- Вперед! - зычно крикнул Зверев.
- Вперед! - повторили команду ротные.
- Вперед! - подхватил комсорг роты молодой коммунист Кризогренцев. Крепкий, сильный, он легко перемахнул через обледенелый бруствер. За ним выскочили разведчики Антонов и Курбашев. Первая гвардейская цепь рванулась в атаку.
Год назад бойцы батальона одним рывком, не переводя дыхания, не замедляя стремительного бега, пронеслись через Неву и лихо взобрались на отвесные кручи левого берега. И теперь нужна была не меньшая быстрота. Стрелковые цепи мчались по изрытому полю, перескакивали траншеи.
Немцы так и не успели подорвать плотину и затопить глубокий противотанковый ров, находившийся метрах в четырехстах от их первой траншеи. Они еще не опамятовались от огневого шквала, а гвардейцы уже перемахнули на другую сторону рва.
С уцелевшими в траншеях гитлеровцами расправлялись специально выделенные группы автоматчиков, а стрелковые взводы, не останавливаясь, шли вперед. Три километра напрямую до Виттолова. Чтобы не снижать темпа наступления, гвардейские цепи сменяли одна другую. Едва первая цепь достигла третьей траншеи, как ее нагнала вторая цепь, опередила и повела наступление свежими силами.
Двинулся вперед и комбат. Он побежал по открытому полю, перепрыгивая через глубокие ямы и дымящиеся воронки. Остановку сделал за третьей траншеей, в небольшом овражке, откуда хорошо видел Виттоловскую высоту. По ней еще била наша артиллерия.
Разведчики Антонов и Курбашев вели пленных. Семь немецких солдат шли гуськом по узенькой стежке.
- Что с ними делать, товарищ гвардии майор? - спросил Антонов.
- В тыл. Где захватили?
- В землянке. Подбираемся к ней, видим двух немцев. Хенде хох! - кричу им, а они за автоматы. Опередили мы их. Вскочили в землянку, гранаты держим наготове. Так семерых и взяли.
- Молодцы! - сказал Зверев. - Ведите в полк, там ждут языков.
Комбат передвинул свой командный пункт еще ближе к ротным цепям.
У подножия высоты, занесенной снегом, укрылся дот.
- Видишь? - указал Зверев лежавшему рядом с ним командиру артдивизиона.
Капитан-артиллерист передал по рации команду на огневые позиции. Несколько минут снаряды долбили бетонную огневую точку. Тем временем к ней подбиралась штурмовая группа. Когда артиллеристы сделали последний залп, гвардейцы блокировали дот.
- Усилить натиск! - торопил комбат ротных.
Гвардейцы просачивались в Виттолово. Звонко трещали автоматные и пулеметные очереди, громыхали гранатные взрывы. И справа, уже над высотой, заалел кумачовый стяг. Поднял его агитатор полка Лях. Он заменил тяжело раненного командира направляющей роты.
Зверев посмотрел на часы. Двенадцать. За шестьдесят минут батальон прошел три страшных километра и оседлал высоту. Комбат верил в успех и всё же не ожидал его так быстро.
А к Виттолову подходил батальон Малашенкова. Развивая наступление, он двигался на Большое Карлино. Радист соединил Зверева с командиром полка. Кожевников поздравил его с первой победой.
- Командир корпуса, - сообщил он, - награждает тебя именными часами.
Комдив Щеглов делал на карте всё новые и новые пометки - полки с каждым часом глубже вгрызались в оборону врага. Имеются трофеи и пленные, докладывали командиры полков.
Уже немало этих пленных, присмиревших и обмякших, провели в сторону Ленинграда. Не так они держались осенью сорок первого года. Теперь у них и вид другой, и тон пониже. Как только заговоришь с ними, торопятся произнести заученную фразу: Я не стрелял по Ленинграду.
Разберутся - кто стрелял... Комдиву некогда возиться с пленными. Несколько оправившись от первого удара, противник усиливал сопротивление.
Особенно беспокоили Щеглова фланги. Когда он водил лыжный полк по вражеским тылам, у него всё кругом было обнажено, отовсюду можно было ждать удара. И работая в оперативном отделе, он порой подшучивал над командирами дивизий или полков, которых страшат, останавливают открытые фланги, незащищенные стыки... Теперь же, оказавшись на их месте, Щеглов озабоченно следил, как продвигаются соседи справа и слева. Они наступали медленнее 63-й дивизии.
Разведчики доносили: со стороны Пушкина к Большому Виттолову подтягивается колонна бронемашин. У деревушки Мендухари замечены тигры и фердинанды. Рискованно пробиваться вперед, подставляя врагу обнаженные бока.
Щеглов высказал свои опасения Симоняку. Комкор, сощурив раскосые глаза, спросил:
- Отказываетесь помогать правому соседу?
- Почему? Я этого не говорил.
- Противник того и ждет, когда мы остановимся, ослабим нажим. Нельзя давать ему отдышаться. К рассвету Афанасьев должен быть в Мендухари. А о флангах не думайте. Путилову трудней приходится, контратаки отбивает. Прикроем вас. Кстати, я перебираюсь отсюда...
Генерал назвал свой новый наблюдательный пункт - правее Пулкова, в расположении 64-й дивизии.
Гвардейцы шли вперед, но стрелковый корпус, наступавший справа от них, в течение всего дня не мог добиться сколько-нибудь серьезного успеха. Это затрудняло действия 64-й гвардейской дивизии. Симоняку, естественно, хотелось выяснить положение дел на месте. В дивизию он попал к вечеру. Высунувшись из траншеи и показывая на истерзанную, изрытую вдоль и поперек ложбину, Романцов сообщил:
- Два наших полка там дерутся. Заняты Верхнее Койрово и Венерязи.
Никаких поселков комкор, конечно, не увидел. Были они когда-то, да остались лишь на картах, а развалины сравнял с землей артиллерийский огонь, припорошил глубокий снег.
Симоняк внимательно выслушал доклад комдива. Стремительной была здесь атака гвардейцев, гибким - маневр на поле боя.
- Жаль, что танки не удалось переправить через ров, - заметил комкор. - У Щеглова они славно поработали. У соседа, Иван Данилович, как сейчас дела?
- А-а, мы на три километра врубились, а они, - Романцов досадливо махнул рукой, - топчутся почти на исходных.
- Твой успех, думаю, им поможет. Давай-ка, Иван Данилович, обмозгуем, как действовать дальше.
Симоняк долго беседовал с Романцовым. Обнаженный правый фланг придется прикрыть одной - двумя ротами автоматчиков, артиллерийским огнем, пулеметы туда выдвинуть. А основные силы пехоты и танков нужно использовать для наращивания удара.
- У тебя, Иван Данилович, целый полк в резерве. Его и следует ввести в бой через боевые порядки шестьдесят третьей дивизии. Шерстнев продвинулся глубже. С его стороны сподручнее атаковать Гонгози. Смотри-ка...
Они оба наклонились над картой.
- Сделаю, Николай Павлович, - сказал Романцов. - Сейчас же примусь. Щеглову в тот день не пришлось долго разговаривать с командиром корпуса, но то, что ему сказал Симоняк, заставляло действовать еще энергичнее. Щеглов приказал оперативной группе собираться в дорогу.
- Солдаты вон куда ушли, а мы тут расселись, как в буржуазном парламенте, - усмехнулся он. - Так и связь с боевыми порядками потеряем.
- Куда же? - осведомился начальник политотдела дивизии Дьяченко.
- Вперед, Константин Иванович. На Вороньей горе флаг поднимать.
Комдив, конечно, шутил, но лицо, веселое, возбужденное, дышало таким задором, что всем - и Дьяченко, и начарту Буданову, и начальнику оперативного отделения Гепнеру - подумалось: а ведь и в самом деле не столь уже далеко до Вороньей горы и Красного Села.
Узенькая тропинка, проложенная по снежной целине связными и посыльными, привела Щеглова и шедших вместе с ним штабных офицеров к бывшему вражескому переднему краю.
- Хорошо поработали артиллеристы, - заметил Щеглов, обращаясь к Буданову.
- Надо было ожидать...