В эти дни полк Осипова стоял в резерве и готовил второй оборонительный рубеж в районе Язвищенских высот. Ковалев навещал Петропавловское почти ежедневно. Фроловская семья встречала его, как родного. Особенно рада была его наездам Ефимка. Веселая и непоседливая, она требовала музыки, песен и пляски, но в доме с некоторых пор поселились тишина и скука. Ольга и Евдокия ушли в Ивановскую МТС угонять тракторы и застряли где-то по дороге. Зинаида, закутавшись в теплую оренбургскую шаль, куда-то исчезала на целые дни, а вечерами читала. Иногда она запиралась с отцом в горнице, они шушукались и гнали Ефимку от замочной скважины. Только с приездом Валентина все озарялось ярким светом, как любила говорить Ефимка. Начиналась стряпня, игры и всякие интересные разговоры.
В такие дни Ефимка была наверху блаженства. Но самое интересное началось с того момента, когда она совсем случайно подслушала странный разговор между Валентином и Зинаидой. В этот день батарейцы топили у Фроловых баню. Сначала мылся Валентин с солдатами, потом Ефимка с Зинаидой. Родителей дома не было, они уехали в Москву навестить больную тетку. После бани Ефимка забралась на лежанку и, свернувшись калачиком, незаметно заснула. Разбудил ее негромкий голос Зинаиды. Она кому-то говорила:
- Я все поняла и все обдумала. Голову прятать под крылышко не буду.
- Но ты знаешь, что это очень опасно. К тому же ты такая красивая, возразил мужской голос, и Ефимка узнала Валентина.
- А почему разведчица должна быть дурнушкой? - рассмеялась Зинаида.
Ефимка едва сдержалась, чтобы не крикнуть, у нее больно сжалось сердце, когда узнала она, что Зина собирается быть разведчицей.
- Я повторяю - это смертельно опасно!
- А ты разве ежедневно не подвергаешь себя опасности?
- Я - другое дело. Я принимаю смерть в бою как должное.
- А почему же мне нельзя принять смерть в открытом бою, лицом к лицу с врагом?
- Там будет другая смерть...
- Думаешь, не знаю? - тихим голосом спросила Зина.
- Несколько дней назад ты сказала мне, что любишь, а сейчас объявила, что уходишь по заданию к немцам в тыл. У меня, понимаешь, такое состояние, как будто меня обманули, дали в руки счастье, а потом отняли.
- Я не подозревала, что ты так... - вдруг голос Зины зазвучал, как металлический. - Подожди! Предположим, что у нас есть ребенок. И вот ты, комиссар батареи, во имя спасения других жизней мог бы меня послать на смерть? Мог бы или не мог? Скажи.
- Смотря по необходимости... - глухо и нерешительно проговорил Ковалев с явным намерением оттянуть ответ на этот неожиданный и жесткий вопрос.
- Значит, при необходимости послал бы? - не унималась Зина.
- Знаешь, я тысячу раз пошел бы сам, но тебя не послал бы, - ответил он с твердой мрачностью.
"Ах, дура, дура, и что же она мучает его!" - кусая подушку, всхлипывала за печкой Ефимка.
- Нет! Такая возможность исключена, милый. - Зина встала и, заложив руки за спину, широкими шагами прошла по комнате. Ее тонкий профиль с нахмуренными бровями был недоступно красив. - Да, да, такая возможность исключена, мой милый, - продолжала она медленно и громко, словно любуясь своим сильным, гибким сопрано. - Исключена потому, что твоя жертва в данном случае напрасна, бесполезна и даже вредна. Представь, ты, как командир батареи, находишься около своих пушек, а я, как разведчица, сижу в Шитькове в маленьком подвальчике около рации. И вдруг верхний этаж моего подвальчика занимает немецкий штаб. Предположим, приехали генералы, полковники и дюжины три лейтенантов. Я тебе передаю: "Валя, второй дом от края подними на воздух". А ты отлично знаешь, что в подвале этого дома я, Зина. Поднимешь или не поднимешь?
На несколько минут комнату заполнила напряженная тишина. Валентин слышал, как бьется у него сердце, а слова, нужные слова уплывали куда-то все дальше и дальше.
- Поднял бы! - наконец решительно произнес он, но, немного подумав, оговорился: - Наверное, поднял бы! Ну, довольно об этом. - Он едва сдерживался, и голос его начинал срываться.
Зина подскочила к нему, обняла и расцеловала. Ефимка, не вытерпев, заплакала за печкой. Успокоив сестренку, Зина взяла скрипку и заиграла. Скрипка тихо и нежно пела. Видно было, что в песню эту Зина пыталась вложить всю свою молодость и то новое, глубокое чувство любви, которое она впервые переживала. Ей было приятно видеть, что Валентин слушает ее и, может быть, сейчас, в эту минуту, думает о том же, о чем думала и она.
- Какой сегодня день! Если бы ты только знал, какой день! восторженно произнесла Зина, оборвав горячий голос скрипки.
Она подошла к Валентину, села рядом и, положив голову к нему на плечо, тихо сказала:
- Сожми мою руку... Крепче, крепче... Вот мы с тобой съездили сегодня в сельсовет. В течение пяти минут из Фроловой меня превратили в Ковалеву и отдали тебе в полную власть. Это шутка, конечно, но знаешь, мне сейчас так стыдно, так стыдно, будто я совершила самый бесчестный поступок. А все оттого, что я бессовестно счастлива. Нашим пока не скажем. Время сейчас тревожное, а мы, здравствуйте, - поженились! Честное слово, глупо. Мне, значит, завтра же надо идти к своему начальнику и заявить: "Знаете, товарищ начальник, ваша разведчица Зина вышла замуж". Просто какой-то дурацкий водевиль! А все ваша милость виновата. Вскружил голову девчонке...
- Ну, положим, поездка в сельсовет не моя затея... А ты что, начинаешь раскаиваться? - улыбнувшись, спросил Валентин.
- Нет, нет! Я сама не знаю, что говорю! Валенька, милый, я ведь любовь знала только по книжкам. А вот пришла же она, и так неожиданно и в такое время, что даже как-то страшно за все. А сейчас я нарочно и себя и тебя испытывала, хотя и знала, что ты сильнее меня. В последние дни я много думала и перебирала в памяти все твои рассказы о войне. Это так страшно и так горько. Какие испытания несет наш народ! Так разве после этого я могу остаться в стороне? Нет, не могу. Ты понимаешь меня: и я вместе с тобой хочу нести все тяжести воины и биться до конца, до победы.
В окно кто-то громко и настойчиво постучал.
- Кто бы это мог быть? - спросила Зина.
- Да вояки какие-нибудь. Я сейчас приду.
Валентин, подхватив бурку, исчез за дверью.
Зина взяла скрипку и снова хотела играть, но дверь распахнулась, и в комнату вошли трое военных и за ними Ковалев.
- Уж не нас ли, красавица, собираетесь встретить с музыкой? проговорил, улыбаясь, передний.
На нем была длинная, ловко сидевшая кавалерийская с серебристой опушкой бекеша и коричневая барашковая папаха.
- Генерал Доватор. Знакомьтесь, - отрекомендовал Ковалев.
"Так вот он какой, знаменитый генерал Доватор, о котором так много говорил Валентин!" Зинаида растерянно протянула руку вместе со смычком. Лев Михайлович сначала взял у нее смычок, а затем пожал руку. Вторым поздоровался широкоплечий, с веселыми глазами бригадный комиссар Шубин. Выше всех ростом был третий, тоже в бурке, с продолговатым, сухощавым кавказским лицом - командир дивизии генерал-майор Атланов. Он попросил сыграть что-нибудь.
- Нет, нет, не буду, - горячо замахала руками Зина, - как-нибудь после. Да и какой я музыкант...
- Жалко, что откладываете, - огорченно вздохнул Лев Михайлович. - А мы затем и заехали, чтоб послушать. Да и дельце маленькое подвернулось. А насчет игры не скромничайте. Хорошо играете. Мы долго слушали, даже стучать не хотелось. Вот хоть и у комиссара спросите, и у генерала Атланова. Всем понравилось.
Зина, все еще смущенная, поблагодарила и предложила садиться, но все стояли и смотрели на нее. Доватор следил за ней острым, колючим взглядом, намереваясь, казалось, влезть в самую душу.
"Да что они рассматривают меня? - с чувством внутреннего протеста подумала Зинаида. - Уж не потому ли, что я красивая, как говорит Валентин?" И первый раз в жизни Зина пожалела о том, что она женщина, и подумала о себе с неприязнью.
Валентин с Атлановым, разговаривая вполголоса, вышли в другую комнату.
Доватор, повертев в руках смычок, присел на диван и, переглянувшись с Шубиным, пригласил его занять место рядом с собой.
- Так, значит, вы та самая Зина Фролова? - присаживаясь на диван, спросил Шубин.
- Не совсем так... - загадочно ответила Зина, смущаясь и краснея.
- То есть как? - Шубин, видя ее замешательство, смотрел с удивлением. - Может быть, мы не по тому адресу попали?
- Нет, адрес правильный. - Зина энергично тряхнула головой.
Да, девушка действительно была красивой, и Шубин уже с сожалением успел подумать, что она, очевидно, не блещет умом.
Доватор, не скрывая, любовался Зиной. Ему просто не хотелось начинать серьезный разговор. Однако, не желая обременять свою будущую разведчицу излишним волнением, он сразу перешел к делу. Отстегнув планшетку, достал какую-то бумажку, прочел ее и, взглянув на Зину в упор, спросил:
- Вам знаком майор Викторов?