обострились все хворобы, и его попеременно перекладывали из больниц в больницу. («Знала, есть какая-то Юля. Фамилия мне ничего не сказала, а Ромасик никогда поздно не
задерживался. Ведь на это смотришь в первую очередь».) Они назначали свидания в детском
отделе универмага, у бассейна, где вместе с зелеными шарами мячей плавали зеленые
крокодилы, киты, черепахи. Они садились на кафельные берега бассейна и пропадали. Люди
становились природой, и совершенно не имело значения их человеческое количество. А
может, чем больше — было даже лучше. Роман и Юлька только меняли место на своем
«берегу» в зависимости от того, что в универмаге выбрасывали и как выстраивалась очередь.
Они сидели с авоськами для хлеба, молока, как с неводами; люди же шуршали, бушевали, как деревья, как море, как ветер. А вот крокодилы были живые и настоящие, и звали их Сеня
и Веня.
— …А когда ты на меня обратил внимание?
— Когда мы молились фонарному столбу. Все на коленях в шутку, а ты — по-настоящему…
— Вот дурачок… Я тоже в шутку.
— Я понимаю. Но вид у тебя был как по-настоящему… И пятки у тебя такие
маленькие-маленькие торчали вверх.
— Пятки? — Юлька смущенно закрывает глаза ладонью. — Как тебе не стыдно… Они, наверное, были грязные… Мы же по пыли шастали.
— Были, — отвечает Роман. — Мне даже хотелось послюнявить палец и протереть их.
— Ну, а потом?
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Галина Щербакова «Вам и не снилось»
— А потом ты с умным видом болтала глупости о своих кровях. Как я понимаю, намекала мне на скрытую в тебе гениальность. Я тогда представил — как это все в тебе
происходит. Бежит в тебе алая-алая, это русская кровь, а в ней фонтанчиками бьют синяя
немецкая, светло-зеленая польская, оранжевая монгольская…
— Господи! Да нет во мне монгольской! Ты это сам выдумал…
— Не перебивай старших… От этого многоцветья ты изнутри вся светишься. Ты
знаешь, что ты светишься?
— Как это?
— Как салют. Правда, крокодилы?
Юлька крутит им головы: мол, неправда.
— Когда мы поженимся, мы заберем их, — говорит Роман.
— А когда это будет? — спрашивает Юлька.
— Очень скоро. Девятый, считай, мы уже кончили. Так? Значит, десятый. Это ерунда.
Сразу после экзаменов.
— Но ведь нам не будет еще восемнадцати.
— Тогда мы уедем в Узбекистан, там можно раньше…
— А что мы будем делать с Сеней и Веней?
— Они будут жить в ванной, ждать наших детей…
— Ой!
— Чего ты!
— У мамы стали выпадать зубы. Она говорит, что я у нее забрала два зуба, а вот этот
неизвестный товарищ уже четыре. Она страшно переживает. Зубов нет, пятна… Старая
стала… Мне ее жалко…
— Тебе ничего не повредит…
— В каком смысле?
— Я представил тебя без зубов и с пятнами: очень хорошенькая старушка.
Вера выступала на родительском собрании в начале третьей четверти и рассказывала, как в их НИИ сын одного сотрудника — такой приличный мальчик
— попал в дурную компанию и совсем отбился от рук. Она была очень этим
взволнована и призывала мам и пап к бдительности.
— Был хороший, интеллигентный ребенок, — говорила она, — играл на скрипке, родители — культурнейшие люди… Отец три языка… Дома никаких выпивок… туризм…
До седьмого класса мальчик без троек… И появляется один… паршивая овца. И все