Костя истово писал, а Вера всем рассказывала, что он даже на бюллетене не дает себе покоя.
Такой уж он человек.
В ту осень Людмила Сергеевна бросила кормить грудью сына. И вздохнула облегченно.
Приобрела по этому случаю французские одежки с ног до головы. Во всем новеньком, купленном для выхода на работу, чувствовала себя молодой и красивой, а то, что
прибавилось несколько лишних килограммов, так даже пошло на пользу — ни одной
морщинки, не кожа у нее, а роскошь! От Юльки между делом узнала, что Роман в их классе
больше не учится. Вздернула вверх брови — почему? Юлька что-то пробормотала про
математический уклон. «Слава Богу», — подумала Людмила Сергеевна. На всякий случай
небрежно спросила: «Я слышала, ты с ним дружила?» Но Юлька так взбесилась и так
хлопнула дверью, что Людмиле Сергеевне ничего не оставалось, как сделать вывод: что-то
было, да сплыло… Больше того, подумалось: может, Юлька немножко страдает из-за этого
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Галина Щербакова «Вам и не снилось»
Лавочкина, сына Лавочкина? «Надо будет, — решила мать, — рассказать ей, как за мной
бегал Костя. Рассказать позлей, понасмешливей… пусть представит Романа выросшим…
Какой он будет надоедливый, прилипчивый, какие у него будут влажные ладони… А когда
целуется — свист». Людмила Сергеевна даже передернулась. Легко, нечетко мелькнул
мысль: а Юлька уже целовалась? Мелькнула и ушла — с кем? Она совсем ребенок. Трусики
сорок второго размера. Никакой акселерации. И прекрасно. Посмотришь на этих
современных кобыл и вздрогнешь. Девушки-деревья.
Володя же вообще был не в курсе. Все свое свободное время он лежал под
«Жигуленком». Мысль о презренном существовании уже приходила ему в голову. Утешало
одно: захочу продать — оторвут с руками. Машины — пока еще товар не лежалый.
…Алена Старцева тоже перевелась в школу, где учился Роман. Объяснение было такое: в той школе ее пообещали оставить вожатой, если она не поступит в институт. Как это ни
странно, но такой разговор с Аленой был на самом деле, вела его нынешняя вожатая, соседка
Алены, которая заканчивала институт и получала уже на следующий год учительскую
ставку. С Аленой они дружили и таким образом поладили.
Алена уходила громко. Она кричала, какая там прекрасная школа, какие там чудесные
ребята, она расхаживала по классу и пинала парты ногами.
— Фу! — говорила она.
— Алена, может, зря? — спросила ее Татьяна Николаевна. — Мы тебя тут все знаем. У
тебя математика еле-еле, а там очень сильный педагог. А захотят они тебя взять вожатой, и
отсюда возьмут. Что за проблема?
— Нет! — сказала она.
— Куда Роман, туда и Алена, — сказал кто-то из ребят. — Это ж всем понятно!
— Куда Роман, туда и Алена! — это уже громко повторила сама Алена. И щеки ее с
вызовом поблескивали между двумя косицами.
Таня посмотрела на Юльку. Та сидела ни жива, ни мертва.
Как не испугаться воробышку Юльке этой большой, темпераментной, гневной Алены-
«Нонны». Сметет ведь!
Она гордо уносила свой портфель-сумку, и последний ее взгляд был на Юльку, но та
его не встретила, потому что сидела, поникнув. Потом она скажет Тане: «Ведь это я должна
была перейти туда! Я! Скажите, почему мне это не пришло в голову? Почему я такая дура?»
— …Знаешь хохму? В нашем классе теперь Алена! Это цирк! Ее явление на
математике — это смешней, чем Луи де Фюнес…
— Она тебе совсем не нравится?
— Алена? Нравится. Как все большое. Останкинская башня. Слон. Панелевоз. МГУ.
— Ты ей нравишься…
— Знаешь, я заметил что-то такое…