всем». Пройдет. Потому что там ничего не было . А потом он прыгнул через газон и этим
прыжком враз порушил такую стройную, такую устойчивую концепцию. Вера тогда
испугалась на всю жизнь, на всю жизнь она возненавидела Людмилу Сергеевну, на всю
жизнь поселился в ней страх, что Костя может уйти, если его позовут. Просто невероятно, как он от себя не зависит, и стоит только захотеть той женщине…
А теперь они могут видеться. Конечно, Костя на собрания не ходит, это уже утешение, но будет десятый класс, выпускной вечер, и эта явится в каком-нибудь необыкновенном
наряде, и Костя, он такой слабый после болезни, может растеряться. «Лю-уся! Люсенька!»
Пришел Роман с длинной, как невод, авоськой. В ней болтался плавленый сырок за
пятнадцать копеек. Этих сырков — полхолодильника. Хобби какое-то у сына — покупать
сырки.
— Ну что собрание? — спросил он весело. — Кого клеймили? Про меня что-нибудь
говорили? Нет? Прекрасно! А про Юльку? У нее пара по физике, случайная, по глупости, но
дурочка так страдает, — во-первых, из-за пары как таковой, во-вторых, боится, что из-за
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Галина Щербакова «Вам и не снилось»
этого у Людмилы Сергеевны пропадет молоко… У Юльки теперь есть брат… Юлька из-за
него не высыпается… — Роман болтал, выковыривая из тушенки кусочки желе, одновременно он грыз длинный огурец и отщипывал корочки хлеба, — в общем, вел себя, как всегда, когда он голоден и когда у него хорошее настроение.
— Юлька — дочь Людмилы Сергеевны? — спросила Вера. А сердце забилось. Она
родила? В таком возрасте? Костя ей не нужен! Ах, как хорошо! Хорошо! А у Романа все
пройдет, пройдет. Это детство.
— Ма, что с тобой! Ты чего шевелишь губами? — Роману весело, сжевал всю корку
круглого черного, догрызает полуметровый огурец…
— Что, лучше Юльки в классе девочек нет? — спросила Вера.
Роман закашлялся так, что у него слезы выступили, и Вера возненавидела в этот
момент Юльку так же, как Людмилу Сергеевну.
— Что с тобой, мама? — спросил сын, откашливаясь. — Какая тебя муха укусила?
Юлька — самая лучшая девочка на земле.
— Я знать этого не хочу! — закричала Вера. — Десятый класс на носу. Вот о чем надо
думать.
Ты тривиальна, мама, как шлагбаум.
— Почему шлагбаум? — растерялась Вера.
— Ну табуретка… Сама подскажи мне пример тривиального…
«Надо пойти посмотреть в словаре, что такое „тривиальный“, — подумала Вера. — Я
забыла значение этого слова. А может, не знала?..»
А Людмила Сергеевна по дороге домой успокоилась и не сочла нужным ни о чем
разговаривать с Юлькой.
Потом она скажет: «Я вдруг уверовала, что у Юльки, моей дочери, должен быть
иммунитет против Лавочкиных».
Людмила Сергеевна ведь тоже когда-то что-то там испытывала к Косте. Скорее всего
благодарность за первую в жизни мужскую преданность, за то, что некто однажды увидел в
ней не просто одноклассницу — девушку… Вот и у Юльки тоже. Пройдет. А летом ее надо
будет отправить в Мелитополь. Родня обеспеченная, машина, моторка повозят, покажут.
Лето вылечит…
Эту историю в тот момент больше всего переживала Таня, потому что Юлька
«съехала» по учебе. По математике у нее редкие тройки перемежались более частыми, похожими на вставших на хвост змей двойками.
Таня говорила с ней. Юлька крутила двумя пальцами дужку очков и обещала.
«Исправлю, Татьяна Николаевна, ей-богу исправлю».
Как-то к Тане подошла их школьный врач, властно оттянула ей веко и сказала.
«Слушай, Татьяна, у тебя ни к черту гемоглобин. Приди завтра в поликлинику, я возьму у
тебя кровь».