Глава 44
Чувство неловкости нависало надо мной первые минут 20, когда в машине была гробовая тишина, от чего я всё время ёрзал в мокрой одежде, поскрипывая кожаным сиденьем.
Мария Анатольевна, сложив руки на груди, смотрела вдаль и еле слышно сопела.
– Вы в Кемерово живёте?
– Да. – ответила моя спутница, не взглянув на меня.
Постучав пальцами по рулю, я потянулся к магнитоле, и тут она говорит:
– Ты почему меня взялся отвезти?
– Хотел загладить свою вину.
– А чего её заглаживать-то? Ты шваброй три раза получил, вот и загладил уже.
– Четыре… – нерешительно вставил я.
– Ещё лучше, четыре. – мы синхронно улыбнулись.
Опустив с груди руки, Мария Анатольевна повторила вопрос, почему я взялся её подвезти, и я поведал ей историю про отца.
Рассказал, как он брал попутчиков, и что с ним приключалось после разговоров с незнакомцами. Женщина, хоть и была грозная на вид, но сердце у неё оказалось доброе. Она внимательно выслушала меня, а потом спросила:
– Значит, ты хочешь, как отец?
Мы ехали около 80 километров в час, никого не обгоняя, поэтому я мог спокойно вести разговор.
– Да. Наверное, хочу, как отец.
– Но ты же не отец, как ты сам хочешь? – тон у Марии Степановны изменился и стал каким-то мягким, от чего я подумал, а не была ли они раньше педагогом, и, прищурившись, ответил вопросом на вопрос.
– А вы случайно не учителем были?
– Воспитателем. – тётя Маша заулыбалась.
Мы переглянулись.
– О, тогда скажите, зачем в садике всегда говорили, что, если не доешь кашу, то тебе её за шиворот выльют?
– Я такого не говорила. Если ребёнок есть не хочет, значит не хочет. Зачем в него насильно ложку запихивать?
Я вспомнил рисовую кашу, слипшуюся в комок, и сверху брошенный кусок масла. Бе-е! Фу, до сих пор, если в меню вижу рисовую кашу, меня подташнивает.
– Мне так говорили, да и не только в садике, даже дома. Я только недавно научился не доедать, если еда не нравится.
Мария Степановна понимающе кивнула и спросила:
– Хочешь про кашу поговорить или про то, что ты сам хочешь от этого путешествия?
Я хмыкнул.
– Ладно, что посоветуете?
– Ничего, мои советы тебе не нужны. Самое плохое, что я могу для тебя сделать – это посоветовать тебе, как жить.
– А что в этом плохого? У вас опыта побольше моего будет. – мы встали в небольшой затор, впереди стоял ГАИшник и, размахивая жезлом, распределял поток машин.
– А как я могу посоветовать тебе, как свою жизнь прожить? Я живу свою жизнь, ты свою. Это как, если бы я сейчас сняла свою обувь и сказала бы тебе: «На, вот, туфли мои, теперь ты их будешь носить». А тебе, может, туфли не нравятся, и вообще, у тебя нога на 3 размера больше.
Мы медленным ручейком продвигались дальше. Оказалось, что впереди латают ямы.
– Странный вы педагог. Кстати, почему вы тогда перестали работать в садике?
И тут Мария Степановна поведала уже свою историю. Оказалось, ей 63 года, от чего я ахнул – выглядела она на 50. И на заправке она не работала, а помогала на время, пока не найдут уборщицу. Тётя Маша отдала 37 лет своей жизни, посвятив её работе с детьми, но, достигнув пенсионного возраста, стала никому не нужна. Так устроена наша система.
– А частные садики пробовали?
– У меня шестеро внуков – теперь это мой частный детский садик. – с улыбкой ответила Мария Степановна. – Так зачем тебе нужны мои советы?
– Чтобы упростить себе жизнь. Понять, как стоит делать, а как не стоит.
Тётя Маша нагнулась и, покопавшись внизу, вытащила свою туфлю на низком каблуке.
– На, надевай. Раз на словах ты не понял, попробуем так.
Я посмотрел на свою спутницу, она не шутила.
– У меня там подкладка силиконовая под пяточкой, чтобы мягче было. Надеюсь, тебе понравится, держи. – с этими словами она вручила мне туфлю.
– Эм… Спасибо, я всё понял.
– Не понял, если от меня советов ждёшь. Они тебе не нужны, к своим личным открытиям ты должен прийти самостоятельно, а я лишь могу тебя подтолкнуть через правильные вопросы. Вернёмся к тому, о чём я спрашивала. Как ты сам хочешь?
Дорога впереди была свободной, и лишь встречные машины напоминали, что мы не стоим на месте.
– Хочу прожить жизнь счастливо.
– Так живи.
Я нахмурился от такого, как мне показалось, бессмысленного ответа.
– Всё так просто? Вот так взять и начать жить счастливо?
– Да. Или тебе нужны условия для счастья? – Мария Степановна повернулась ко мне вполоборота и стала внимательно смотреть на меня.
Я промолчал, и моя спутница продолжила:
– Мой муж был математиком, и он любил говорить: «Большинство уравнений, лёгких или сложных, решаются, когда ты знаешь правила и формулы, по которым эти уравнения составляются». Хочешь лёгкие уравнения – на, держи. Хочешь сложные – тоже пожалуйста. Главное знать правила.
– Не понимаю, причём тут уравнения и математика? – в памяти мелькнул образ, где я угрюмо стоял у доски и под смех одноклассников и укор со стороны учителя решал уравнения.
– При том, что ты сам можешь усложнять свою жизнь, а можешь относиться к ней проще. И твой выбор заключается именно в выборе сложности. Ты можешь намеренно усложнять свою жизнь, а можешь выбрать более простой вариант, понимаешь?
– Немного. – я не лукавил, с математикой у меня всегда было туго, да и с примерами тоже тяжеляк.
– Хочешь быть счастливым – будь. Хочешь страдать – страдай, неосознанно усложняя свою жизнь всё новыми и новыми переменными в своём жизненном уравнении.
Мы замолчали, и я провалился в собственные мысли.
Я хотел, стремился, мечтал, вожделел счастья, но всегда находил лишь условия для него.
И чем старше я становился, тем условия становились заковыристее. Если это получу, то вот тогда-а-а! Или, если этого добьюсь, то точно буду счастливым.
Оказалось, что дело в условиях, и я решил создать свою собственную простую формулу. И пусть она кому-то покажется нелепой или странной, главное, что она моя:
Где Я – это я.
Где С – это счастье.
Я = С
На моём лице расплылась улыбка. Мария Степановна, словно все поняв, произнесла:
– Вот и молодец, Миша. Молодец! И мою туфлю не пришлось мерить.
Мы засмеялись, и под хохот проехали табличку: «Добро пожаловать в столицу Кузбасса –Кемерово!»