Глава 48
Улан-Удэ я в буквальном смысле проскочил.
Как если бы этот фрагмент кто-то поставил на перемотку, и единственное, что было из звукового сопровождения – это повторяющийся снова и снова вопрос: «Зачем ты здесь?»
Картинка менялась, изредка возвращаясь к нормальной скорости.
Я очнулся в лодке, виски разрывались от боли, и, перегнувшись через борт лодки, меня вырвало.
Желудок сжимался в судороге, не выдав ничего, кроме желчи.
Перемотка… На моём лице гримаса боли.
– Зачем ты здесь?
Вывалившись в воду, я моментально проснулся.
Утреннее солнце не успело прогреть воду, и ледяная вода будто иглами пронзила тело.
Перемотка… На четвереньках выползаю на песочный берег.
– Зачем ты здесь?
Надо мной кружится чайка, отбрасывая тень на песчаном берегу.
Перемотка… Привстаю и, отряхнувшись, беру кроссовки, засыпанные песком.
– Зачем ты здесь?
Покачиваясь, иду по памяти в том направлении, где должна быть машина. Прохожу дома. Стоя на задних лапах, лает собака, пристёгнутая за шею тяжёлой цепью.
Перемотка… Сажусь в машину и жадно глотаю воду с закрытыми глазами.
– Зачем ты здесь?
Вернулся на основную трассу. Проехал ГАИшника-бурята, подозрительно смотревшего в мою сторону.
Перемотка… Проводил взглядом перечёркнутую табличку «Улан-Удэ».
– Зачем ты здесь?
– ЗАТКНИСЬ! – заорал я, сидя в машине.
Звуки постепенно стали возвращаться. Потянувшись в сторону бардачка я, сбавив скорость, достал Соньку.
«Пик» – красная лампочка приветливо загорелась.
«Я не знаю, зачем я здесь. Я не знаю, кто я, да что там… Я до конца не понимаю, всё, что произошло прошлой ночью, было взаправду или приснилось. Я НИ ЧЕРТА НЕ ЗНАЮ!»
С правой стороны, где до этого были необъятные степи, показались белые юрты.
Они то кучковались в одном месте, то снова пропадали из виду.
«Я не уверен, найду ли ответ вовсе.» – успокоившись, продолжил я. – «Этот странный и, на первый взгляд, простой вопрос ставил меня в тупик. Я здесь…» – отодвинув диктофон от губ, я ещё раз посмаковал этот вопрос и ответил. – «Потому что так нужно. Не знаю кому…» – в сознании, как гром, прогремел ответ байкальского духа: «СЛУЧАЙНОСТЕЙ НЕ БЫВАЕТ». Сглотнув слюну, я продолжил. – «Всё не случайно, значит так нужно мне… Мне?» – нерешительно закончив мысль, что я сам себе заказчик, я задумался.
Выходит, я умом не могу дать чёткого ответа, подобрать правильные слова, но мой дух или сущность словно уже давно определились, почему я тут.
Диктофон был на паузе и мягко помигивал лампочкой, словно ждал продолжения.
«То, где я оказался и оказывался на протяжении жизни – это мой выбор. Не обстоятельств, а именно мой… То, что меня отчислили со второго курса журфака – это мой выбор. То, что у меня нет друзей – это мой выбор. То, что меня бросила Настя… это тоже мой выбор.» – в горле застрял комок, который никак не хотел сглатываться. Но как только я проворил, а главное пропустил через принятие свой вывод о том, что всё в моей жизни, плохое и хорошее – это мой выбор, комок рассосался.
Остановившись в Чите, я хлебал солянку и ещё раз прокручивал эту мысль.
Простые вещи по типу: что заказать, куда сходить, где провести время – всё это нам кажется понятным и подходит под критерий собственного выбора. Но всё, что лежит в плоскости неприятия и отторжения, я воспринимал, как отсутствие выбора.
Я оплатил счёт, сел в машину и, вернувшись к записи, продолжил.
«Всё, даже самое ужасное и мерзкое в моей жизни – от предательства до издёвок – это мой выбор, где я позволял окружающим предавать и издеваться надо мной.» – меня прошиб пот, меня трясло, меня разрывало изнутри от понимания столь неприятной истины. – «Выходит, я просто делаю выбор в пользу того, кем я хочу себя ощущать. Хочу страдать – значит подкрепляю роль страдальца делами, окрашенными страданиями.»
Кто-то, что-то или я сам снова включил перемотку.
Я ехал молча, глядя с отстранённым видом вперёд.
Что-то или я сам увеличил скорость перемотки.
Оставляя позади деревни и сёла, я ехал и молчал, но это молчание было уже другое, наполненное глубиной и принятием.
Я сам поставил на перемотку.
Темнело.
Голоса в голове, до этого хаотичные и кричащие, с разной громкостью слились в единый голос… Мой голос.
Голос мой и всегда им был, я открыл рот и спросил:
– Зачем я здесь?
И сам себе ответил:
– Я тут, чтобы разобраться в этом. Глава 49
Всю ночь меня лихорадило.
Снились кошмары.
Простыня вся липкая от пота прилипала к телу.
Вентилятор на потолке разгонял разгорячённый воздух.
Сколько я проспал?
7:10… Встаю… Головокружение… Спазм…
Упав на колено, я сжимаю руки на животе, пытаясь заглушить боль.
На карачках ползу в душ, хватаюсь за кран. Нет, не так горячо… Облокачиваюсь о кафельную плитку, подставив лицо струям прохладной воды.
Всю ночь мне снилось, что я от кого-то убегаю.
Стало легче. Вытираюсь, выхожу, в столовой запихиваю в себя мюсли.
Стойка администратора, ключи, чек не нужен. Прощаюсь…
Жму на сигналку. «ПИК-ПИК».
Вставляю ключи. Врум.
Шею влево. Ккк.
Шею вправо. Ккк.
Всю ночь мне снилось, что я от кого-то бегу, но ноги меня почти не слушались, меня догоняли.
Заправка, залил масло, взял солнцезащитные очки, со скидкой вышло 400 рублей.
Смотрю в зеркало, мне идёт. Отдираю наклейку китайских "РейБенов".
Трогаюсь.
Во сне я бежал и чувствовал, как мне дышат в затылок.
Я выбился из сил… Меня настигают…
Кто-то осторожно трогает меня за плечо.
– Вам сильно острый или умеренно острый?
Вздрогнув, я чуть было не снёс салфетницу со стола.
– Умеренно. – ответил я, глядя на испуганную официантку.
Всю ночь мне снился кошмар. Я бежал, и меня поймали.
Том ям в Хабаровске оказался вкусным.
Что со мной? Я смотрю в зеркальце, сидя за рулём.
Бледная, почти прозрачного цвета кожа, под глазами образовались чёрные пятна.
Через 40 минут меня кольнуло в бок. Съехав с трассы и не закрыв дверь, я выбежал из машины.
Спазм был такой силы, что в глазах заплясали искры. Рыжеватого цвета рвота вырвалась на пожелтевшую траву.
Я на коленях. Мне плохо.
– Нет, помощь не нужна. – соврал я водителю, который притормозил рядом, чтобы узнать, что со мной.
Отряхнув колени, я вернулся в машину.
До Владивостока 280 километров.
Ещё чуть-чуть. Мне плохо.
Лобовое стекло всё в следах от насекомых.
Мне плохо. Ещё чуть-чуть.
Перед глазами всплыло воспоминание, как если бы кто-то достал старую кассету, сдул с неё пыль и вставил в старый видеомагнитофон.
Мне 8 лет, я хохочу и бегу по извилистой тропинке в лесу.
Отец бежит за мной, в его руках камера, и картинка на экране трясется.
Папа рычит, словно он тигр, а я звонко смеюсь, иногда оглядываясь на отца.
На моём лице такая искренняя улыбка.
Отец догоняет меня, свободной рукой хватает в объятия и начинает крутить.
Я хохочу ещё громче, а папа делает вид, что кусает меня.
Картинка на телевизоре пропадает, и на экране остаётся серая рябь.
По моей щеке катится слеза.
Я смахиваю её тыльной стороной ладони и еду, оставляя позади табличку «Добро пожаловать во Владивосток».
Ещё чуть-чуть… Папа, мне плохо…