дочка самых эффектных родителей? Людмилу Сергеевну и ее мужа Таня заметила первого
сентября. Они стояли вместе со всеми возле школьного забора, а распорядитель-физкультурник делал в их районе выразительные пробежки — верный признак, что где-то
недалеко имелась в наличии красивая женщина. Таня посмотрела: верно, имелась.
В Юльке не было ни грамма броской материной элегантности и стати. И она не
потрясает акселерацией, как остальные девчонки. Обыкновенная девочка на все времена.
Только вот волосы прижаты сиюмодным ободком — уменьшенной копией лошадиной дуги.
Зря она его надела, ободок. Волосы у нее мягкие, негустые, ободок на них лежит грузно, а
тут еще тяжелые, тоже сверхмодные очки — с «облучком» посередине, даже не заметишь
живую девочку за такой амуницией. Но теперь Юлька сняла очки и смотрела так, что Тане
захотелось ее от чего-то защищать, маленькую. Она ей улыбнулась, а тут вылез Роман.
— Татьяна Николаевна! — начал он. — Я что-то слегка заучился. В какой части света
Останкино?
— Балда! — закричали Роману. — Это не у нас! Это на Млечном Пути.
— Невероятно! — печально сказал Роман. — Уже появились пришельцы.
Таня не знала, какая игра продолжается, заметила только: Юлька надела свои очки с
«облучком» и… стала другой.
— Все! — сказала Таня. — Конец музыке.
На первом в году общешкольном собрании вопрос дисциплины стоял, так сказать, в
профилактических целях. На тех собраниях, которые потом, после общего, должны были
проходить по классам, тему определял сам классный руководитель. И Таня решила: это
будет разговор о здоровье. Что бы там ни говорила их врач-оптимист, надо на здоровье
обратить внимание. Последние трудные классы, плюс неуправляемая акселерация, плюс вся
наша жизнь с ее стрессами, гиподинамией и шумами — все это надо знать. Ее бывший друг, 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Галина Щербакова «Вам и не снилось»
доктор Михаил Славин, писал работу о признаках ранней ишемии. Он ей рассказывал много
жутких историй, а она все их записывала. Записывала и думала: классический отход от
заветов мамы. Я записываю его мысли, вместо того, чтобы оставить его ночевать. А сейчас
мысли пригодились. Она листала тетрадку, там его рукой были нарисованы самые
примитивные («Для таких темных, как ты», — говорил он) чертежики и диаграммы. Она
перерисовывала их, ощущая тоскливую пустоту. Как раз состояние для рисования схем.
Родителей на собрание пришло мало. Несколько новых мам озирали Таню внимательно
и придирчиво. Родителей Юльки не было. Из «старых» первой пришла мама Романа. В
который раз Таня обратила внимание, как она тяжела для своих лет. Она больше всех
взволновалась разговором о здоровье. Все ушли, а она, обмахиваясь тетрадкой, все
выспрашивала:
— А у Ромасика очень большие синяки под глазами?.. А он не производит впечатления
чем-то больного?..
Таня не судила ее за глупый страх, она понимала его, профессионально обязана была
понимать в родителях. И все-таки Вера, как всегда, показалась ей клушей с одной-единственной функцией — вырастить дитя. Не укладывалось в голове, что она инженер, что
у нее есть, должны быть какие-то профессиональные знания, что она вообще может о чем-то
думать, кроме сына. Таня нарочно спросила ее о работе, та долго сосредоточивалась, морщила лоб, потом засмеялась и сказала:
— Вы сбили меня с толку. Когда я думаю о муже и сыне, я дурею. Это видно? Видно, видно… Я знаю… Так что о работе? Работаю. Служу. Все у меня хорошо в этом смысле.
Почему вы спрашиваете?
Она даже слегка рассердилась на Таню за это не функциональное любопытство. В
конце концов действительно, какое кому дело до ее служебных качеств? Тем более
учительнице, для которой главное, чтобы она была хорошей матерью и хоть каким
инженером…
Вера срисовала у Тани из книги упражнения для ликвидации сутулости. Роман, правда, сутулым не был. Но мамы сутулых поспешно убежали — знаем! знаем! — а эта сидела и
рисовала. И лицо у нее было девчоночье, юное, одухотворенное, хоть и возникало из