Все это, однако, отнюдь не означает, что операции в Прибалтике осенью 1943 и зимой 1944 года прошли бесследно. Наши войска нанесли здесь врагу большие потери, сковали в Прибалтике крупные его силы, отвлекли сюда внимание немецко-фашистского командования с главных направлений. Наконец, эти операции безусловно облегчили достижение очень важной для нас победы под Ленинградом.
Небезынтересно проследить, как складывался и наконец определился окончательно план наших тогдашних действий в Прибалтике.
В то время на дальних подступах к ней, не считая Ленинградского и Волховского фронтов, действовали еще Северо-Западный и Калининский фронты. К границам Латвии и Литвы должен был подойти также Западный фронт. Осенью 1943 года в Генштабе взвешивались возможности нанесения главного удара силами Северо-Западного фронта из района Старой Руссы прямо на запад. Но в итоге определилось, что фронт этот из-за своей слабости, сложной местности и прочной обороны противника задачи своей не решит, разгромить противостоящую ему 16-ю неприятельскую армию не сумеет.
После этого рассмотрели возможность прорыва в полосе Западного фронта с поворотом затем части его сил на север. Таким образом можно было бы свернуть оборону немцев перед Калининским фронтом и вывести последний на Невель, Резекне. Удар Калининского фронта в этом направлении вскрыл бы фланг и тыл противника, а также ослабил сопротивление перед Северо-Западным фронтом, который в этом случае мог бы двинуться вперед. Замысел был очень заманчивым, но и он отпал, так как исходил из успехов Западного фронта, а как раз там день ото дня замедлялись темпы наступления. На глубокий прорыв и развитие действий в сторону одного из флангов надеяться было нельзя.
Существовали и другие варианты, в основе которых лежала одна общая идея: отсечь группу армий "Север" от остальных сил противника на суше и от территории Германии. Для этого один из фронтов должен был наступать вдоль Западной Двины в направлении Полоцк, Даугавпилс (Двинск) и выйти к Риге. Одновременно намечалось дробление прибалтийской группировки противника ударами смежных фронтов и уничтожение ее по частям в условиях почти полной изоляции.
Известное влияние на выбор именно такого способа действий оказало поступление в Генеральный штаб сведений о возможном отходе противника перед Ленинградским, Волховским и Северо-Западным фронтами. Теперь мы знаем, что командование группы армий "Север" действительно вносило предложение об отводе своих войск на рубеж Западной Двины. Однако высшим военным руководством гитлеровской Германии оно было отвергнуто, а настаивавший на таком маневре генерал Линдеман спустя некоторое время уступил место командующего группой генералу Фриснеру. Никакого отхода фактически не состоялось. Противник упорно удерживал занимаемые им позиции и яростно отражал все наши попытки опрокинуть его оборону.
7 октября 1943 года после ожесточенных двухнедельных боев наши войска овладели наконец городом Невель - крупным опорным пунктом и оперативно важным узлом коммуникаций противника. Враг потерял единственную железнодорожную рокаду вблизи линии фронта. Но еще более значительным явилось то, что Невель оказался на стыке двух групп неприятельских армий - "Север" и "Центр". С потерей его затруднялось взаимодействие между этими оперативными объединениями, а в случае дальнейшего развития нашего удара на запад войска противника в Прибалтике могли быть начисто отсечены от своего правого соседа. Естественно, немецкое командование постаралось всячески воспрепятствовать тому, чтобы наш невельский успех перерос в большую победу.
Ожесточенная борьба развернулась и в районе Городка, захват которого открывал перед нами возможность обхода Витебска и всего левого фланга группы армий "Центр" с севера.
Противник отлично разбирался во всех этих тонкостях. На помощь своим сухопутным войскам он привлек сюда дополнительные силы авиации. В воздушном пространстве над Невелем и Городком появились новые соединения бомбардировщиков и истребителей.
Мы со своей стороны тоже приняли некоторые дополнительные меры. К середине октября на идрицком направлении за счет переброски сюда управления и части войск бывшего Брянского фронта, резервов Ставки н соседей был создан новый фронт - Прибалтийский. Во главе его поставили генерала армии М. М. Попова, который незадолго перед тем очень остроумно провел операцию с выходом наших войск через полосу соседа на тылы брянской группировки противника. В результате быстро был освобожден весь массив брянских лесов и сам город Брянск вместе со своим крупным железнодорожным узлом.
Теперь М. М. Попов пытался разгромить идрицкую группировку противника и открыть путь к Риге. С 1 ноября здесь также разгорелись очень трудные бои. Немецко-фашистское командование подтянуло на это направление пять дивизий с других участков фронта. Сопротивление врага резко возросло. Наше продвижение стало исчисляться сотнями метров.
Надо было принимать еще какие-то меры, чтобы изменить положение в нашу пользу. Одной из таких мер являлась перегруппировка войск с идрицкого направления в полосу бывшего Калининского фронта{14}. Предполагалось, что после такой перегруппировки 1-й Прибалтийский фронт отобьет у врага Городок и Витебск, а затем устремится на Полоцк, Двинск, Ригу.
На 1-м Прибалтийском фронте, кроме того, произошли изменения в командовании. С 19 ноября 1943 года командовать им стал генерал И. X. Баграмян. На следующий же день по вступлении в должность он получил приказ "покончить с Городком". Но приказ приказом, а взять этот населенный пункт, очень важный для дальнейшего продвижения на Витебск и Полоцк, сразу не удалось. Он был освобожден от оккупантов лишь через месяц, в результате упорных и кровопролитных боев.
И. В. Сталин очень пристально следил тогда за событиями на подступах к Прибалтике. Антонову и мне чаще обычного приходилось ездить к нему с докладом на "Ближнюю дачу". Однажды мы попали туда как раз в обеденное время (обедал Сталин в 9-10 часов вечера, а иногда и позже). Верховный быстро решил все вопросы и пригласил нас в свою столовую. Такое случалось не раз, и память моя зафиксировала некоторые любопытные детали.
Обед у Сталина, даже очень большой, всегда проходил без услуг официантов. Они только приносили в столовую все необходимое и молча удалялись. На стол заблаговременно выставлялись приборы, хлеб, коньяк, водка, сухие вина, пряности, соль, какие-то травы, овощи и грибы. Колбас, ветчины и иных закусок, как правило, не бывало. Консервов он не терпел.
Первые обеденные блюда в больших судках располагались несколько в стороне на другом столе. Там же стояли стопки чистых тарелок.
Сталин подходил к судкам, приподнимал крышки и, заглядывая туда, вслух говорил, ни к кому, однако, не обращаясь:
- Ага, суп... А тут уха... Здесь щи... Нальем щей,- и сам наливал, а затем нес тарелку к обеденному столу.
Без всякого приглашения то же делал каждый из присутствующих, независимо от своего положения. Наливали себе кто что хотел. Затем приносили набор вторых блюд, и каждый так же сам брал из них то, что больше нравится. Пили, конечно, мало, по одной-две рюмки. В первый раз мы с Антоновым не стали пить совсем. Сталин заметил это и, чуть улыбнувшись, сказал:
- По рюмке можно и генштабистам.
Вместо третьего чаще всего бывал чай. Наливали его из большого кипящего самовара, стоявшего на том же отдельном столе. Чайник с заваркой подогревался на конфорке.
Разговор во время обеда носил преимущественно деловой характер, касался тех же вопросов войны, работы промышленности и сельского хозяйства. Говорил больше Сталин, а остальные лишь отвечали на его вопросы. Только в редких случаях он позволял себе затрагивать какие-то отвлеченные темы.
Позже, уже в бытность мою начальником Генерального штаба, мне приходилось бывать за обеденным столом у Сталина не только в Москве, но и на юге, куда мы вызывались с докладами во время его отдыха. Неофициальный застольный ритуал оставался там точно таким же.
Однако вернемся к операциям в Прибалтике. Зимой 1944 года в Генеральном штабе и Ставке вынашивались новые замыслы в отношении этого района. Ожидалось, что ликвидация блокады Ленинграда изменит здесь положение в лучшую для нас сторону.
Боевые действия Ленинградского и Волховского фронтов по освобождению города Ленина и изгнанию немецко-фашистских оккупантов с территории Ленинградской области завершились к концу февраля. Это была блестящая победа. Ей радовались все прогрессивные люди мира, с волнением следившие за жизнью и борьбой многострадального города. От берегов Невы советские войска шагнули до берегов Нарвы, твердой ногой вступили на землю Эстонской ССР, вышли к Пскову, подступали к Острову.
Действия 2-го Прибалтийского фронта, являвшиеся составной частью операции по деблокированию Ленинграда, протекали менее удачно. Здесь удалось выполнить только первую часть задачи - сковать силы 16-й армии врага и овладеть Новосокольниками. Бои носили очень напряженный характер, но в глубокий прорыв не переросли, и войска остановились в 40- 45 километрах к востоку от Идрицы. Южнее 1-й Прибалтийский фронт стоял на подступах к Полоцку и Витебску.
В итоге боевых действий наши войска оказались перед глубокой, хорошо развитой в инженерном отношении обороной противника. На пути лежал, в частности, Псковско-Островской укрепленный район, который подпирали с юга основные силы 16-й немецкой армии.
Разработкой замысла новых операций по разгрому противника на территории Прибалтики Генеральный штаб занялся с середины февраля. Как всегда, это дело возглавил А. И. Антонов. Я подключился несколько позже, по возвращении из Крыма.
Волховский фронт уже не брался в расчет - 15 февраля его расформировали. Предложение о расформировании исходило от Л. А. Говорова. Он считал, что в интересах единства управления войсками на псковском направлении вся полоса Волховского фронта должна быть передана ему.
Ставка с ним согласилась. Но, как оказалось впоследствии, это было ошибкой. Боевая действительность вскоре потребовала на том же примерно участке создать 3-й Прибалтийский фронт.
Обдумывая новые операции в Прибалтике, Генеральный штаб намеревался заставить противника распылить усилия по нескольким направлениям, и в то же время мы старались массировать собственные силы и средства на решающих участках. В соответствии с этим общим принципом главный удар Ленинградского фронта планировался на Нарвском перешейке в направлении Пярну и в обход Тарту с севера. Второстепенный, но тоже достаточно сильный удар этим же фронтом наносился на Псков, откуда предполагалось развить успех в низовье Западной Двины. Наконец, некоторая часть сил должна была наступать в обход Чудского озера с юга на тот же Тарту.
Главный удар 2-го Прибалтийского фронта, как и ранее, нацеливался на Идрицу, Резекне. Вспомогательные удары готовились на Остров и Опочку.
На себежском направлении, примыкающем с юга к идрицкому, замышлялась операция правого крыла 1-го Прибалтийского фронта. Однако главным силам этого фронта предстояло развивать наступление на Витебск.
Объединение усилий на смежных флангах двух фронтов - 2-го и 1-го Прибалтийских - по идее должно было создать перелом под Идрицей и положительно сказаться на ходе всей операции в Прибалтике.
Такое соотношение ударов не только дробило немецкую оборону, но и сулило изоляцию противника в Прибалтике с выходом наших войск к Риге.
В Ставке соображения Генштаба получили полное одобрение, и на основе их уже 17 февраля 1944 года 2-му и 1-му Прибалтийским фронтам были поставлены задачи. Для координации действий этих фронтов Ставка направила в Прибалтику своего представителя Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко. Меня назначили к нему в качестве начальника штаба. Воспринял я это, прямо скажу, не с восторгом. Во-первых, потому, что прошлые операции в Прибалтике были не очень результативными. И во-вторых, мне было известно скептическое отношение Семена Константиновича к работникам Генштаба. Однако приказ есть приказ. Я еще раз тщательно изучил все материалы, подобрал в помощь себе офицеров и был готов к отъезду.
В назначенный день и час мы собрались на перроне Рижского вокзала. Маршал несколько задерживался, и начальник небольшого специального поезда уже стал нервничать: ведь даже незначительное запоздание при отправлении состава грозило разрастись в пути до нескольких часов, поскольку дорога работала с перегрузкой.
Наконец маршал прибыл. Он был явно не в духе. Холодно поздоровался и прошел в свой вагон. Мы разместились в другом вагоне. Поезд немедленно тронулся.
Через некоторое время меня пригласили к маршалу на ужин. Ужин этот обернулся очень неприятными объяснениями.
- Зачем тебя послали со мной? - сразу же спросил маршал и, не дожидаясь моего ответа, продолжал: - Учить нас, стариков, хотите, доглядывать за нами? Напрасное дело!.. Вы еще под стол пешком ходили, а мы уже дивизии водили в бой, завоевывали для вас Советскую власть. Академии пооканчивали и думаете, что бога за бороду держите... Сколько тебе было лет, когда началась революция?
Я ответил, что к тому времени мне исполнилось лишь 10 лет и, конечно, никакого вклада в революцию мною не сделано.
- То-то! - многозначительно заключил маршал.
Этот разговор привел меня в недоумение. Я подчеркнул, что выполняю только одну задачу, которая ставилась в присутствии С. К. Тимошенко. Других задач не имею, его лично очень уважаю и сам готов учиться у него, а если потребуется в чем-то моя помощь, сделаю все, на что способен.
- Ладно, дипломат,- уже мягче сказал Семен Константинович,- пойдем спать. Время покажет, кто чего стоит.
Вот с таким "ободряющим" напутствием я и приступил к исполнению новых своих обязанностей.
28 февраля мы прибыли в Спичино на командный пункт 2-го Прибалтийского фронта. Генерал армии М. М. Попов создал для нас максимально возможные в боевых условиях удобства: отвел на всех одну хату с вырытыми возле нее щелями.
На следующий день, 29 февраля, С. К. Тимошенко знакомился с обстановкой и уточнял вопросы межфронтового взаимодействия. В Спичино приехал И. X. Баграмян, к которому я питал чувство глубокой симпатии еще с той поры, когда он был нашим наставником в Академии Генерального штаба. Иван Христофорович вступил в войну начальником оперативного отдела фронта. Потом стал начальником штаба фронта, успешно командовал армией. Любые оперативные вопросы решать с ним было легко и просто. Он быстро договорился обо всем с М. М. Поповым, и оба командующих доложили маршалу, что их фронты будут готовы начать наступление уже 1 марта. Поскольку этот срок совпадал с плановым и никаких других поправок к плану операции со стороны командующих не последовало, Семен Константинович разрешил наступление.
Некоторые авторы ошибочно утверждают, что 1 марта 1944 года 2-й Прибалтийский фронт перешел к обороне. В действительности события развивались иначе.
1 марта, в 11 часов 20 минут, после артиллерийской подготовки войска 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов атаковали позиции противника. Результаты первого дня боев в полосе 2-го Прибалтийского фронта были явно неудовлетворительными. Весь этот день мы находились на фронтовом НП и своими глазами видели, как яростно оборонялись немцы, насколько плотным оказался их артиллерийский и пулеметный огонь. Он буквально не давал ходу нашей пехоте.