— Лена, — сказала бабушка. — Ты знаешь нашу семью.
Лена знала. Перед большими праздниками она помогала им с уборкой, сейчас в
прихожей висело ее пальто, которое два года тому назад отдала Лене бабушка. Хорошее
драповое пальто с цигейковым воротником. Никаких денег с Лены, конечно, не взяли, хотя
пальто было совсем невыношено. А за уборку платили всегда щедро. Все считали — и мытье
окон с карниза, чистку кафеля вонючим де-иксом, и промывание батарей от пыли. Тетка и
бабушка тоже не сидели в такие дни, а трудились бок о бок с Леной. После всего вместе
пили чай с пирожными и вели интересные разговоры о демократизме, который основа основ
и который Лена вот сейчас особенно должна чувствовать. «Лена, берите пирожное, не
стесняйтесь». Но, наверное, Лена была холопской натурой, потому что, несмотря на все это, она знала свое место — место приходящей домработницы и человека, стоящего в жизни по
эту сторону экрана. Бабушку Романа показывали по телевизору, а Лена смотрела. Наоборот
не было. Поэтому предложение приносить письма, адресованные Роману (если таковые
будут!), лично бабушке, и ни в коем случае не в ящик смутило Лену только на секунду
(«Нарушение же!»). И если б это сказал кто другой, Лена могла бы такое ляпнуть и так
послать, что не опомнился бы, но тут… Лена подавила в себе на секунду вспыхнувший
протест. Всего один раз Роман сумел ее перехватить прямо выходящей из почтового
отделения, когда она еще не успела переложить письмо от Юльки в драповый карман. Всего
один раз. Потому что после этого случая бабушка ее строго отчитала («Вы, Лена, не помните
добра»), и теперь она прятала Юлькины письма уже на сортировке, благо буквастые
конверты просто выпирали из кучи, будто просились Лене в руки.
Иногда особенно слякотная погода вызывала в Лене раздумья о превратностях жизни.
Вот, мол, пишет, девочка и думает, что кто-то там получает. Глупая молодежь, не научилась
еще хитрить. Со временем, конечно, научится. Небольшая это наука. Роман — мальчик
хороший. Его обвести вокруг пальца — пара пустяков. Хоть девицам, хоть бабушкам. Он
всем верит. Конечно, его жалко: как он кидается ей, Лене навстречу и в пачке роется сам, Лена ему дает, потому что письмо-то в кармане. Жалко… Но, значит, надо ему пострадать, раз так считает бабушка. Очень умная у них семья, зря они ничего не делали бы.
Предусмотрительные. Вот и сейчас: уложили бабушку в постель заранее, до инсульта. Лежит
в белой постели, в шелковой рубашечке, телефон рядом, яблоки, конфеты, журналов до
потолка. А внучек вокруг нее — то сок подает, то лимонадик, то кефир обезжиренный. Да в
таких условиях до ста лет можно прожить. До ста пятидесяти. Такая больная жизнь лучше
любого здоровья. Она бы, Лена, лично поменялась бы. Вас бы, бабушка, на слякоть с сумкой
и нормальным давлением, а меня на ваше место ближе к яблочкам, и чтоб пенсию домой
приносили. «Лена, я вас прошу, мне, пожалуйста, только десятками. Я эту купюру больше
всего люблю… Она удобна». Лена брала бы пенсию любыми «ку-пю-рами», и рублями, даже
металлическими, и пятерками, и полсотню взяла бы, если бы давали.
— Лена! Нет мне письма? — Это Роман вынырнул из подворотни, мокрый весь, несчастный, потянулась у Лены рука к карману («Вот начну отдавать, и что? и что?»), но как
потянулась, так и опустилась.
— Смотри, — сказала и протянула Роману пачку без Юлькиного письма.
— Ничего не понимаю, — сказал Роман, — ничего!
Роман в тот день возвращался домой не вовремя. Он расчихался на первом уроке и его
отправили домой, потому что на Ленинград шла эпидемия самого последнего
наимоднейшего гриппа. И в центральном гастрономе уже торговали в повязках.
В школе Роман сказал: «Может статься, я в понедельник опоздаю. Я в Москву на
воскресенье поеду». Молоденькая учительница-первогодка, которая знала всю
предшествующую историю со слов тетки («Понимаете, надо было спасать. Ах, эти любови…
один смех… И девочка, скажу вам честно, не та… Не той семьи…»), всполошилась. А когда
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Галина Щербакова «Вам и не снилось»
Роман зачихал на первом уроке, обрадовалась. Грипп! Кто же его, сопливого, выпустит из
дома? Уложат как миленького с медом и градусником, и никакой Москвы. Будучи совсем