Глава 34
Читатель пока я из будущего и Инна налаживают коннект, я предлагаю нам пересесть назад и снова поболтать. Давай.
Знаю, тут не убрано, но, зуб даю, скоро я включу внутреннего чистюлю и всё приберу. А сейчас пододвинь ту коробку, где лежат мои вещички с прошлой работы, и присаживайся.
А я пока свой чудо-пульт достану и убавлю громкость в диалоге между мной и Инной. А что? Могу себе позволить всякими штучками-дрючками пользоваться. Вот, всё, «ВЫКЛ» нажал, теперь фокусируемся на мне.
Мне тогда серьёзно досталось. Даже если сейчас глаза закрою, вспоминаю, как лобешник того мудака приземлился мне точно в межбровье. Но я хочу поговорить не об этом.
В нашем с тобой мире полно мудаков, но также полно и прекрасных людей, которые делают нас лучше. А бывает так, что выйти на прекрасных людей можно только после встречи с мудаками. Как правило, если ты сам мудак, то и привлекаешь в свою жизнь таких же людей, только с разной степенью оттенков мудачества.
Не перебор ли со словом "мудак" в этой главе? Может и так… Впрочем, что хочу, то и делаю. Муда-а-ак. МуДаК. Извини, не удержался.
А если ты хороший человек, то и привлекаешь хороших? И да, и нет.
Вообще, хороший – понятие относительное, как ты понимаешь. Ты можешь быть хорошим работящим сотрудником, а дома тираном, и жадничать для ребёнка последнюю дольку шоколадки – вот такие полутона сплошь и рядом.
Жизнь – непредсказуемая штука, и волей случая нас можно свести с правильными людьми только через козлов.
Так что любые, как тебе кажется, "трагедии", где тебя предают, бьют, унижают какие-то козлы – считай, это частью пути, частью большой пьесы, которую и разыгрывает для тебя жизнь.
Ага, для тебя. Не для кого-то ещё, а именно для тебя. У тебя своя персональная пьеса, где ты в главной роли. И, если бы в ней всё было шито-крыто и гладко, не сюжет, а ваниль, то лично я, как зритель, заскучал и ушёл бы за попкорном, не вернувшись досматривать твою пьесу.
СКУЧНО! Хочу драму, хочу переживать за тебя, ведь это драматургия.
Так что относись к своим проблемкам, как к заранее отведённому хронометражу на страдание.
Пострадал, сделал выводы, пошёл дальше. Пресный суп без соли, перца и других специй так и останется пресным супом. Нам нужна эта соль, иначе фу, не вкусно!
Помнишь, да, что страдание – это выбор?
Я об этом в другой своей книге говорил: «Второй шанс умереть». Надеюсь, которую ты читал. Или… Если нет, то завидую тебе. Я бы стёр себе память и прочёл её, книга потрясная.
Нам бы с тобой вместе ревизию страданий и счастья провести. Знаешь, как шкаф открыть и определиться, что ты ещё будешь носить, а что отдашь в сэконд. И в этот момент может произойти магия. Если в твоей жизни было, как ты сам считаешь, много страдания, ты можешь заявить вселенной: «ХВАТИТ! Достаточно, я всё понял» – и приступить к следующей сценке, где ты в главной роли, кайфуешь и наслаждаешься жизнью.
Но как понять, что "хватит" и "достаточно"?
Я похлопаю в ладоши, чтобы вернуть тебя в настоящее. Хватит проваливаться в свои мысли, я не закончил.
Так вот… Как понять, что хватит страдать?
Представь, что ты забрался на высокий холм, подошёл к самому краю и смотришь вниз.
Картинка затемняется, и появляются титры. Ну знаешь, как обычно в конце фильма принято – режиссёр такой-то, актёры такие-то и много непонятных имён. Обычно в такие моменты зрители уходят из зала, но ты останься, это же твоё кино, верно? А значит было бы неплохо узнать, кто в нём сыграл ключевую роль. И если ты видишь много имён, от которых тебя воротит, натурально подташнивает, то на-ка, держи. Да, это пульт в целлофановом чехле. Видишь кнопку паузы? Читатель, я с тобой говорю, махни головой.
Вот когда нажал на паузу и увидел, что в титрах на первых местах актёр, который тебя бесит и раздражает, запиши это имя на отдельный клочок бумаги и остервенело зачеркни его. Прям чиркай ручкой до тех пор, пока имя и фамилия неприятного тебе актёра не будет полностью зачёркнуты.
Это твой фильм, ты делаешь то, что ты хочешь. А потом избавься от них в реальной жизни. Как? Потеряйся, перестань брать трубки, выходить на связь, уйди в закат и освободи место в своих титрах для других актёров.
Это место – титры – оно ограничено, и чтобы вписать туда других актёров, нужно избавиться от старых. Проведи кастинг, выбери походящих и уволь тех, кто не справляется. Это твой фильм, так что будь наглее, будь напористее.
Укажи на выход тем актёрам, которые выводят тебя из себя. Пусть идут в чей-то другой фильм и портят его, но твой фильм с этого момента будет другим!
Это в твоих силах, посмотри в мои глаза. Смотришь? Я в тебя верю. Даже если твоя пьеса в данный момент дерьмовая, отредактируй её.
Помнишь, я вышел за попкорном, когда мне стало неинтересно? Позови меня обратно в зал, когда наведёшь порядок, избавившись от актёров, которые портят твою пьесу.
Позови меня, и я приду.
Вот теперь предлагаю вернуться к Инне. Она, кстати, оказалась той ещё штучкой.
И наверняка тебе не терпится узнать, что в ней особенного?
Рассказываю… Глава 35
– Я всё равно не понимаю. Ты едешь в такую даль, чтобы… – Инна взяла паузу и ждала от меня уточняющего ответа.
– Давай по-другому объясню. Я еду, потому что запутался, потерял ориентиры. – мне не очень хотелось рассказывать Инне про фотографию и про то послание отца, о котором я совсем недавно узнал.
– А что тебе мешало распутаться дома, сидя в Мурманске? Почему ты бежишь? Или от чего?
Выдохнув, я почувствовал, как снова погружаюсь в пучину безысходности. И чем дольше я молчу, тем глубже проваливаюсь в негативные воспоминания. Вместо этого небрежно отвечаю:
– Тебе не понять.
Инна фыркает, разведя руками:
– Так попытайся объяснить, время у нас есть. Ты же сам вызвался меня подвезти.
Замедлив ход и держась правого ряда, я думаю, точнее, подбираю подходящие слова, чтобы не сболтнуть лишнего и не разреветься.
– Я допустил много ошибок и уже не в силах расхлёбывать ту кашу, которую сам незаметно заварил.
– Но придётся же! Кто за тебя её расхлебает? Или ты думаешь, что, если уедешь, проблемы сами собой решатся?
– Нет, но…
– Подожди, я не закончила. – разгорячённо перебила меня Инна, и мне показалось, что ей эта тема оказалась близка. – Ты уехал, выбрав путь бегства, вместо того, чтобы засучить рукава и начать решать свои проблемы.
Я усмехнулся и ответил:
– А ты точно медсестра? А то режешь по живому, дай хоть обезболивающее!
– Ты выбрал путь бегства. – повторила Инна и, немного погодя, отвернулась к окну и спросила. – А что будет, когда ты вернёшься?
– Надеюсь, стану другим человеком.
Наша дорога проходила через деревню, где через каждые 50 метров на асфальте были лежачие полицейские.
Встав на светофоре, я посмотрел на переходящих через дорогу детишек, которые шли вереницей, держась за руки.
– Почему ты так бурно реагируешь?
– Отвали. – голос Инны изменился, и, смахнув с щёк слёзы, она со всхлипом сказала. – Какая же я дура!
– Да что случилось-то? – занервничал я, посмотрев на её дрожащую спину. Тихие всхлипывания перетекли в рыдание, и мне стало не по себе.
Что-то пошло не так. Это же я был в роли жертвы и получал советы или мудрые наставления, а теперь? Такого поворота я не ожидал.
– Папа или мама? – спрашиваю я.
– Папа. – ответила Инна и зарыдала ещё громче.
– Слушай, у меня тоже родители не сахар и… – не успел я договорить, как Инна развернулась и с заплаканными красными глазами процедила:
– Не смей сравнивать! Даже не начинай! Мой отец тоже убежал, но проблема… – она всхлипнула, еле сдерживая себя. – Проблема в том, что, когда человек становится другим, он не возвращается к прошлым проблемам.
Потом мы молчали. Не знаю, как долго, но просто молчали, и я знал, что, если что-то скажу, то вызову лишь очередной взрыв несогласия и гнева.
– Бегство – это не выход, и никогда решением не будет.
– А что ты мне предлагаешь? Развернуться и поехать обратно?
Засунув руку в сумку, Инна нащупала салфетку, сложила в два раза клочок бумаги и промокнула следы от слёз. Её тушь потекла, а веки опухли.
– Просто не беги "ОТ" или "К". Прошлое всегда останется с тобой, а будущее не такое радужное, каким ты рисуешь его в своих фантазиях. Все эти дороги ведут к разочарованию. А теперь остановись.
– Что? Зачем?
– Остановись. Я выйду.
– Но мы же не приехали! – от растерянности я смотрел то на неё, то на дорогу. Позади мы оставили табличку «Добро пожаловать в Миасс».
– Я знаю, у меня мама тут работает, хочу проведать её.
– Давай хоть не на трассе. – всё ещё находясь в растерянности, я уже совсем забыл про боль между бровей и про незатянувшуюся рану.
Весь наш разговор, словно ушат ледяной воды, оказался полной неожиданностью.
Я не был к нему готов, но меньше всего я оказался готовым к последствиям сразу после того, как я высадил Инну.
Не попрощавшись, я смотрел, как её силуэт отдаляется, оставляя меня наедине с собственными мыслями. Ох, несладко же мне будет дальше…