Ночью, удобно устроившись на нарах постукивающей по рельсам теплушки, я уже мечтал о предстоящей встрече со своими. Рядом, уткнув головы в вещевые мешки, спали Черепанов и Федотов. Я убедил командира полка, что обойдусь своими людьми.
Утром, когда эшелон остановился на какой-то маленькой станции, я с изумлением узнал, что мы находимся в Белоруссии.
- Как же так? Куда же мы едем? - я недоуменно уставился на железнодорожника.
Тот перечислил Гомель, Овруч и другие станции на пути.
- А Москва?
- Далеко влево остается. Хотя, может быть, в Гомеле повернете.
Но в Гомеле мы не повернули. Эшелон мчался все дальше и дальше, к украинским фронтам, на юг.
"Белоруссия родная, Украина золотая..." - напевали мои спутники, когда эшелон шел по освобожденным землям страны. Вскоре по вагонам состава разнеслось: едем в Польшу, на Первый Украинский фронт.
Наши обязанности как квартирьеров оказались несложными. Начальник штаба артиллерии армии обвел карандашом на карте одну из многочисленных небольших рощиц и написал в центре: "70-й ГМП". Нам предстояло выехать в этот район, определить на месте, где разместить дивизионы и другие подразделения полка, выбрать надежные подъездные пути, вернуться и доложить начальнику штаба, а затем ехать встречать полк.
Во второй половине декабря мы прибыли в польский город Жешув встречать свои эшелоны.
Пока я узнавал порядки на станции, разведчики бродили в поисках жилья.
- Не дальше пяти минут ходу от станции, - предупредил я их.
Вскоре прибежал Черепанов. - Подыскали! - усмехаясь, доложил он. - У капиталиста какого-то будем жить. Владельца завода. - Черт с ним! А далеко? Рядом. Прямо за углом.
- Что ж, поглядим, как живет паразитический класс. Паразитический класс жил неплохо. Большой двухэтажный дом, комнат из двадцати. За высокой железной оградой небольшой сад. Позади дома сараи и гараж. Сухонькие пожилые хозяин и хозяйка встретили нас с подобострастным доброжелательством. Отвели две светлые комнаты на втором этаже. Мы быстро перезнакомились со всеми обитателями дома. С хозяевами и слугами.
Чувствовали себя на новом месте совсем неплохо, пожалуй, даже уютно. Чуть потрескивали дрова в покрытой белым кафелем голландке, извивались, поднимаясь к потолку, две синенькие струйки папиросного дымка, текла неторопливая и самая заурядная беседа.
- А ничего готовит здешняя кухарка.
- Ничего... У нас, пожалуй, никто так мясо не поджарит. Даже Шилов.
- Так и не удалось с Таней-то повидаться?
- Ничего не попишешь. Не удалось...
- Знать бы, что полк не скоро прибудет, да и махнуть бы вам с Юрой в Москву на пару деньков.
- Ты скажешь...
Помолчали.
- А где это вы праздновали седьмого ноября?
- Так, в одном месте...
- Знаю! - Николка оторвал голову от подушки. - В госпитале, где Рымарь раньше лежал. Не могли уж меня прихватить.
- Не было тебя под рукой. А откуда ты знаешь, куда мы ездили?
- Что я, не разведчик, что ли! - Федотов хитро заулыбался. - Говорят, там у вас землячка мировая объявилась? Такая статная да красивая...
Чего-чего, а этого я не ожидал. Раз уж Федотов таким тоном заговорил, то и другие тоже невесть чего могут болтать.
- Понимаешь, - сказал я, словно бы оправдываясь, - оказывается, мы раньше были знакомы, в волейбол в парке вместе играли. Ну, вот так случайно встретились и разговорились...
- А зовут-то ее как? - голос Федотова зазвучал совсем вкрадчиво.
- Никак!.. - я резко отвернулся от Федотова. Черт знает что такое. Ну, встретились, поговорили. Эко дело! Я и сейчас был не прочь повидаться с Катей, тем более что в городе я заметил указку их госпиталя.
А Федотов тянул свое:
- Хозяйских дочек видели?.. Симпатичные... Я промолчал.
- Вы не спите? Через три двери их комнаты начинаются. Я у них перед обедом посидел. Сигаретку их выкурил. А одеты-то как? Вы не спите?
- И здесь уже поспел! Ну, как одеты?
- В хромовых сапожках на каблучках и бриджи такие аккуратненькие. В жилетках и белых блузках шелковых...
- Что это за наряд такой?
- Вот и я удивился. Веселые! Смеются все время. На Новый год у них музыканты будут - я танцевать с ними договорился...
Я решительно повернулся.
- Вот что! Давай-ка я с тобой индивидуально "Директиву об отношениях советских воинов с населением" проработаю. Чувствую, ты мне наколбасишь тут!
- Ладно, не надо, - сник Федотов. - Сам помню. В дверь постучали. Вошел один из служителей, сносно говоривший по-русски:
- Пани хозяйка просит разрешения прийти до пана офицера.
- Прошу! - сказал я, торопливо натягивая сапоги.
С легким кокетливым поклоном и улыбкой вошла хозяйка:
- Может, пан офицер согласится спуститься в гостиную. Его ждет святой отец - настоятель местного собора. Ксендз перед праздником обходит свою паству и сейчас находится в доме.
Вот уж чего я совсем не ожидал. И зачем я ему понадобился? Я спросил, в чем дело.
- Пан ксендз преклоняется перед величием российской армии и хочет сказать об этом сам пану офицеру.
Вот как ловко завернула хитрющая старушонка. "Преклоняется..." Попробуй после этого отказаться.
- Ну, раз очень... - я с неохотой кивнул. "Ничего страшного, если и посижу несколько минут с этим ксендзом. Интересно, что он там будет гнуть. И Крюков и Чепок тоже бы, наверное, сходили", - старался я себя успокоить.