— Чепуха, — резко сказала Юлька. — Я думала над этим. Долгом человека вяжут.
— Глупости, — сказала Таня. — Но даже если принять твои слова за истину, так, наверное, хорошо, что есть нечто, побуждающее человека ухаживать за больным, кормить
стариков, беречь детей.
— Только любовь вправе побуждать, — ответила Юлька и так взмахнула стопкой, что
тетради разлетелись во все стороны.
Они отлавливали их вместе. Юлька ползала на коленках по тротуару и подавала их
Тане пыльными, не отряхивая, с каким-то пренебрежением.
— Ну за что ты их так? — спросила Таня.
— Полное собрание сочинений лжи! — сказала Юлька презрительно.
— Как же тебе не стыдно! — возмутилась Таня. — Я когда-нибудь от тебя требовала
лжи?
— Правды тоже не требовали. А напиши я вам, что не люблю школьную литературу, что бы вы мне поставили?
— Я бы сказала, что ты кривляешься!
— Конечно, кривляюсь, — вдруг сразу согласилась Юлька. — Я «Хождение по мукам»
люблю и пьесы Горького… И Маяковского тоже.
— Слава Богу! — сказала Таня.
— И все равно это собрание сочинений лжи, — ткнула Юлька пальцем в стопку. —
Ваш долг — вдалбливать нам прописные истины, наш долг — повторять их, не думая.
— Думая! — закричала Таня.
— Я-то думаю… Только ни до чего хорошего додуматься не могу.
— И это когда ты любишь! И тебя любят!.. Юлька, а ты представь, что у тебя
несчастливая любовь! Каким же тебе тогда показался бы мир?
— Я бы просто не жила, — прошептала Юлька.
— А я живу, — сказала Таня. — Временами мне ужасно плохо, но не жить… Это мне
не приходило в голову.
Юлька молчала.
— А ты представь: ничего у меня в жизни нет, кроме несчастливой любви. Ни мамы, ни
школы, ни вас, ни долга… Но я, Юлька, всем этим повязана, и это меня держит. Кстати, очень надежно, девочка.
Юлька мотала головой.
— Это же не может быть у всех одинаково, — говорила она.
— Не может, — ответила Таня. — Конечно, не может. Но если ты будешь помнить, что
кроме Романа есть на свете мама, брат, люди, книжки, кино, то, честное слово, и Роману и
тебе будет от этого лучше. И учиться надо, чтоб, во-первых, не быть дурой, а во-вторых, чтоб не витийствовать там, где истина — назовем ее прописная — найдена до тебя.
— И все-таки как вы живете без любви? — спросила она Таню, и в глазах ее стояли
недоумение и сострадание.
А что было в глазах Миши, когда они столкнулись недавно в больнице? Таня ходила
проведывать учительницу младших классов, у которой приступ аппендицита случился прямо
на уроке. Миша появился перед ней неожиданно, и она ему сказала:
— Ты как черт из табакерки…
Миша захохотал:
— Узнаю тебя, родная, по литературно-историческим сравнениям… Ты прелесть. Где
ты видала табакерку с чертом? — И завертелся. — Ну, как жизнь? Не вышла замуж?
Впрочем, я знаю: не вышла. И знаешь — радуюсь. Каков я гусь? Это оставляет мне надежду.
Хотя я не жалуюсь. Моя молодая супруга милая, простая, без кандибоберов. Чехова она
знает только благодаря телевизионной пропаганде. Считает его нудным. Я с ней горячо
соглашаюсь. Но если бы ты, Таня, посмотрела на меня не с таким превосходством…
Она пошла от него. Ее спина была тверда и не показывала, что Таня плачет. Плачет
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Галина Щербакова «Вам и не снилось»