двадцати пяти, обалдеть можно от той зарядки, что она делает каждое утро. Юлька ни разу
не видела ободранного лака на материных ногтях. Она всегда как на свидании, а это, на
взгляд Юльки, труднее, чем в отчаянии бухнуться на рельсы. Ведь мама — работающая
женщина, и полы Юлька всего два года как моет… А то все она… мама. Вот что такое
любовь… Конечно, их «русичка» говорила это все красиво (актриса бывшая, что ли?), но
опять-таки — что может знать о любви старая дева? Хотя, с другой стороны, Юлька знает, что эта категория человечества претерпела существенные изменения в наше время. У мамы
есть незамужняя подруга, мама ни за что не оставит дядю Володю с ней в комнате. Юлька
чувствует: боится. Боится за дядю Володю, которого эта подруга может совратить. Их
Танечка с виду не такая. Но тем хуже… Тем меньше, значит, она знает об изучаемом
предмете…
…Катет уперся в каменные ступени. Пришла! В общем, конечно, выигрыш во времени
незначительный, плюс ободранные на пересеченной местности ноги, все вместе доказывает, что гипотенуза как дорога была бы лучше. Но… Между прочим, один из двух парней, которые встретились, ей почему-то знаком. Она его где-то видела…
Юлька поднялась на шестнадцатый этаж и еще раз обозрела окрестность. Красота! А
она, дура, ревела, когда переезжали. Здесь же необыкновенно! По девственно-зеленому
ковру двора гуляла абсолютно золотая колли со щенятами. Тяжелая кирпичная кладка
школы — ее так хорошо видно отсюда — тоже отлично сочетается с зеленым. А в том, что
жилые дома, колеблясь в вышине, все-таки тянутся вверх, а школа устойчиво, на века, распласталась внизу на земле, была даже некая символичность. И если период изобилия в
Юлькиной жизни был десять лет тому назад заменен периодом близости к природе, то на
смену ему пришел образ жизни, который мама восторженно определила: «Как в раю!», а
дядя Володя оценил по-мужски невыразительно: «Жить можно».
Но где же она видела того худого и длинного мальчика?
А Таня не находила себе места. Она считала, что завалила урок в девятом. Конечно, ничего не стоило завтра же вырулить на наезженную колею, но именно то, что этого так
хотелось, останавливало. Нельзя поддаваться панике. Так не бывает, чтобы вчера истина
виделась в одном, а завтра в другом. Мама в таких случаях говорила: «Закажи себе очки. У
тебя что-то со зрением».
— Надо исходить из того, — сказала Таня громко, на всю квартиру, — что я
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Галина Щербакова «Вам и не снилось»
единственный предметник, который касается души. Если не я, то кто же?
«Брось! Брось! Брось! — сказала мама. — Только не ты!»
— Лучшие педагоги не имели детей, — парировала Таня. — Это им помогало, а не
мешало. Не было своего, узкого, личностного опыта, который может путать карты. Нужен
взгляд широкий, освобожденный от родительского эгоизма.
«Дура — сказала мама. — Зачем я тебе оставила двухкомнатную квартиру?»
А тут как раз позвонила Элла. Она просто захлебывалась от счастья. Режиссера в
Москву не взяли. Посмотрел «Вестсайдскую» человек, который ставит последнюю печать, и
ему не понравилось.
— «Своих пижонов не знаем куда девать!» — так он сказал, — тараторила Элла. Но
радость была от другого.
Режиссер был сегодня у нее (восторг!), у Эллы, сказал, что истинная дружба
проверяется именно такими случаями. Так что они возвращаются вместе, будут ставить
арбузовскую «Таню», совсем не так, как раньше. Она будет Таней. Но какой! Никакой
любви! Просто ленивая девка уцепилась за перспективного инженера, а когда жизнь заставит
ее самой зарабатывать на хлеб, поймет, что без мужика на свете прожить можно. Даже
лучше…
— Чушь! — сказала Таня. — Где вы такое увидели?
— В пьесе! В пьесе! — кричала Элла. — Все бабы нынче — мужики. И только тогда им
на свете хорошо, покойно и уверенно, когда они мужики на сто процентов! Во! Это будет
бомба!