И. В. Сталин потребовал держать в секрете то, что мы узнали о планах немецкого командования. "Возможно,- продиктовал он телеграфисту, - что перехваченный приказ вскрывает лишь один уголок оперативного плана противника. Можно полагать, что немцы постараются что-нибудь выкинуть в день годовщины войны и к этой дате приурочивают свои операции". Он утвердил мероприятия фронта, сообщил, что Ставка принимает меры насчет стыка Юго-Западного фронта с Брянским, и сказал, чтобы фронт как можно скорее постарался перебить с воздуха живую силу противника, его танки, узлы связи и авиацию на аэродромах. Здесь следовало упредить врага, самолеты которого были очень активны.
С. К. Тимошенко остался доволен переговорами, но все же под конец попросил: "Было бы хорошо, если бы в районе Короча можно было бы от вас получить одну стрелковую дивизию. Остальное все, изложенное вами, устраивает нас, будем выполнять". И. В. Сталин ответил: "Если бы дивизии продавались на рынке, я бы купил для вас 5-6 дивизий, а их, к сожалению, не продают".
На следующий день, 21 июня 1942 года, Ставка приняла решение о ликвидации Юго-Западного направления. С. К. Тимошенко оставался командующим войсками Юго-Западного фронта. А. М. Василевскому пришлось вылететь на этот фронт, чтобы на месте точнее разобраться в обстановке.
Прибыл А. М. Василевский в Валуйки как раз вовремя: в 3 часа 22 июня противник начал артиллерийскую подготовку на участках 38-и и 9-й армий, а затем его пехота и танки крупными массами перешли в наступление. Отдельные группы танков, как докладывал фронт, насчитывали по 100-150 машин. В ряде мест наша оборона оказалась прорванной. Чтобы избежать окружения, войска пришлось отвести восточнее, на рубежи по рекам Оскол и Северский Донец.
Как только в Генштабе узнали эти новости, о них доложили Ставке. Верховный Главнокомандующий тотчас же подошел к телеграфу и потребовал от С. К. Тимошенко доклада по обстановке. Затем Сталин пригласил А. М. Василевского дать оценку положения. А. М. Василевский доложил, что враг проводит операцию с расчетом окружить и уничтожить четыре дивизии 38-й армии, которой в это время командовал генерал К. Г. Москаленко. Представитель Ставки подтвердил правильность решения командующего фронтом об отводе соединений. Под Волчанском группировка противника закончила сосредоточение точно в тех районах, которые предусматривались в документах, захваченных на сбитом недавно немецком самолете. Это тоже было очень важно: значит, надо ждать в ближайшие дни решительных действий гитлеровских войск и на других направлениях.
Верховный Главнокомандующий, не заметив каких-либо расхождений в оценке обстановки представителем Ставки и командующим фронтом, санкционировал отход войск на реки Оскол и Северский Донец, но потребовал задержать там противника "при всех условиях". Не прошел он и мимо настораживающего замечания А. М. Василевского о вероятности большого наступления противника и в заключение переговоров коротко заметил: "Хорошо бы завтра или послезавтра выехать Василевскому в Москву". Договорились, что Александр Михайлович вылетит не завтра, а через день - 24 июня.
Последняя декада июня 1942 года была очень важной и для противника. Он заканчивал сосредоточение и развертывание трех мощных ударных группировок: одной - в районе северо-восточнее Курска, другой - северо-восточнее Харькова (ее в Генштабе именовали волчанской) и третьей - в районе Краматорска. Эти-то группировки и должны были захватить Кавказ и овладеть средним и нижним течением Дона н Волги. Для пополнения своих сил только на воронежское направление гитлеровское командование дополнительно перебросило 28 дивизий.
Теперь доподлинно известно, что операция противника, получившая условное наименование "Синяя", предусматривала разгром советских войск на южном фланге советско-германского фронта в два этапа. Прежде всего предполагалось достичь успеха на воронежском направлении. Для этого предназначались курская и волчанская группировки войск, которые наносили удар по стыку наших Брянского и Юго-Западного фронтов, а стыки, как всем ясно, всегда были самым уязвимым местом оперативно-стратегического фронта.
Достигнув Дона, командование противника планировало повернуть свою 4-ю танковую армию вдоль западного берега реки на юг и отсечь пути отхода основных сил нашего Юго-Западного фронта на восток. К этому времени ударная группировка немецких войск (в нее входила 1-я танковая армия), наступающая из района Краматорска, должна была разгромить наш Южный фронт и через Ростов ворваться на Кавказ. Частью сил одновременно предполагалось через сальские и калмыцкие степи выйти на Нижнюю Волгу. Гитлеровские стратеги готовились таким образом создать гигантское окружение советских войск в крайне неудобном для их обороны обширном районе. А дальше, как говорится, все было уже делом техники: на безводных, выжженных южным солнцем, гладких, как стол, степных просторах стали бы властвовать танковые и авиационные кулаки противника.
К сожалению, из доставленных со сбитого самолета документов немецкого командования все еще не было ясно, где именно будет нанесен главный удар. Группировка немецко-фашистских войск на подступах к Москве держалась пока пассивно. Это, однако, вовсе не значило, что она и впредь будет вести себя так же, особенно если немцы ворвутся в Воронеж, откуда можно было бы начать обходный маневр и отрезать Москву от юга и востока страны. Верховный Главнокомандующий и Генеральный штаб по-прежнему считали, что Москва - главная цель планов противника.
Генеральный штаб кроме обычных данных об обстановке на фронтах особенно тщательно готовил ежедневные справки о состоянии резервных сил, в первую очередь армейских объединений. Поскольку резервные армии формировались в районах, обеспечивающих быстрое сосредоточение этих сил под Москвой, Воронежем и на среднем течении Дона, Ставка не предпринимала их перегруппировок.
...28 июня с Брянского фронта, которым тогда командовал генерал Ф. И. Голиков, доложили, что враг нанес мощный удар на воронежском направлении. Через день начался сильный натиск на Юго-Западный фронт - наступала 6-я немецкая армия с большим количеством танков. Удары отразить не удалось. Оборона 40-й армии М. А. Парсегова на Брянском, 21-й В. Н. Гордова и 28-й генерала Д. И. Рябышева на Юго-Западном фронтах оказалась прорванной. Танки и мотопехота противника рвались через Касторное на Воронеж с запада и через Волоконовку на Коротояк - с юго-запада. Наносились также сильные авиационные удары с воздуха.
После прорыва крупных танковых сил противника в полосе Юго-Западного фронта, где они преодолели реку Оскол у Чернянки, на стыке с Брянским фронтом образовался опасный танковый кулак, который мог ударить в тыл и тому и другому фронту.
В то же время и в полосе Брянского фронта сильная танковая группировка противника вышла в район Горшечное (100 километров севернее Чернянки). В случае поворота этой группировки на юг, навстречу находящимся у Чернянки немецким войскам, части наших 40-й и 21-й армий попали бы в окружение к западу от Оскола. Помимо того, враг продолжал сохранять свободу маневра с целью отсечения путей отхода на восток главных сил обоих наших фронтов.
Генеральный штаб быстро определил угрозу, возникшую на стыке двух фронтов. Прежде всех забеспокоился Н. Ф. Ватутин, который в это время исполнял обязанности начальника Оперативного управления Генштаба. Николай Федорович знал, что общее соотношение сил на юге - в полосах действий групп армий "А" и "Б" -отнюдь не в нашу пользу. У противника на 1 июля 1942 года было 900 тысяч солдат и офицеров, более 1200 танков, свыше 17 тысяч орудий и минометов, 1640 боевых самолетов. Брянский, Юго-Западный и Южный фронты могли противопоставить 655 тысяч человек, 740 танков, 14200 орудий и минометов, около 1000 боевых самолетов. Таким образом, наши войска уступали врагу в численности. К тому же тот держал в руках оперативно-стратегическую инициативу. В данных обстоятельствах это было чрезвычайно большое преимущество, обеспечивающее гитлеровскому командованию свободу выбора направления удара и возможность создавать решительное превосходство сил и средств на этом направлении.
Понимая, насколько сложно маневрировать наличными силами наших фронтов в создавшихся условиях, Н. Ф. Ватутин немедленно доложил И. В. Сталину об угрожающей обстановке. Верховный Главнокомандующий приказал вне всякой очереди передать следующую телеграмму: "Командующему Юго-Западным фронтом товарищу Тимошенко.
На Вашем фронте противник прорвался через р. Оскол и накапливает силы на восточном берегу реки в тылу Юго-Западного фронта. Это создает смертельную опасность как для Юго-Западного, так и для Брянского фронта.
Прошу Вас принять все необходимые срочные меры для ликвидации этого прорыва. Жду Ваших сообщений о принятых мерах.
И. Сталин.
2 июля 42. 16.05".
Противник, однако, не стал окружать советские войска западнее Оскола, а, выполняя оперативный план своей ставки, стремительно развивал наступление на Воронеж.
И. В. Сталин тогда с особым вниманием присматривался к району Воронежа. Возможно, он предполагал, что, прорвавшись сюда, немецкие войска форсируют Дон и начнут обходное движение в тыл Москвы. Стремясь упрочить положение на воронежском направлении, Ставка приказала выдвинуть на левый берег Дона три армии - 3, 6 и 5-ю резервные, которые были затем переименованы соответственно в 60, 6 и 63-ю армии. Они заняли оборону от Задонска до Клетской. Одновременно Брянскому фронту передавалась и только что сформированная 5-я танковая армия опытного и храброго генерала А. И. Лизюкова для контрудара но северному флангу противника, наступающего на Воронеж. Советское стратегическое руководство и Генеральный штаб полагали, что если начать контрудар без промедления, то эта армия совместно с 17-м танковым корпусом фронта сумеет изменить обстановку в нашу пользу. Кроме того, фронту передавался 18-й танковый корпус.
В Генеральном штабе с большим нетерпением ждали известий о начале контрудара. А их не поступало. Командующий фронтом задачу танкам не поставил и в течение всего дня 3 июля 1942 года. Это обстоятельство настораживало, и И. В. Сталин приказал А. М. Василевскому вылететь 4 июля на Брянский фронт и помочь быстро организовать отпор противнику под Воронежем.
Контрудар Брянского фронта начался только утром 6 июля. Единого мощного натиска войск не получилось - корпуса и бригады действовали разрозненно, и танкам противника в тот же день удалось ворваться в западную часть Воронежа. Правда, немецкое командование было вынуждено развернуть против 5-й танковой армии часть своих сил. Противника разгромить не удалось, но и восточную часть Воронежа ему не отдали. Линия фронта здесь установилась прочно.
Что же касается Юго-Западного фронта, то там на оборонительный рубеж, построенный в тылу, Ставка спешно вывела части пяти укрепрайонов. Но оборона, не обеспеченная в должной мере полевыми войсками, в северной части рубежа была преодолена врагом. Основные силы Юго-Западного фронта продолжали отходить.
В те трудные дни нашего отступления на юге не радовали и вести из Крыма. 30 июня утром командование Северо-Кавказского фронта - С. М. Буденный, Г. Ф. Захаров и И. С. Исаков - сообщило, что руководители обороны Севастополя доложили о критической обстановке в городе: враг ворвался с севера на Корабельную сторону. В переданном в Ставку докладе севастопольцев прямо говорилось: "Боевые действия принимают характер уличных боев... Противник резко увеличил нажим авиацией, танками; учитывая резкое снижение нашей боевой мощи, надо считать, в таком положении мы продержимся максимум два-три дня". Военный совет фронта просил разрешить эвакуацию войск и населения, продолжая сопротивление врагу до конца.
Ставка утвердила эти предложения, и эвакуация началась. Но защитники города-героя продолжали сражаться в отдельных районах до 9-12 июля. Часть бойцов перешла на партизанские методы борьбы в горах. Героическая оборона Севастополя завершилась. Его защитники надолго приковали целую армию гитлеровского вермахта, не дали врагу использовать отличную базу флота на Черном море, постоянно угрожая его флангу и тылу на юге. Тем самым они решили большую оперативно-стратегическую задачу. "Самоотверженная борьба севастопольцев служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа", - писал 13 июня 1942 года И. В. Сталин в своем приветствии воинам осажденного города. В летописи героизма, проявленного в Великой Отечественной войне, появилась новая страница о подвиге города-героя Севастополя.
...Горький запах горящих хлебов, перегретого железа и крови стоял над родными мне полями Дона. Высоко в небо вздымались тучи дыма и пыли на трудных дорогах нашего отступления... Танки и моторизованные части немецких войск были уже в Воронеже, а пехота длинными, гадючьего цвета колоннами ползла и ползла с запада. Под ударами танков и пехоты, под бомбежкой вражеской авиации, с непрерывными тяжелыми боями отходили на восток наши воины.
Теперь недалеко от военных дорог лежала моя родина - станица Урюпинская. Представлял себе, как в эти тяжкие дни лета 1942 года горемычные солдатки выходили там на баз и, загородив глаза от солнечных лучей ладонью, с тревогой всматривались в даль, вслушивались в гул битвы на западе...
Противник, достигнув Воронежа и о сбив наш контрудар, должен был повернуть на юг 4-ю танковую армию. Осуществить маневр достаточно быстро ему, однако, не удалось, поскольку советские войска связали эту армию своими оборонительными действиями. Наши настойчивые контратаки сорвали все сроки, намеченные гитлеровским командованием. Таким образом, на воронежском направлении героизм воинов, заставивших врага промедлить с наступлением, помог войскам Юго-Западного фронта избежать еще большей беды. Только через несколько дней, прикрываясь с востока Доном, танки противника достигли района Россоши. Отчетливо обозначился замысел немецкого командования - окружить главные силы Юго-Западного фронта в большой излучине Дона.
Вскоре Ставка разделила Брянский фронт на два - Брянский и Воронежский. Это значительно улучшило управление войсками, тем более что командующим Брянским фронтом был назначен генерал К. К. Рокоссовский, а Воронежским генерал Н. Ф. Ватутин - выдающиеся советские полководцы. Они активизировали действия войск, и положение на этих фронтах стабилизировалось.
Особую важность в этой до чрезвычайности напряженной обстановке приобретала организованность отхода войск Юго-Западного фронта, твердость и гибкость управления ими. Противник превосходил наши войска в подвижности и маневренности, ему удавалось вклиниваться в наши боевые порядки, окружать отдельные части и соединения. А управление войсками оставляло желать много лучшего. Чтобы укрепить руководство Юго-Западного фронта, Верховный Главнокомандующий приказал направить туда начальником штаба опытного и обстрелянного штабиста генерала Павла Ивановича Бодина. Нового начальника штаба, однако, не пожаловали своим вниманием ни командующий, ни член Военного совета фронта, хотя Бодин хорошо знал свое дело и во многом способствовал улучшению управления войсками фронта. Несогласие не шло на пользу делу, тем более что положение на южном фланге советско-германского фронта становилось все более угрожающим. 6 июля 1942 года командующий Юго-Западным фронтом и член Военного совета, не предупредив начальника штаба, выехали на ВПУ вспомогательный пункт управления - в Гороховке. ВПУ этот был плохо обеспечен средствами связи, там не было ни одного оперативного работника. Непонятный отъезд командующего фронтом резко ослабил его влияние на ход боевых действии. П. И. Бодин был вынужден спешно направить в Гороховку средства связи и офицеров-операторов.
В самый напряженный момент отступления с Юго-Западного фронта в Генштаб перестали поступать доклады об обстановке - их не было целые сутки. А враг наступал уже под Россошью, где наши войска пытались организовать оборону по южному берегу реки Черная Калитва. Операторы Генштаба сбились с ног, стремясь узнать, удалось ли остановить противника. Если нет и он форсирует реку, то возможен его прорыв на Кантемировку, и тогда обход главных сил нашего Юго-Западного фронта с востока станет фактом со всеми вытекающими последствиями.
Естественно, что такая неопределенность крайне нервировала стратегическое руководство. Вернувшийся с фронта А. М. Василевский выслушал раздраженные замечания Верховного Главнокомандующего, который требовал от Генерального штаба ясности о положении на фронтах, хотя мы и сами понимали, что оно грозит стать чрезвычайно тяжелым.
С уходом Н. Ф. Ватутина временное исполнение обязанностей начальника Оперативного управления Генштаба было возложено на генерал-майора П. Г. Тихомирова. Он буквально не отходил от аппарата Бодо, "выколачивая" у Бодина данные об обстановке. "Примите все меры, чтобы скорее выяснить обстановку на вашем правом фланге, - телеграфировал он Бодину утром 8 июля. - Это сейчас один из основных вопросов, о котором беспокоится Ставка. И по этому вопросу больше всего с вами хотел говорить тов. Василевский. Когда надеетесь восстановить связь с ВПУ?"
Бодин отвечал сдержанно: "Как только я добьюсь связи с ВПУ по проводу и выясню положение на р. Черная Калитва, я немедленно донесу вам... Перешел на посылку офицеров связи на самолетах и машинами во все места, откуда мне нужны данные".
Советское Верховное Главнокомандование прилагало огромные усилия, чтобы решительно поправить положение на Юго-Западном фронте. Там стояли две неотложные задачи. Во-первых, надо было любой ценой создать прочную оборону на правом фланге и остановить противника, не дать ему прорваться на Кантемировку. Это можно и нужно было сделать за счет собственных сил фронта, поскольку от вражеских ударов пострадали в основном две правофланговые армии - 21-я и 28-я, а остальные отводились более или менее планомерно. Во-вторых, требовалось особенно прочно обеспечить стык Юго-Западного и Южного фронтов, так как их фланги расходились в районе Миллерово и враг мог использовать брешь для охватывающего маневра. Над этими задачами и работали в Генштабе направленцы Юго-Западного и Южного фронтов.
А. М. Василевский буквально разрывался между Ставкой и Генеральным штабом. Его энергия была поистине неисчерпаема. Он требовал, советовал, передавал личные распоряжения Верховного Главнокомандующего. 8 июля вечером он сообщил на фронт, что И. В. Сталин учел просьбы Военного совета Юго-Западного фронта и санкционировал назначение генерала Д. Н. Никишева командующим 57-й армией. Затем Александр Михайлович продиктовал: "В то же время товарищ Сталин приказал передать. что "укрепление в настоящий момент правого фланга фронта с тем, чтобы во что бы то ни стало приостановить дальнейшее продвижение противника на юг - чем создается исключительная угроза не только армиям Юго-Западного фронта, но и Южному фронту в целом, - является основной задачей Военного совета фронта". Если это сделано не будет, то Ставка вынуждена будет принять самые решительные меры, вплоть до предания суду".
Решительный тон Верховного Главнокомандующего ничего хорошего не предвещал, но положение на фронте не улучшалось. Утром 9 июля А. М. Василевский снова связался по телеграфу с П. И. Бодиным. Новости были неутешительны. Танки и пехота противника прорвались между Россошью и Ольховаткой, форсировали Черную Калитву и устремились на юг.
П. И. Бодин докладывал обстановку в Генштаб уже с нового командного пункта, размещенного в Калаче. Маршал С. К. Тимошенко по-прежнему находился на вспомогательном пункте управления в Гороховке - в четырех с половиной часах езды на автомашине от Калача. Бодин даже пожаловался: "Всю сложность обстановки, какая назрела у нас, передать маршалу шифром по радио или с офицером связи не удается и невозможно. Доложил свои соображения тов. Хрущеву. Мы пришли к выводу о необходимости приезда маршала на основной КП. Ответа не получили, но через лиц, прибывших от маршала, узнали, что с приездом на основной КП он не торопится. Его отсутствие не позволяет проводить все неотложные мероприятия по проведению решения в жизнь с должной быстротой и решительностью... Время идет, обстановка будет усложняться, и хотя все мероприятия уже проводятся, но без доклада маршалу. У меня есть определенные опасения, что это дело добром не кончится. Считаю необходимым со стороны Ставки дать нужные указания".
А. М. Василевский, уточнив вопрос о стыке Юго-Западного и Южного фронтов, еще раз вернулся к указаниям Ставки: "...Я их передавал вчера, повторил сегодня... и вновь повторяю, что Ставка категорически требует принятия самых решительных мер к усилению вашего правого фланга, чего, к сожалению, оказывается, до сих пор еще не сделано. Какие еще указания Ставки вам нужны?"
П. И. Бодин заверил, что все распоряжения о перегруппировках войск в связи с новой обстановкой уже отданы. Затем он еще раз сказал, что будет "для пользы дела более удобным управлять фронтом в сложившихся условиях с основного КП, отказавшись от ВПУ. По этому вопросу прошу указаний командования командованию фронта". "Товарищ Бодин! - ответил Василевский. - Если это необходимо, можете передать командующему фронтом, что Ставка считает - в целях удобства управления командующему фронтом лучше быть на основном КП".
П. И. Бодин не замедлил передать командующему рекомендацию Ставки. Это помогло, и маршал перебрался в Калач. Только теперь командование фронта собралось на командном пункте, откуда было удобно управлять войсками в соответствии с развитием обстановки.
В полдень 9 июля И. В. Сталин лично связался с командующим по телеграфу и потребовал доложить обстановку на правом фланге фронта, соображения о плане действий и предложения о возможной помощи со стороны Южного фронта. С. К. Тимошенко доложил обстановку и сделал следующий вывод: "Из всего наблюдаемого войсковой разведкой и по данным авиации противник все свои танковые силы и мотопехоту устремляет на юго-восток, преследуя, очевидно, цель захлестнуть удерживающие рубеж обороны 28-ю и 38-ю армии, и тем самым грозит выводом своей группировки на глубокие тылы Юго-Западного и Южного фронтов". Командующий признал, таким образом, что над советскими войсками нависла огромная опасность. Он полагал, что за счет собственных возможностей фронт в состоянии только временно сдержать противника на направлении Кантемировка, Миллерово, но решительного отпора дать не сумеет, и просил дополнительные войска, особенно авиацию.
Серьезно обострилась обстановка и на Южном фронте. Гитлеровское командование нанесло мощный удар по правофланговым 37-й и 12-й армиям. Наступала лавина танков и мотопехоты 1-й танковой армии генерал-полковника Клейста, в состав которой кроме двух армейских входили три танковых корпуса, С воздуха их поддерживала сильная авиация.
Вскоре выявилось, что свои основные усилия противник направил в стык наших Юго-Западного и Южного фронтов и в обход с севера густонаселенных промышленных районов Донбасса, неудобных для танковых действий. Теперь замысел гитлеровского командования раскрылся в полном объеме: оно предполагало не только выйти на тылы Юго-Западного и Южного фронтов, но и рассечь наши войска, чтобы затем по частям уничтожить их.
Замысел врага был понятен, однако Южный фронт не располагал свободными силами, чтобы ему противодействовать или по крайней мере задержать продвижение неприятельских танков и мотопехоты. Генерал Р. Я. Малиновский, который командовал Южным фронтом, первоначально решил было остановить немецко-фашистские войска на рубеже Миллерово, Петропавловка, Черкасское. Но от этого решения пришлось почти сразу отказаться, поскольку более маневренные части противника опережали нас в выходе на этот рубеж. Южному фронту пришлось загибать северный фланг на восток, чтобы не дать врагу охватить этот фланг и прорваться в тыл.
Командующий просил Ставку помочь отвлекающими ударами со стороны Юго-Западного фронта и выделить дополнительно танки и авиацию, "чтобы раз и навсегда отбить охоту противнику двигаться между Доном и Донцом на мои глубокие тылы в общем стремлении на Сталинград".
Генеральному штабу стали ясны общее направление развития операций и стратегические намерения гитлеровского командования на южном фланге советско-германского фронта. Враг стремился выйти к Сталинграду и на Северный Кавказ и отсечь все наши войска на юге - эти районы становились теперь центром вооруженной борьбы на советско-германском фронте. Причем быстро изменить развитие событий в нашу пользу было не так-то просто.