Уделяя главное внимание действующим фронтам, мы никогда не забывали про Дальний Восток. Скажу больше, в кризисные моменты борьбы с немецко-фашистскими захватчиками заботы о нем удваивались.
Читатель уже знает, что в трудные дни 1942 года у нас была учреждена должность заместителя начальника Генштаба по Дальнему Востоку, а в Оперативном управлении существовало специальное Дальневосточное направление, возглавлявшееся опытным оператором генерал-майором Ф. И. Шевченко.
В июне 1943 года в Оперативное управление был переведен заместитель начальника штаба Дальневосточного фронта генерал-майор Н. А. Ломов, а на его место от нас послали генерал-майора Ф. И. Шевченко. Таким образом, Дальний Восток заполучил генерала, знающего не только этот театр, а и взгляды Ставки, требования Генштаба в отношении Дальнего Востока. В то же время Генеральный штаб в лице Н. А. Ломова приобрел специалиста, изучившего до тонкостей всю специфику Дальнего Востока.
Еще до начала войны, в 1938 году, Дальневосточный, а в 1941 году и Забайкальский военные округа были преобразованы во фронты того же названия{22}. Их руководящий командный состав, не имевший боевого опыта, в ходе войны постепенно заменялся генералами и офицерами, повоевавшими против гитлеровской Германии. Так, на пост командующего войсками Дальневосточного фронта был назначен генерал армии М. А. Пуркаев, возглавлявший до того Калининский фронт, а генерала армии И. Р. Апанасенко направили стажироваться на Воронежский фронт. Проходили боевую практику в действующей армии и другие командиры-дальневосточники.
Со второй половины 1943 года, когда на советско-германском фронте завершился коренной перелом в нашу пользу, вся логика вещей вела к тому, что рано или поздно вслед за фашистской Германией должна пасть и Япония. Наши западные союзники стремились как можно скорее вовлечь нас в войну на Дальнем Востоке. Но лишь на Тегеранской конференции, где удалось наконец достигнуть конкретной договоренности об открытии второго фронта в Европе, советская делегация дала принципиальное согласие на вооруженное выступление СССР против империалистической Японии. Притом, однако, было обусловлено, что выступим мы только после поражения гитлеровской Германии.
Не удовлетворившись этим, правящие круги Англии и США продолжали торопить Советское правительство. На первый взгляд могло показаться, что такая политика союзников имела благие цели - скорейшее достижение мира на Земле. В действительности же это дало бы совсем иные результаты. Советская страна распылила бы свои военные усилия, отвлекла войска с главного, германского фронта, где противник не был еще добит. А всякая затяжка борьбы против гитлеровской Германии отдаляла конечную победу и на деле означала увеличение продолжительности второй мировой войны. С точки зрения стратегии такой шаг являлся чрезвычайно нецелесообразным, и мы не сделали его.
Летом 1944 года, когда второй фронт был все-таки открыт, союзники еще раз попытались повлиять на решение СССР по японскому вопросу. В конце июня глава американской военной миссии в Москве генерал-майор Д. Дин обратился от имени начальника штаба армии США к начальнику нашего Генерального штаба Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому с настойчивой просьбой о всемерном ускорении вступления СССР в войну на Дальнем Востоке. Зная точку зрения Советского правительства, Александр Михайлович твердо заявил, что до окончательного разгрома фашистской Германии об этом не может быть и речи. На аналогичный запрос Черчилля И. В. Сталин тоже ответил, что позиция Советского правительства не изменилась.
Только на исходе сентября 1944 года, после очередного доклада в Ставке, мы получили от Верховного задание подготовить расчеты по сосредоточению и обеспечению войск на Дальнем Востоке.
- Скоро, видимо, потребуются,- заключил Сталин этот короткий и как бы мимолетный разговор.
Такие расчеты в начале октября были сделаны, а в середине того же месяца Сталин впервые воспользовался ими при переговорах с Черчиллем и Иденом, прибывшими в Москву.
Мне лично в тот раз довелось видеть премьер-министра Великобритании лишь однажды. Случилось это вечером, когда мы с генералом А. И. Антоновым явились на обычный доклад в Ставку. Еще в приемной нас предупредили, что у Сталина Черчилль и что Верховный распорядился, чтобы мы заходили, как только прибудем.
Черчилль со Сталиным сидели в креслах друг против друга и оба нещадно дымили: один - толстой сигарой, другой - неизменной трубкой. За письменным столом расположился переводчик.
Сталин представил нас и сказал, что господин Черчилль хочет послушать доклад об обстановке на фронтах. Антонов сделал такой доклад, но с некоторым отступлением от порядка, принятого в Ставке. В данном случае фронты представлялись последовательно с севера на юг и обстановка на них излагалась по так называемому сокращенному варианту. Черчилль подошел к столу, внимательно посмотрел разложенные на нем карты и задал только один вопрос: сколько войск у немцев против Эйзенхауэра. Алексей Иннокентьевич ответил.
После этого нас отпустили, но мы остались в соседней комнате в надежде, что Черчилль скоро уедет и нам удастся доложить на подпись Верховному некоторые неотложные документы. Минут через двадцать такая возможность действительно представилась.
Перед нашим уходом Сталин вызвал Поскребышева и распорядился:
- Виски и сигары, которые подарил мне Черчилль, отдайте военным.- Затем, обращаясь к нам, добавил: - Попробуйте, наверное, это - неплохо.
Когда мы садились в машину, ящик с виски и коробка сигар находились уже там.
Переговоры с Черчиллем и Иденом велись вначале без участия военных, но, когда опять дело коснулось Дальнего Востока, пригласили А. И. Антонова и Ф. И. Шевченко. Последний был уже генерал-лейтенантом и занимал пост начальника штаба Дальневосточного фронта. Советское правительство подтвердило свое обязательство начать войну против Японии, уточнило, что это произойдет примерно через три месяца после капитуляции гитлеровской Германии. Такой срок являлся вполне реальным при условии помощи со стороны союзников в создании на Дальнем Востоке двух-, трехмесячных запасов горючего, продовольствия и транспортных средств. Даже частичная подача всего этого союзниками непосредственно в наши тихоокеанские порты значительно облегчила бы перегруппировки войск, сократила время и объем перевозок из центра страны. Союзники согласились с нашими доводами и взяли на себя часть поставок.
Никаких особых мероприятий в отношении стратегического планирования операций против Японии сразу после октябрьских переговоров 1944 года, сколь мне помнится, не проводилось. Ведь тогда еще не было признаков близкого конца сопротивления немецко-фашистской армии, хотя она и несла тягчайшие поражения одно за другим.
В феврале 1945 года собралась новая конференция руководителей трех союзных держав, на этот раз в Крыму. Наряду с другими важными вопросами на ней окончательно уточнили срок вступления СССР в войну с Японией: через два-три месяца после окончания войны в Европе. Советская делегация выдвинула при этом три условия:
1. Сохранение существующего положения Монгольской Народной Республики.
2. Восстановление принадлежавших России прав, нарушенных Японией в 1904 году: возвращение Южного Сахалина; интернационализация Дайрена и восстановление аренды на Порт-Артур в качестве военно-морской базы СССР; совместная с Китаем эксплуатация Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железных дорог.
3. Передача СССР Курильских островов.
Союзники наши условия приняли.
5 апреля Советское правительство денонсировало свой договор с Японией о нейтралитете. Бессмысленно было считать себя связанными этим договором, в то время как японская сторона бесцеремонно нарушала его. Для всех было уже совершенно очевидно, что в течение ближайших 30- 40 дней война на западе завершится нашей полной победой. Не могло не видеть этого и японское правительство Судзуки. В интересах своей страны ему полезно было бы подумать о бесперспективности дальнейшего ведения войны на Тихом океане. Заявление СССР о денонсации договора являлось серьезным предупреждением. Однако оно не было принято во внимание. В Японии по-прежнему раздувалась военная истерия под лозунгом - победить во что бы то ни стало. Премьер-министр Судзуки от имени правительства заявил: "Мы будем неотступно продолжать движение вперед для успешного завершения войны".
Для нас не оставалось ничего, кроме как активизировать подготовку к выполнению своих союзнических обязательств. Верховный Главнокомандующий приказал Генштабу усилить штабы и высший командный состав Забайкальского и Дальневосточного фронтов, а также Приморской группы, направить туда побольше людей, закаленных в войне против гитлеровской Германии, причем лучше таких, которые служили и на Дальнем Востоке. Одновременно Верховный распорядился планировать и перемещение войск с таким расчетом, чтобы на Дальний Восток в первую очередь следовали армии и соединения, уже воевавшие в условиях, близких к дальневосточным.
Существовавшую на Дальнем Востоке организацию войск решено было не ломать. Дальневосточный фронт оставался в основном в прежнем составе и под командованием М. А. Пуркаева. Приморскую группу подчиняли штабу бывшего Карельского фронта, перебрасываемого на Восток. Командующим назначили Маршала Советского Союза К. А. Мерецкова.
- Хитрый ярославец найдет способ, как разбить японцев,- сказал при этом Верховный. - Ему воевать в лесу и рвать укрепленные районы не впервой.
Для главного, забайкальского направления требовались руководители с опытом маневренных действий. Как мне помнится, А. М. Василевский, принимавший самое активное участие в разработке планов войны на Дальнем Востоке, первым предложил кандидатуру Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского и во главе его штаба рекомендовал поставить одного из наиболее опытных начальников фронтовых управлений генерала армии М. В. Захарова.
Верховному предложение понравилось. В Ставке за Родионом Яковлевичем давно и прочно укрепилась репутация талантливого полководца, серьезного, спокойного и вдумчивого военачальника. Если уж просит, то обоснованно, докладывает, так обстоятельно.
В апреле 1945 года на Дальний Восток потянулись войска и штабы. Первым взял курс на город Ворошилов штаб бывшего Карельского фронта в полном составе.
Отъезд к месту службы нового командующего войсками Приморской группы маршала К. А. Мерецкова несколько задержали, чтобы не раскрыть карты преждевременно. Ведь Кирилла Афанасьевича довольно хорошо знали не только военные.
30 апреля была отдана директива о перевозке 39-й армии генерал-полковника И. И. Людникова из-под Инстербурга в Забайкалье. А когда Германия капитулировала, в далекий путь тронулись и другие прославленные армии: 5-я под командованием генерал-полковника Н. И. Крылова - в Приморскую группу, 53-я во главе с генерал-полковником И. М. Манагаровым и 6-я гвардейская танковая вместе со своим командующим генерал-полковником танковых войск А. Г. Кравченко - на Забайкальский фронт. Туда же, в Читу, направлялись и многие из руководителей бывшего 2-го Украинского фронта, в том числе Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, генерал армии М. В. Захаров, генерал-полковник И. А. Плиев, генерал-лейтенант Н. О. Павловский. В командование 36-й армией, стоявшей в Забайкалье раньше, вступил генерал-лейтенант А. А. Лучинский.
Командовать армиями, располагавшимися в Приморье, выехали: генерал-полковник А. П. Белобородов (1-я Краснознаменная), генерал-полковник И. М. Чистяков (25-я) и генерал-лейтенант Н. Д. Захватаев (35-я). Заместителями у вновь назначенных командармов почти везде остались прежние командующие. Они отлично знали здешний театр и несомненно были полезны.
В апреле же развернулось обновление материальной части дальневосточных танковых соединений.
А Генеральный штаб тем временем получил указание - окончательно разработать план войны с Японией. Первоначально задача формулировалась в самом общем виде, с одной лишь принципиальной установкой, особо подчеркнутой Верховным Главнокомандующим: войну провести в самый короткий срок.
Это была задача со многими неизвестными.
В те апрельские дни мы не знали наверняка, отказалась ли японская военщина от намерения напасть на СССР, убедившись в неотвратимости поражения гитлеровских войск. Возможность нападения отнюдь не исключалась. Критическое положение фашистской Германии, безусловно, могло активизировать ее азиатского союзника в интересах общей цели. Расположение крупных сил сухопутных войск Японии вдоль советской государственной границы, близость японских воздушных и морских баз к территории СССР позволяли оголтелым милитаристам нанести удар по нашим важным объектам и войскам с крайне тяжелыми для нас последствиями. Отсюда следовало, что планом войны на Дальнем Востоке непременно должно предусматриваться отражение такого внезапного удара. В ходе дальнейших событий необходимость оборонительных действий Советских Вооруженных Сил, конечно, отпала. Тем не менее задача на оборону войскам ставилась, оборона создавалась, и документальные источники отражают эту особенность тогдашних оперативно-стратегических соображений Генерального штаба.
Не был достаточно ясен и план действий японцев в случае нашего наступления. Основными слагаемыми вооруженных сил Японии являлись военно-морской флот и сухопутная армия. Японская авиация представлялась нам относительно слабой. Положение главных группировок сухопутных войск и флота допускало множество комбинаций. В этом тоже следовало разобраться, чтобы создать свой, наиболее рациональный план действий.
Сухопутные войска Японии были разбросаны. В Китае они располагались преимущественно армейскими группировками по всей территории этой огромной страны. То же наблюдалось и в Индокитае. Но особенно распыленными оказались силы японцев на островах южных морей: там их разъединяли не только морские и океанские просторы, а еще и джунгли и горы на суше. Крупная группировка сухопутных войск с большими потенциальными резервами оставалась на территории японской метрополии. Здесь же находились основные силы флота и авиации. Наши союзники не решались атаковать метрополию и не рассчитывали сделать это в ближайшем будущем.
Наиболее компактной и мощной, полностью готовой к действиям была так называемая Квантунская армия в Маньчжурии под командованием генерала О. Ямада. Здесь проходили практическую военную школу многие генералы и офицеры Японии.
Мы перебрали несчетное количество вариантов, отыскивая то главное звено, с ликвидацией которого рухнула бы вся система военного сопротивления Японии. Работали без особой спешки, поскольку времени имелось достаточно. Николай Андреевич Ломов являлся при этом центральной фигурой, и его уравновешенный характер очень подходил для углубленного анализа обстановки на Дальнем Востоке.
Больше всего нас прельщало, конечно, маньчжурское направление, где размещалась Квантунская армия. С разгромом этой армии была бы уничтожена основная ударная сила сухопутных войск Японии и тем самым подсеклось под корень сопротивление страны. Генштаб, а затем и Ставка постепенно утвердились в этой мысли, и она легла в основу плана войны.
Квантунская армия насчитывала почти миллион человек. Она была лучшей по оснащенности и боевой выучке личного состава. Служба в этой армии являлась свидетельством верности режиму и устоям японского империализма. Ее солдаты и офицеры воспитывались в духе фанатической преданности империи и ненависти к другим народам, прежде всего - к советским людям, а также к населению Монголии и Китая.
До начала войны в Квантунскую армию входили 1-й и 3-й фронты, 4-я отдельная армия, 2-я воздушная армия, а также Сунгарийская речная флотилия. С началом боевых действий ей оперативно подчинили 17-й фронт и 5-ю воздушную армию.
1-й, или Восточно-Маньчжурский, фронт (3-я и 5-я армии) под командованием генерала Кита располагал десятью пехотными дивизиями и одной бригадой. Он был развернут на границах с Приморьем, имея главные силы на муданьцзянском направлении, выводящем к Харбину и Гирину. Штаб фронта размещался в Муданьцзяне.
3-й фронт (30-я и 44-я армии), которым командовал генерал Усироку, частью сил (две дивизии) дислоцировался поблизости от границы Монгольской Народной Республики, а главную свою группировку (шесть пехотных дивизий, три пехотные бригады и одна танковая бригада) держал в глубине Маньчжурии, в районе Мукдена. Там же находился и штаб фронта.
4-я отдельная армия генерала У. Микио была разбросана на огромном пространстве Северной Маньчжурии в четырехугольнике Хайлар, Цицикар, Харбин, Сахалян. В нее входили три пехотные дивизии и четыре бригады.
17-й фронт (34-я и 58-я армии) располагался в Корее, штаб имел в Сеуле. Командовал этим фронтом генерал Кодзуки, имевший под своим началом девять пехотных дивизий.