Да, всё это так. Послушаем, как это произошло.
Андрей Андреевич Власов, сын крестьянина небольшой деревни Ломакино Нижегородской губернии, родился 1 сентября 1901 года. Его отец при Александре Втором служил в гвардии унтер-офицером в Санкт-Петербурге. На эту службу он был назначен благодаря своему росту — 1 метр 90 сантиметров. По своим убеждениям консерватор, он обожал Царя. Будучи сам солдатом, он гордился своим сыном, ставшим генералом. Но в их отношениях наступило известное отчуждение. Да, сын был генералом, но каким? Коммунистическим.
Сын был выше отца ростом, он мерил 1 метр 96 сантиметров, чем выдавался среди окружающих. Голод и постоянное недоедание в течение двух поколений привели в Советском Союзе к уменьшению роста людей. Красноармейцы были на 6—10 сантиметров ниже царских солдат. Я обратил внимание на эту разницу, увидев впервые советских солдат в 1940 году, когда Красная армия вступала в Ригу.
Выразительное лицо Власова было отмечено довольно грубыми, но волевыми характерными чертами. Говорил он глубоким басом и носил внушительные очки в роговой оправе. Власов был безупречным артистом и обладал невероятным шармом, который, однако, не был природным, а скорее приобретенным. Как у многих русских, в нем действовал ярко выраженный инстинкт, который выручал его в неожиданных жизненных ситуациях. По существу он был большим педантом. Любовь к порядку, связанная с энергией, объясняла — почему немцы ему импонировали. Поэтому Власов был в состоянии разрешать ряд проблем с немецкой педантичностью. При этом он не стеснялся в выборе средств и бывал по-русски деспотичен.
Его отец, который принадлежал к классу обеспеченных крестьян, так называемому классу «кулаков», послал молодого Андрея, младшего, из восьми детей, в семинарию. Но Власов оставил ее, не закончив, чтобы поступить в московский Сельскохозяйственный институт для получения диплома агронома.
Будучи крестьянским сыном, Власов обладал всеми качествами для этой профессии. В нем действовали крестьянская хитрость, мудрость и инстинкт в соединении с образованием, приобретенным в семинарии. Эти качества давали ему возможность позже, при немцах, свободно обходиться в новой среде, состоявшей из генералов, дипломатов, ученых и духовных лиц. Он побеждал своих собеседников, хотя и не владел немецким языком и пользовался услугами переводчиков, своим личным умением обсуждать проблему. При таких собеседованиях я часто выступал как переводчик и всегда был под глубоким впечатлением от способности Власова почувствовать сущность обсуждаемого вопроса. В результате люди, слушая Власова, воодушевлялись и весьма часто при таком общении с ним усваивали его идеи. Он также очень хорошо пел, используя спою октаву. Любовь к пению он усвоил за время своего пребывания в семинарии.
Власов был верующим. Он не признавал церковных догм и не верил в церковную обрядность. Но он считал, что церковное влияние в совокупности было благотворно для русского народа: церковь этически и морально поднимала народ, что было особенно нужно после прихода к власти большевиков. Он часто беседовал на религиозные темы и всегда относился очень терпимо к своим собеседникам. Он любил дух церковных служб и часто ради душевного успокоения сам исполнял церковные песнопения.
Каких политических взглядов придерживался Власов? Конечно, он не был монархистом. «Назад к монархии, назад к помещикам, назад к заводчикам? Нет, это не выйдет», — говорил он. Его симпатии целиком принадлежали так называемым «кронштадтцам». Это были взбунтовавшиеся матросы в крепости Кронштадт. В 1917 году они начали революцию, очень левые по своим убеждениям, но потом они захотели защищать принципы демократии и не признавали диктатуры пролетариата и террор. Я смог познакомить Власова с одним из участников этого восстания, это бы Роберт Плуме, латыш, мои хороший друг. Власов не скрывал своей радости при встрече с живым участником так называемого «кронштадтского» восстания.
События после Октябрьской революции втянули Власова. В 1919 году он вступил в Красную гвардию добровольцем, стал вожатым и старшим вожатым — в красной гвардии, конечно, не был в употреблении позорный термин «офицер». В течение всей Гражданской войны, будучи командиром роты, Власов сражался на Юге России против белых. Когда были введены названия чинов, Власов становится офицером и быстро продвигается по службе. К концу войны в 1920 году он уже краском, таков был чин красных командиров.
Его заявление на поступление в Военную академию сначала отклоняется ввиду того, что он получил среднее образование в семинарии. С точки зрения коммунистического руководства это было большим недостатком, и только его третья попытка увенчалась успехом. Благодаря природным способностям и упорной работе ему удается добиваться успехов. В 1930 году он становится членом партии. Это было необходимо, так как иначе его военная карьера была бы закончена.
Занимая такое положение, он был вынужден бессильно присутствовать при том, как его родственники и друзья подвергаются, по советской терминологии, репрессиям только потому, что они крестьяне. Их не спасает то, что они горячо приветствовали Октябрьскую революцию и участвовали в тяжелых боях против белых. Старший брат Власова был уже в 1919 году схвачен ЧК, предшественницей ГПУ, и казнен за участие в заговоре. Родители его жены и его отец как зажиточные крестьяне были лишены их имущества и согнаны со двора. Несмотря на то, что он генерал, Власов связан со своим классом и мучительно переживает все унижения, несправедливости и жестокости, которым подвергается крестьянство. Ведь оно являлось единственным еще оставшимся носителем старого русского духа во время отчаянной и безнадежной борьбы с большевиками, Власов ничего не Может сделать и должен даже участвовать в неистовых манифестациях, прославлявших тотальную коллективизацию в годы 1928–1932, то есть превращение в рабов всего крестьянства. Он ничем не проявляет своего протеста. Наоборот, он одобряет и разделяет с другими официальный восторг. Но в душе он чувствует совсем другое. Спустя много лет он пытался освободить крестьян от гнета коллективизации.
Осенью 1938 г. Власов назначается начальником штаба дивизионного командира Черепанова, который был главой совещательной советской комиссии при Чанг Кай Ши. После отозвания Черепанова, его функции поручаются Власову, что нужно рассматривать как особое для него отличие. Он заслуживает доверие Чанг Кай Ши, и особенно его жены, которая происходит из Знаменитого рода Сун-Ят-Сена.
В течение целого года Власов фактически является главнокомандующим китайской армией в войне Китая с Японией. Японцы тогда пытались через Шанхай завоевать Китай. Под давлением американцев (их уполномоченным был тогда Дин Ачесон) и вопреки своим намерениям Чанг Кай Ши был вынужден заключить союз с Мао Дзедуном, которого, с точки зрения мировой политики, он считал более опасным, чем японцев.
В Китае Власов с содроганием знакомится с сущностью большевистской мировой политики. В соприкосновении с некоммунистической страной он убеждается в неискренности советской политики. С одной стороны, она поддерживает националиста Чанг Кай Ши против японцев, а, с другой стороны, старается ободрять китайских коммунистов. Миссия, порученная Власову, состояла не только в том, чтобы помогать Чанг Кай Ши в обучении и формировании его армии, но и в проведении тайного приказа — создавать условия для иуду щей победы коммунистов в Китае.
Власову была противна эта двойная нечестная игра. Советское руководство было не вполне довольно деятельностью Власова: он слишком много внимания посвящал военным делам и пренебрегал успехами коммунистического движения в Китае. А ведь это должно было являться его главным заданием. В конце 1939 года его отзывают из Китая, и он возвращается в Советский Союз. Никакого признания он не получает. Наоборот, ему высказывают порицание, и у него рождаются опасения за свое будущее существование.
Власов охотно рассказывал о своем пребывании в Китае. Это были все больше анекдоты, которые его веселили, чем серьезные описания. Так, у китайцев был обычай вознаграждать за каждое успешное дело подарком — золотыми часами или еще чем-нибудь ценным. Когда настал срок возвращения Власова в Советский Союз, он расстался с Чанг Кай Ши, награжденный им большим орденом и подарками. С ним было три больших, полных ценными вещами чемодана. При промежуточной посадке в Алма-Ате энкаведисты переворошили весь его багаж и конфисковали все ценное. Помимо того, багаж Власова, посланный по железной дороге, так и не дошел до места назначения: НКВД считал нужным скрыть все вещественные доказательства привольной жизни за пределами Советского Союза. Кроме того, Власов получил от Чанг Кай Ши подарки в награду за его военные советы, а это считалось недопустимым, ввиду того тайного приказа, который ему был дан.
Или вот еще следующий его занимательный рассказ о том, как он вместе со своим переводчиком, молодым юристом Сун Куеи Чи, который хорошо говорил по-русски, находился в дороге… Они ехали по проселочной дороге ночью. Наконец, Власова взяло сомнение — правильная ли это дорога. Он приказал Сун Куеи Чи, который также не был уверен, спросить ближайшего встречного — правильно ли их направление. Скоро они встретились с повозкой. Их машина остановилась. Сун Куеи Чи вышел и вступил в беседу с возницей повозки. Она продолжалась 10, 15, 20 минут… Власов потерял терпение. Через полчаса Сун Куеи Чи вернулся к машине. Власов спросил: «Ну, куда же ведет эта дорога?» Ответ был: «Этот человек не из местных, он не знает…»
Пребывание Власова в Китае спасло его от чистки, которая была связана с так называемым предательством Тухачевского. Я называю «так называемым», потому что позже мы узнали, что это не было изменой. Это была провокация, подготовленная шефом группы СС Хейдрихом, которую Сталин использовал, чтобы во время задуманной общей чистки уничтожить и военное руководство.
По возвращении из Китая Власов был назначен в 1939 году начальником дивизии. Он получил одно из худших подразделений Красной армии, в котором не было дисциплины и плохая военная подготовка. Офицеры в этой дивизии, унтерофицерский состав и сами бойцы расценивались очень низко. Власову в течение одного года удается создать из этой неудовлетворительной части лучшую дивизию Красной армии — 99-ю стрелковую.
Это не легенда и не хвастовство, мне подтвердили это советские офицеры. Эта дивизия выиграла первый приз при соревновании, которое продолжалось несколько месяцев. При этом проверялась не только политическая подготовка, составлявшая главную часть советского военного обучения, но и чисто военные знания и практическая маневренность в поле. Благодаря этой дивизии, Власов становится известным во всей Красной армии как выдающийся военачальник, и советская пресса оценивает его не только как солдата, но и как человека. Его производят в генерал-майоры 4 июня 1940 года — ему нет еще 40 лет, — и производство это подтверждает, что высшее советское руководство им довольно.
В первых боях против немцев летом 1941 года Власов отличается как командир танковых соединений и получает орден Ленина. В январе 1941 года он командует одним из лучших танковых корпусов — 4-ым механизированным корпусом, который в начале войны в июне оказывает упорное сопротивление немцам под Львовом. Под конец боя у него, по приказу генерал-полковника Кирпоноса отнимают две трети танков с подчинением их корпусному политкомиссару Вашугину, который считает, что он может управлять действиями танков лучше, чем, может быть, не вполне заслуживающий доверия Власов. Так думает Вашугин. Исход боя доказывает обратное. Комиссар Вашугин маневрировал танками в болотистой и лесистой местности таким образом, что они завязли и стали легкой добычей неприятеля. Вашугин застрелился, а Власов и дальше храбро сражается, но не может добиться многого из-за превосходства противника.
После отхода от Львова в июле 1941 года Власов, как командующий 37-ой армией, получает приказ оборонять Киев. Немцам не удалось взять город на Днепре с налета, первым штурмом. Они перешли Днепр с севера и с юга и взяли в клещи в киевском плацдарме советские армии, к которым принадлежала и 37-ая. С большим опозданием Власову удается после получения согласия свыше, пробиться из окружения с остатками его армии. К тому же он болен, и при этом бегстве через болота и леса его приходится нести. Солдаты очень любили его. Они знали, что он не станет играть их жизнями и во имя честолюбия не будет легкомысленно жертвовать ими. Они доверяли ему. В лазарете в Воронеже Власова застает приказ маршала Жукова явиться к Сталину.
Следующий отчет о вызове генерала А. А. Власова к Сталину был составлен на основании показаний Власова в 1943 году немецким редактором газет «Доброволец» и «Заря» зондерфюрером Вернером Борманом. Последний был в составе 4-го отделения немецкой Военной пропаганды. Единственный экземпляр этого отчета позже удалось спасти. Привожу его текст в сокращенной форме.
Доктора и сестры милосердия получают строгий приказ поставить Власова на ноги возможно скорее: Сталин уже несколько раз запрашивал, когда генерал-майор Андрей Андреевич Власов будет в состоянии появиться у него в Кремле.
За последние месяцы Власов мог подумать о том, в чем состоит перекос между мерами Кремля и настоящими потребностями народа, а в настоящее время в особенности с потребностями воюющей армии. Несмотря на это, он как солдат выполнял свой долг и неустанной работой превращал доверенных ему людей в лучших бойцов Советского Союза. Его карьера соответствовала его заслугам. В 1938 году он по приказу Сталина назначается советником к китайскому главе государства Чанг Кай Ши. Власову 41 год, а он уже командует корпусом.
Неожиданные поражения советских армий в начале Второй мировой войны убеждают его в том, что виновников этого надо искать отчасти и среди политкомиссаров. Эти невежды в военных делах заставляли принимать решения, выполнение которых приводило к катастрофическим последствиям. К этому времени начальник Оперативного отделения Главного штаба генерал Василевский и начальник Генерального штаба маршал Шапошников сообщают Власову, что он получит приказ сформировать новую армию, которая примет участие в обороне Москвы против немецких боевых дивизий, сражающихся поблизости от столицы.
Власов самым скорым способом отправляется в Москву. Он не беспокоится, но испытывает душевное напряжение. Маршал Жуков сообщает ему, что Сталин примет его, генерала Василевского и маршала Шапошникова через несколько часов. Он знает, что в лице Поскребышева, секретаря Сталина, он имеет очень влиятельного человека, одного из очень немногих, которые душевно близки Сталину.
Поскребышев встречает посетителей словами: «Подождите немного, товарищи, я сейчас доложу хозяину». Это было принятое тогда слегка фамильярное, но вместе с тем и почтительное обращение. Поскребышев спешит к большой тяжелой двери, которая бесшумно отворяется, и открывает вид на другую дверь. «Как подмазанные!», думает генерал, который только сейчас замечает, что стоит на тяжелом мягком ковре. Через несколько минут дверь опять бесшумно отворяется, и товарищ Поскребышев приглушенным голосом произносит: «Пожалуйте!» Генералы входят. Впереди Шапошников, за ним Власов. В нескольких шагах от него стоит Сталин в его знакомой позе, с короткой трубкой во рту, которую он придерживает правой рукой. Он не меняет позы и тогда, когда Власов рапортует. Он не подает руки генералам и только коротко говорит: «Пожалуйста, садитесь». Генерал Власов благодарит, но остается стоять. «Садитесь», — повторяет Сталин, но никто не использует этого приглашения. Сталин подходит к столу, садится, поворачивается к Власову и указывает ему рукой на стул, стоящий слева от него. Только теперь Власов и оба других генерала усаживаются. Сталин молчит.
Власов осматривает комнату. Это большое помещение для работы и совещаний. Середину его занимает массивный стол, за который по его длине с одной стороны могут сесть 8 человек. Но с каждой стороны стоит только по четыре стула, а Сталин занял место на девятом, в конце стола, покрытого красным сукном. В одном углу большого помещения стоит письменный стол с удобным креслом. Рядом с ним маленький круглый стол, на котором заняли место телефоны. Кроме тяжелого ковра, который заглушает звук шагов и сокращает шум, в помещении нет ничего другого, заслуживающего, внимания.
У Власова такое ощущение, что он сидит в тюрьме. Он сам не понимает, почему, но само помещение, несмотря на свои размеры, действует на него связывающе. Он просто смущается. Если даже ему дадут желанное задание, он не будет в состоянии выполнить его. Ведь общее положение значительно испорчено, и враг продвинулся слишком близко к столице. В те немногие секунды, которые остаются в его распоряжении для оценки обстановки, Власову приходит в голову, что он, кроме той двери, через которую они вошли, не видит другого выхода. Он, конечно, не знает, что однообразие стенной облицовки скрывает две невидимых двери. Но стол Сталина приковывает его взгляд. На нем вороха бумаг. «Какой беспорядок!» — думает генерал.
Сталин неожиданно встает и начинает говорить. Без обиняков он переходит к сущности вопроса — положению на фронтах. Перед ним лежит карта Генерального штаба города Москвы и ее окрестностей. Он говорит вполголоса и по временам посасывает трубку. Власов тоже встает. Сталин идет по комнате. Генералы поворачиваются за ним, не спуская с него глаз. Походка красного диктатора напоминает подкрадывание дикой кошки. Приглушенный голос еще усиливает своеобразное впечатление, что перед вами залег в засаде дикий зверь.
— Власов, вы же понимаете положение! Вы, конечно, сами о нем уже хорошо осведомлены. Вот, смотрите сюда. Здесь вы остановите продвижение немцев. — Сталин строго смотрит на генерала.
— Слушаюсь!
Власов хочет что-то добавить. Сталин на мгновение поднимает густые брови и продолжает:
— Я еще не сказал всего… Вы сформируете новую армию. Для этого вы получите нужные полномочия. При этом средства и усилия не играют роли. Но все должно быть сделано быстро. Вы меня поняли?
— Рад стараться, товарищ нарком!
Сталин опять садится. Власов слегка поворачивается. Он думает, что вот настал момент проявить то, что у него на сердце.
— Разрешите сказать, товарищ нарком!
Сталин удивленно смотрит, но все же говорит: «Что?»
— Товарищ нарком, я прошу снабдить меня такими полномочиями, которые позволят мне принимать самостоятельно решения, вне зависимости от советов других, то есть политических советников.
Власов намеренно употребил термин «советников», так как он сознает, чем он рискует в данный момент. Сталин смотрит на генерала с нескрываемым изумлением. Он молчит, а затем произносит:
— Вы получите достаточные полномочия, чтобы выполнить поставленную задачу. Прежде всего позаботьтесь, чтобы ваша армия была сформирована и была боеспособна. Остальное приложится.
У Власова отлегло от сердца: он сознает, чем он рисковал. Ему кажется, что теперь будет неразумно возвращаться к теме «советников» и вспоминать о затруднениях, которые они причинили ему во Львове и в Киеве. Однако он понимает, что его просьба по меньшей мере была понята. В какую-то долю секунды он взглянул на Шапошникова и Василевского и заметил, что Шапошников побагровел, а Василевский затаил дыхание. До сих пор Сталин не сказал ни одного слова этим генералам. Казалось, что с момента, когда они переступили порог этого помещения, они находились в состоянии какого-то транса. Власову было известно, что Шапошников не пользуется полным доверием диктатора, но Власов до сих пор не думал, что эти люди, несмотря на высокие посты, занимаемые ими, так мало были солдатами по духу. Правда, Шапошников — старый царский офицер. Еще при царе он служил в Генеральном штабе. Он — специалист первого разряда по всем поенным вопросам и вместе с тем выдающийся тактик и стратег. Его внешность подтверждает его хорошее воспитание, что в значительной мере отличает его остальных военных руководителей. И этого одного достаточно, чтобы ограничить его моральный престиж в Советском Союзе. Особенно повредили ему последние поражения на всех фронтах. Его авторитет при этом значительно пострадал.
Василевский производит более уверенное впечатление, хотя он в присутствии диктатора превращается в нуль. Зато он пользуется полным доверием. В то время еще было тайной, что Василевский подло и хитро работал над тем, чтобы занять место Шапошникова. Только через некоторое время это ему удалось.
Сталин поворачивается к Шапошникову и задает ему несколько вопросов. Он быстро получает ответ. Цифры звучат в помещении, упоминаются имена, создается впечатление, что в лице Шапошникова перед вами живой энциклопедический словарь. Но ведь он только один из многих, у которых головы забиты данными. Ведь это нужно, чтобы выстоять перед хозяином. Все это часто сопровождается возгласами «Слушаюсь!» и стуканьем каблуками.
Затем приходит очередь Василевского. И он отвечает на все вопросы с такой проворностью, которая вызывает восхищение, но и он не решается сам задать вопрос, несмотря на то, что сама обстановка не только оправдывает такие вопросы, но делает их прямо необходимыми.
У Власова имеются все основания удивляться этим людям. Ведь они уже много раз выстраивались перед своим хозяином и могли освободиться от своего смущения. Но, может быть, это и значит, что как раз из-за этого они запуганы. Сталину, благодаря его жесткой беззастенчивости и непревзойденной по своему хитроумию системе доносительства, удалось, противопоставляя одного другому, превратить своих трабантов в безвольных исполнителей.
Теперь опять очередь за Власовым. Он внимательно слушает и задает несколько вопросов, на которые диктатор или коротко отвечает, или делает вид, что их не слышит. Но все же Власов может считать себя удовлетворенным: по всему существенному он получил нужные разъяснения. Он также теперь точно знает, что ему предстоит делать. Чувство гордости охватывает его при мысли, что и он будет участвовать в защите Москвы. Он придаст новой армии (она будет носить номер 20) свой отличительный знак. На нее он перенесет традиции стрелковой 99-ой дивизии. Правда, это еще большой вопрос, насколько это ему удастся, ведь времени осталось мало. Во всяком случае будет сделано все, что можно. Он Свое сделает! Его первоначальное малодушие сменилось полным надежд оптимизмом с того момента, когда вседержитель заговорил с ним. У него такое чувство, что Сталин внушил ему свою несгибаемую волю. Теперь всё должно удаваться…
Сталин опять вернулся к большому столу. Он бросает еще раз взгляд на карту, показывает пальцем на место к западу от Москвы и холодно произносит: «Смотрите, Власов, я ожидаю, что вы еще до конца года будете стоять здесь со своей армией».