- Тогда заводи.
2
Объездив полки и батальоны, прибывшие в Ленинград раньше, Симоняк поздно вечером попал в штаб фронта. Ему не терпелось хоть что-нибудь узнать у начальника связи Ковалева о своей семье. Последние месяцы он не получал писем из Куйбышева. Сильно скучал и по жене, и по дочерям, и по своему баловню, трехлетнему Вите.
- Приехал, - искренне обрадовался Ковалев. - Мы здесь заждались тебя. Ну рассказывай, как добрались.
- Погоди, Иосиф Нестерович. Как в Куйбышеве?
- Всё в порядке. Я часто Александре Емельяновне от тебя приветы передавал.
- А телеграфировать туда можно?
- Пиши.
Симоняк быстро набросал текст телеграммы:
Куйбышев, улица Фрунзе, 80 квартира, Ковалевой для Симоняк
Здравствуйте, дорогие Шура и дети. Прибыл на свою родную землю. Здоров я и все друзья. Напишу письмо особо.
Ваш Николай.
Они долго сидели вдвоем. Ковалев достал карту, исчерченную синими и красными линиями. Симоняк впился в нее глазами. И без объяснений Ковалева он уже видел, что представляет собой Ленинградский фронт. На юге линия обороны наших войск громадной подковой огибала город, упираясь одним концом в Финский залив, вторым - в Неву у поселка Усть-Тосно, занятого немцами, и далее шла по правому берегу Невы до Ладожского озера. На некоторых участках гитлеровцы находились буквально у самых городских окраин. На севере противник был остановлен на линии прежней границы.
- Всюду теперь положение устойчивое, - объяснял Ковалев. - Не немцы нас тревожат, а мы их. А тут...
Он показал на Тихвин, на подступах к которому шли яростные бои.
Еще в октябре немецкое командование бросило в наступление ударную группировку войск, которая должна была захватить Тихвин и двигаться дальше на север к Свири, на соединение с финской армией и таким образом окончательно отрезать Ленинград от страны. Врагу удалось занять Тихвин, подойти вплотную к Волхову.
В ноябре три советские армии перешли в контрнаступление, чтобы сорвать фашистский план двойной блокады Ленинграда.
- Мерецков там сейчас воюет и Федюнинский, - рассказывал Ковалев. - Армия Федюнинского отбросила немцев от Волхова, а войска Мерецкова вплотную подошли к Тихвину.
Симоняк не перебивал Ковалева. Его глаза неотрывно следили за движением карандаша, которым Иосиф Нестерович водил по карте.
- Нас бы туда, - задумчиво обронил он.
- Опоздал малость, Николай Павлович. Четыре дивизии туда из Ленинграда перебросили. Но и здесь кое-что намечается.
- Еще в Кронштадте я получил приказание подготовиться к боевым действиям...
Разговор друзей прервал сильный грохот. Где-то неподалеку разорвался артиллерийский снаряд. За первым разрывом последовали второй, третий...
- И часто так?
- Без обстрела дня не проходит.
- Точно на Ханко.
Вернулся Симоняк из штаба поздним вечером. У Ковалева захватил кипу газет, по которым сильно изголодался на Ханко. За чтением он провел не один час, пока веки не сомкнулись сами собой.
Разбудил Симоняка скрип двери. В комнату с охапкой дощечек осторожно входил шофер Ноженко.
Симоняк быстро поднялся:
- Готовь колымагу.
- Далеко поедем?
- В Смольный.
...В просторном кабинете командующего фронтом сидело несколько человек. Они о чем-то вполголоса переговаривались. Симоняк узнал начальника штаба Гусева, вице-адмирала Трибуца.
- Садитесь, товарищи гангутцы, - пригласил Хозин вошедших.
Кабанов опустился в кресло у продолговатого стола. Рядом с ним сели Расскин, Симоняк и Романов.
В кабинет вошли члены Военного совета Жданов, Кузнецов, Штыков, Соловьев. Хозин представил им ханковцев.
- Начнем с Кабанова?
Докладывал командующий военно-морской базой, затем Расскин. Потом настали очередь Симоняка. Он сказал о численности бригады, ее вооружении, потерях на Ханко и во время эвакуации.
- Потери у бригады, можно считать, минимальные, - заметил Жданов. Эвакуация проходила в очень сложных условиях. Кстати, кого вы там оставили на Ханко?
- Я докладывал: никого.
- А вот финны сообщают другое. - Жданов похлопал рукой по столу, на котором лежали бумаги.
- Да нет же, Андрей Александрович. Не знаю, что там финны говорят, но никаких заслонов. А если насчет стрельбы...
Симоняк рассказал о самостреляющих пулеметах. Они, верно, и ввели противника в заблуждение.
Комбригу долго не удавалось сесть на место. Ответит на один вопрос, возникает новый.
- Что это финны так расписывают ваши укрепления на Ханко? - спросил Кузнецов. - Бетона у вас ведь там не было.
- Да, бетонные доты для нас не успели построить. Но у нас были камень и земля. А русский солдат привык к земле, трудиться на ней любит. Не подвела она нас... И без бетона создали прочные укрепления, как будто неплохо защищались. Ни одного орудия не потеряли.
Последнее замечание комбрига вызвало большой интерес. Симоняку пришлось подробно рассказать о строительстве дзотов для тяжелых орудий. Во время стрельбы их выкатывали по рельсам из укрытий, а затем возвращали обратно и прикрывали специальными заслонками.
- Мы вовсе отказались от открытых огневых позиций. Даже зенитные орудия укрыли.
- Умно, - сказал Жданов и, обращаясь к Хозину, добавил: - Этот опыт заслуживает не только одобрения. Его надо использовать во всех наших частях.