С затаенным дыханием наблюдали снизу за его полетом. Самолет снова пошел на посадку с явным "промазом". С непривычки Кильдюшев забыл выпустить посадочные щитки. К счастью, летчик заметил свою ошибку и резко дал газ. Мотор взревел. Тысяча лошадиных сил подхватила машину. Та как бы нехотя увеличила скорость, полезла вверх.
После третьего захода самолет коснулся земли, подпрыгнул, взмыл в воздух, затем, переваливаясь с крыла на крыло, как только что вылезший из воды утенок, побежал вперед.
Руководитель полета подошел к Василию Зайцеву и заявил:
- Не нравится что-то мне этот Кильдюшев, самолет чуть не разложил, да и сам какой-то...
- Ничего, - успокоил гвардии майор. - Летчик из него должен выйти хороший. А что он на первый взгляд не особенно приметен, так это не беда. Как говорится, нескладно скроен, да крепко сшит.
Командир полка не ошибся в русом, коренастом летчике, никогда не терявшем бодрого настроения. Вскоре Кильдюшев доказал это на деле.
Полетав немного ведомым, он после тщательной проверки в воздухе получил возможность быть ведущим пары. Его ведомый - молодой летчик Виктор Акишин боевого опыта не имел. Вместе они служили на Дальнем Востоке, дружили, одновременно прибыли в полк. И вот первое боевое задание. Оно было выполнено успешно, но при возвращении неожиданно из-за облаков выскочили два охотника "Мессершмитт-109".
Дальнейшее произошло молниеносно. Две короткие очереди, и машина Акишина, оставляя за собой зловещий черный шлейф, стремительно понеслась к земле.
Погиб товарищ. Кильдюшев бросился было за ведущим Ме-109. Но немец на большой скорости с набором высоты удрал на запад. Всего несколько секунд понадобилось на атаку второго "мессера". Точный снайперский расчет оборвал полет фашиста. Цепляясь за верхушки деревьев, тот рухнул в темную чащу густого леса.
Как во сне, Кильдюшев развернул и посадил свою машину на аэродром. Что-то говорил ему техник Константин Климов. Он кивал, а сам не слышал. Думал об Акишине. "Эх, Витька, Витька, не летать с тобой больше..."
Справившись с собой, он доложил о гибели ведомого, по карте указал примерное место падения вражеского самолета. Когда туда вылетел на По-2 комиссар полка, то, в полуобгорелых останках Ме-109 обнаружили труп фашистского летчика. На френче того были видны два разлапистых железных креста. Матерого фашиста "завалил" Иван.
Поздно ночью Кильдюшев забылся на нарах тяжелым сном. Но и во сне он стрелял, преследовал, сбивал самолеты с черной свастикой на крыльях, а проклятый "мессер", сбивший Витьку, никак не давался и опять удирал. Проснулся Иван на рассвете дождливого дня. Долго лежал, глядя на заплаканные окна. Вспомнилось почему-то далекое детство в степном селе Краснодарщины, учеба в ФЗУ, первая работа на заводе в Майкопе, Майкопский аэроклуб. В памяти до мельчайших подробностей сохранились лица, улыбки, глаза ребят из Качинской школы военных летчиков, суматошный день выпуска. А потом служба на Дальнем Востоке, аэродром базирования истребительной части на стыке монгольской и маньчжурской границ. Бесконечные дежурства и вылеты по тревоге. Бескрайние монгольские степи, затерянный среди них аэродром, ребята. Среди них смешливый, совсем еще юный Акишин... Нелепо погиб Витька, не хватило осмотрительности, трезвого расчета. Иван перебирал в памяти подробности недавнего вылета. Жестко подмечал и анализировал собственные промахи, где-то виня себя за Витьку. Недосмотрел, переоценил его возможности.
Когда в полку получили новую скоростную машину конструкции Лавочкина, Кильдюшев начал осваивать ее. Вскоре машина в его руках стала податливой и послушной. Казалось, все ему дается шутя, любое дело спорится у него. Только близкие друзья знали, чего это ему стоит, какой он настойчивый, трудолюбивый человек.
А внешность самая заурядная. Голова на мощной короткой шее. И обязательная белозубая улыбка - она-то и делала лицо привлекательным, оживляла его.
- Ты, наверное, и к зубному врачу входишь с улыбкой, - подшучивали друзья, считая кабинет зубного врача самым страшным местом на свете.
В боевой обстановке неунывающие люди особенно ценны - они заражают других оптимизмом.
* * *
...Лобовая атака. Сколько нужно умения, профессиональной выучки, чтобы выйти из нее победителем! Однажды пара истребителей лейтенанта Кильдюшева и младшего лейтенанта Глинкина вела бой с двумя "мессершмиттами" над территорией противника. Ведомый врага был расстрелян внезапно, машина вспыхнула, словно от удара молнии. Второй "мессер" яростно обрушился на Ивана. Бой проходил на вертикалях с переменным успехом. Как обычно, настойчивым и смелым сопутствовала удача. Выбрав удобный момент, Кильдюшев резко развернулся, дал мотору форсаж. Истребитель на максимальной скорости понесся в лобовую атаку.
Глинкин видел, как с ужасающей быстротой сокращалось расстояние между самолетами. Проходили секунды. Два истребителя стремительно неслись навстречу друг другу.
Нервы у фашиста не выдержали, в последнюю секунду он резко отвернул в сторону. Этого было достаточно, чтобы длинная пушечная очередь прошила тонкое брюхо "мессершмитта". Раздался оглушительный взрыв, и огромный горящий факел совершил свой последний путь. Самолет Кильдюшева тряхнуло раз, другой. "Что-то неладно с мотором", - подумал Иван. Так и есть, снаряды врага угодили в мотор. Правда, заметного падения мбщности пока еще не было. Но уже начало выбивать масло. Забрызган прозрачный козырек и фонарь. Летчик открыл фонарь, высунул голову за борт. Черт возьми, выпуклые стекла летных очков моментально забросало крупными тяжелыми каплями масла! Не успел поднять очки на лоб, как горячая липкая жидкость стала залеплять глаза. Пришлось загородить их перчаткой. Мощный ритм мотора, понятный летчику, как ритм собственного сердца, нарушился, сбился. Тяжело, с перебоями тянул машину поврежденный мотор. Его трясло, словно в лихорадке, казалось, вот-вот сорвется с подмоторной рамы.
С трудом дотащилась израненная машина до аэродрома. Сзади неотступно следовал верный Глинкин.
Кильдюшев перевел кран шасси на "выпуск", чтобы с ходу произвести посадку, но шасси не выпускались, не выпускались и щитки.
А на бетонную полосу аэродрома приземлялись самолеты товарищей по полку.
- Сажусь вынужденно, - прорвался в динамике на КП голос Ивана.
Чтобы никому не мешать, он посадил машину с убранными шасси рядом с посадочной полосой. Та коснулась земли, разметая по сторонам нарезанные изогнутыми концами лопастей винта куски почвы, немного проползла с металлическим скрежетом и остановилась.
Все кончилось, шум замер...
Резко затормозила после крутого виража санитарная машина. Командир полка рывком открыл дверцу машины, за ним вышли начальник штаба Николай Калашников и полковой врач Иван Овсянкин. Кильдюшев вылез из кабины, отстегнул парашют, снял шлем и подставил лоб ласковому весеннему ветру. Комбинезон, шлемофон и парашют летчика пропитались черным отработанным маслом.
Зайцев с тревогой всматривался в лицо Ивана.
- Не ранен ли?
Вытирая рукавом комбинезона потное лицо, возбужденный Кильдюшев расплылся в белозубой улыбке.
- Нет, а что?
- Посмотри на козырек фонаря!
В левой половине козырька зияло круглое отверстие. Снаряд фашиста прошел над левым плечом на уровне головы нашего летчика и, пробуравив обшивку фюзеляжа, вышел наружу. Другой снаряд разворотил головку одного из цилиндров мотора. Поршень вместе с разорванной частью шатуна заклинило в верхнем положении. Остаток шатуна при работе мотора бесперебойно молотил по рубашке цилиндра.
Ла-5 имел мотор с двумя рядами цилиндров. Будь на этом месте однорядный мотор или водяного охлаждения - подумать о посадке пришлось бы раньше. Мотор, став щитом, спас жизнь человеку.
Кильдюшев обошел израненную машину. Раз. Второй. Все нежно гладил ладонью капоты мотора, обшивку фюзеляжа и крыльев. С ласковой усмешкой наблюдал за ним Зайцев.
Командир полка.
Герой Советского Союза гвардии майор Зайцев Василий Александрович родился в 1911 году в деревне Семибратцево Коломенского района Московской области. Подростком окончил ФЗУ, пог ступил на Коломенский завод имени Куйбышева. Здесь передового рабочего, крепкого, большелобого паренька с ясными голубыми глазами, приняли в комсомол. С завода по специальному набору он пошел учиться в Луганскую военную школу летчиков.
В 4 часа утра 22 июня 1941 года немецкие самолеты внезапно обрушились на станцию Кайдан. Тяжелые бомбы упали на железнодорожные пути, длинное пламя окутало составы. Взлетел на воздух вокзал, занялись огнем дома станционного поселка. Женщины с обезумевшими лицами тащили узлы. Надрывно плакали дети.
Так началась для Василия Отечественная война. В многочисленных воздушных боях с фашистскими захватчиками он приобрел большой опыт, стал расчетливым, изобретательным.
В прошлом летчик-инструктор авиационного истребительного училища, Зайцев обладал прекрасной методической подготовкой. Его очень уважали в полку за справедливость и прямоту, за храбрость и отвагу. Ему удалось добиться образцового порядка, не злоупотребляя дисциплинарными взысканиями.
Будучи еще заместителем командира полка, он неизменно сам вводил в бой всех прибывших на пополнение молодых летчиков. Делал это искусно, с большим тактом, щадя самолюбие новичков. Те старались не пропускать ни одного его движения, стремились во всем подражать ему.
У Зайцева было чему поучиться. Чтобы по-настоящему оценить его боевое мастерство, надо было хотя бы один боевой вылет сделать с ним вместе. Недаром гвардейцы полка, даже из самых опытных, обращались к нему с просьбой полетать с ним.
...Однажды наши летчики сбили немецкого аса - подполковника. На допросе он заявил, что на этот участок фронта из берлинской школы высшего пилотажа и воздушного боя прибыла специально подготовленная группа летчиков, имеющих большой опыт ведения воздушных боев в небе Франции, Бельгии и Норвегии.
Фашистские асы вели себя в воздухе самоуверенно, действовали нагло.
Зайцеву захотелось встретиться с ними, помериться силами, доказать, что "русские прусских всегда бивали".
Вечером Зайцев и комиссар полка провели с коммунистами совещание о предстоящем боевом вылете. С командиром пошли лучшие, наиболее опытные летчики. Среди них пять Героев Советского Союза: Василий Ефремов, Григорий Онуфриенко, Александр Кондратюк, Павел Песков. Ведущим группы был сам Василий Зайцев.
На другой день, едва только занялся рассвет, гвардейцы прибыли на аэродром и разошлись по машинам.
Усаживаясь в самолет, Зайцев с улыбкой оглядел своих орлов.
- Посмотрим, что запоют берлинские асы!