Добрался ли фронтовой корреспондент до редакции, генерал не знал. Мог попасть под огневой налет, и тогда... Некому будет разбирать торопливые записи в измятом блокноте.
Обстрел несколько приутих, стали видны туманные контуры колпинских строений.
- Может, поедем? - сказал Романов.
- Выждем. Не к чему нам друг перед другом свою храбрость выказывать.
- На Военный совет не опоздать бы.
- А Военному совету мы какие нужны - живые или мертвые?
- Живые, - рассмеялся Романов.
- То-то. Или ты считаешь, что мне больше воевать не к чему. Стал Симоняк Героем Советского Союза, и на этом его биография может оборваться?
О присвоении звания Героя Симоняк узнал здесь, в Красном Бору. Поздно ночью 10 февраля ему позвонил Георгий Павлович:
- Указ Верховного Совета ты слышал по радио?
- Нет.
Романов стал читать:
- ...Присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда: сержанту Лапшову Ивану Антоновичу... Знакомая фамилия? Слушай дальше: Красноармейцу Молодцову Дмитрию Семеновичу... Младшему сержанту Пирогову Тимофею Ефимовичу... Их, видимо, тоже знаешь. И вот еще: Генерал-майору Симоняку Николаю Павловичу. И этот тебе, должно быть, знаком.
Герой Советского Союза... - подумал Симоняк. Он ведь не закрывал грудью амбразуру дзота, подобно Дмитрию Молодцову, не косил в неравной схватке, как Иван Лапшов и Тимофей Пирогов, гитлеровцев... Заслужил ли он?
Но такой вопрос не вставал ни перед командармом Духановым, когда он подписывал наградной лист, ни перед Говоровым и членами Военного совета фронта. Его геройство проявилось в смелости мысли, в храбрости ума. Симоняк не приостановил движения полков, когда немецкое командование угрожало отрезать их от берега, окружить. Неколебимая уверенность в успехе пронизывала каждое его решение, а его твердая воля прокладывала дорогу к победе...
Но сам Герой судил скромно. Он делал то, что, по его убеждению, следовало делать и на что он был способен. Бывал там, где нужно бывать, смелостью своей не козырял - не любил он показной храбрости, которая порой выглядит красиво, а к добру не приводит...
Немецкие артиллеристы перенесли огонь вправо, дорогу обстреливали лишь отдельные орудия.
- Теперь поехали, - кивнул шоферу Симоняк. - Нажимай, Михайло.
Машина, пролетев на полной скорости через открытое место, въехала в Колпино. Шофер, не сбавляя газ, направился к штабу армии.
В просторной комнате, где должно было происходить заседание Военного совета, собрались командиры дивизий и бригад. У продолговатого стола сидели Борщев, Сенкевич, Путилов, Потехин... Начальник оперативного отдела Щеглов вешал на стену крупно вычерченную схему.
Тут что-то затевается серьезное, - подумал Симоняк. - Куда же нас теперь бросят?
10
От взрыва танк подпрыгнул, накренился. Зверев больно ударился головой о броню. Застрявший танк был хорошей мишенью для немцев. Пушку свернуло набок, рация не действовала. Командир машины отправил радиста к своим, но минуло уже с час, на выручку никто не приходил... А немцы подбирались всё ближе.
В танке их было трое: капитан Зверев, командир экипажа - лейтенант и механик-водитель. Лейтенанта звали Петром, а водителя Сашкой. Фамилий их комбат не знал и лиц не разглядел. Свела их фронтовая судьба глубокой ночью.
Зверев был на командном пункте полка, когда немцы начали контратаку. Услышал нарастающую стрельбу и вопросительно посмотрел на Кожевникова. Каждая жилка на совсем еще юношеском лице комбата выдавала нетерпение.
- Беги, - сказал комполка.
Зверев поспел в самый раз. Немцев удалось отбросить...
Решив уточнить обстановку, Зверев залез в танк и выехал на окраину деревни Чернышево. Они оказались под самым носом у противника. Началась страшная пальба.
- Разворачивайся, - приказал лейтенант.
Танк повернул и застрял, продавив бревенчатый мостик через канаву.
В Сибири я жил, - подумал Зверев, - слышал волчий вой. Жуть брала. Но что это по сравнению со свистом снарядов и воем мин...
- Русс, сдавайся! - донеслось в танк.
Лейтенант стрелял наугад в темноту.
Более трех часов Зверев вместе с членами экипажа отбивал атаки, приоткроет верхний люк и метнет гранату в подползших фашистов. Один из бросков окончился не совсем удачно: в высунутую руку впилась пуля. Было похоже, что развязка близка. Немцы подложили заряд под танк и взорвали. В машину проник едкий дым, запахло гарью.
- Что будем делать, Петр?
- Танкисты живыми не сдаются, - сказал лейтенант.
- Ну, и гвардейская пехота тоже.
11
Полковник Щеглов был отменным ходоком и незаменимым спутником. Его веселый говор не утихал ни на минуту. Симоняку это нравилось, - он любил шутку.
Талый снег расползался под ногами, и на тропе, по которой шагали Симоняк и Щеглов, проступала вода.
- Сюда, - показал полковник на неглубокий овражек, где над врезавшейся в покатый откос землянкой трепыхался белый лоскут с красным крестом, - страшно пить хочется. А тут наверняка чай найдется.
- Может, что и покрепче, - усмехнулся Симоняк. У входа в землянку молоденькая сестричка отчитывала рослого парня с рукой на перевязи:
- И чего тебе не лежится? Придет машина - отправим...
- Не о машине тоскую, - оправдывался раненый. - Лежать невмоготу.
- Так его, Клава, - вмешался Щеглов. - Дисциплинку держи.
- Здравия желаю, товарищ полковник.
- Чайком побалуешь? - спросил Щеглов.
- Конечно, можно.
Клава нырнула в землянку и вскоре вынесла громадный чайник.