Жизнь белокрылого ангела среди черных антисемитов
Алексея же Маркова я знал хорошо, мне тоже довелось учиться в одной группе с ним и Сарновым. Это был человек талантливый, веселый, озорной, известный поэт доперестроечной поры. Он умер 28 августа 1992 года. Так в чем же его антисемитизм? Может, он выступал с погромными речами,- где? когда? Или бросил бомбу в синагогу? Или зарезал сарновскую бабушку? Или, наконец, ходил на демонстрации с лозунгом "Вон Лазаря Кагановича и Вениамина Дымшица из правительства СССР!" А для прикрытия своего антисемитизма дружил с Андреем Марголиным, красавцем-евреем из нашей группы, кстати, и моим другом?.. Нет, ни в чем подобным он не обвиняется. Но вот, говорит мой однокашник, однажды на экзамене по западной литературе, которую нам читал профессор Я.М.Металлов (еврей, как большинство преподавателей института) ему досталась драма Лессинга "Натан Мудрый", и Марков, будто бы драму не читавший, будто бы сказал: "Эта драма за евреев." Ответ несколько комический, но, во-первых, почему я должен верить, что он был именно таким: во-вторых, он вовсе не бессмысленный, ибо действительно эта драма за религиозную терпимость. Прав Сарнов: "Её содержание в краткую формулу Маркова не укладывается". Да, но где же тут антисемитизм? А ведь никаких других доводов у критика нет. Или неважно ответить экзаменатору-еврею это уже антисемитизм? Думаю, что дело тут вот в чем. У Маркова была поэма "Михайло Ломоносов", в ней речь шла и о немецком засилье в русской наук и жизни в то время. А такие евреи, как Сарнов, принимали это на свой счёт. Вот вам и Марков Второй. Впрочем, сам Владимир Жаботинский, основоположник сионизма, умный человек, однокашник Чуковского по гимназии, еще в 1909 году говаривал: "Можно попасть в антисемиты за одно слово "еврей"... Евреев превратили в какое-то табу, на которое даже самой невинной критики нельзя навести." Сарнов доказывает, что за сто лет тут ничего не изменилось.
А еще был Михаил Бубеннов, продолжает свои разоблачения знаток Лессинга, - "один из самых злостных антисемитов". Что же такого злосно-антисемитского совершил еще и этот писатель, умерший в 1983 году? Может быть, в его романах "Белая береза", "Орлиная степь", "Стремнина" выведены какие-то отталкивающие образы евреев или есть суровые мысли о них, как встречается это, допустим, в "Скупом рыцаре" или "Черной шали" Пушкина, в "Тарасе Бульбе" Гоголя, в рассказе "Жид" Тургенева, в дневниках Блока, в письмах Куприна? Нет, никаких отталкивающих образов, никаких суровостей. Может, антисемитский характер имела его статья "Нужны ли сейчас литературные псевдонимы" (Комсомолькая правда. 27.2.1951). Конечно, при желании это легко истолковать как антисемитизм, ибо псевдонимами больше всего пользуются евреи. Но ведь Бубеннов тут не одинок, многие открыто выступают против псевдонимов. Может, антисемитской была его резкая статья о романе "За правое дело" Василия Гроссмана (Правда. 13.2.1953). Конечно, при очень большом желании её можно представить именно так, ибо Гроссман еврей. Но ведь сколько евреев писали разносные статьи о писателях русских. Например, Марк Щеглов - о "Русском лесе" Леонова, или Зиновий Паперный - о Кочетове, или Михаил Лифшиц, который громил не только Александра Дымшица да Мариэтту Шагинян... Во всяком случае, надо иметь в виду, что если злоба критика на Буденного за статью против "Конармии" брата Бабеля не остыла за 75 лет, то ведь здесь дело гораздо свежее - ему всего 50. Но никаких фактов, хотя бы упоминания двух названных статей, у Сарнова опять нет. Вместо доказательных доводов он рассказывает байку о том, как М.Бубеннов однажды поссорился с приятелем, таким же, мол, злостным антисемитом: " Уж не знаю, чего они там не поделили. Может быть(!), это был даже принципиальный спор. Один, может быть(!), доказывал, что всех евреев надо отправить в газовые камеры, а другой предлагал выслать их на Колыму или, может быть(!), в Израиль". Значит, сам критик при ссоре, как и при экзамене Маркова, не присутствовал, от кого узнал о её характере, неизвестно, главный и единственный довод у него - "может быть". Этого ему достаточно, чтобы объявить покойного писателя антисемитом. Право, тех, кто пользуется такими доказательствами для грязных целей, я, может быт, сослал бы на Колыму.
А коли антисемит, то можно лгать и клеветать сколько угодно. Например: "Один писатель-фронтовик рассказал мне, что Бубеннов кинул ему однажды такую реплику: "Вам легко писать военные романы. А вот мне-то каково: я на фронте ни одного дня не был." Кто же этот "один писатель"? Молчок. Оклеветал и концы в воду. Так вот, любезный, рядом с полученным от меня портретом Буденного с Георгиевскими крестами повесь у себя над столом выписку из справочника "Писатели России -участники Великой Отечественной войны": " Бубеннов Михаил Семпенович (21.11.1909 в с. Второе Поломощново Алтайского края - 03.10.1983, Москва). Член СП с 1939. С марта 1942 командир стрелковой роты 88-й стрелковой дивизии 30 армии (с 16 апр. 1943 10-й гвардейской армии) Западного, 2-го Прибалтийского, Ленинградского фронтов. Старший лейтенант. Награжден орденом Красной звезды, медалью "За отвагу" и др." Справочник "Русские писатели XX века" уточняет:
Бубеннов кончил войну корреспондентом дивизионной и армейской печати, что вполне естественно для человека, пошедшего на войну членом Союза писателей. Итак, антисемиты на "А" и на "Б" уже разоблачены. У Сарнова они есть, пожалуй, на все буквы алфавита, но копаться в них скучно и утомительно. Ограничимся еще лишь одним: "Смирнов Василий Александрович известный прозаик, более, впрочем, известный как ярый антисемит...Он свою нелюбовь к евреям не просто не скрывал: он ею гордился. Он был самым искренним, самым горячим и самым последовательным проводником государственной политики антисемитизма. Можно даже сказать, что он был её знаменосцем. В полном соответствии с этой ролью он был тогда главным редактором журнала "Дружба народов". И что же вытворял в журнале знаменосец - печатал антисемитские вещи? Назови! Не печатал авторов-евреев? Кого именно? Сарнову и тут сказать нечего. А я работал журнале с В.А.Смирновым и видел своими глазами, какой там процветал антисемитизм. Ответственным секретарём была Людмила Григорьевна Шиловцева, завредакцией Серафима Григорьевна Ременик (дочь писателя Герша Ременик), в отделе прозы работали Лидия Абрамовна Дурново, Евгения Борисовна(?) Усыскина, Валерия Викторовна Перуанская, отделом публицистики заведовал Григорий Львович Вайспапир, его заместителем был Юрий Семенович Герш, в корректуре работали Лена Дымшиц, Наташа Паперно, - кто тут русский?. Кроме того, отделом поэзии заведовала Валентина Дмитриева, жена Леонида Лиходеева (Лидиса), корректор Рита Кокорина тоже была замужем за евреем. Не обошлось и без тех, что с большой "прожидью", как любит выражаться Сарнов: Владимир Александров, Альберт Богданов. Я заведовал отделом культуры, сменив здесь ушедшую, кажется, в "Вопросы литературы" Зою Георгиевну Куторгу. Среди моих авторов, в том числе постоянных, евреев было немало - Александр Канцедикас из Литвы, Ада Рыбачук из Киева, москвичи Григорий Анисимов, Светлана Червонная, Миля Хайтина, а цветные вклейки в журнале делал фотограф Фельдман, кажется, Илья Львович. Как же мог знаменосец антисемитизма работать в таком плотном окружении евреев и притом гордиться? Или он хоть кого-нибудь из них уволил?
В чьих же руках знамя антисемитизма?
И ведь такой национальный состав редакций московских журналов и газет, как и обвинения некоторых из них в антисемитизме весьма типичны... Ст. Куняев вспоминает о журнале "Знамя", где работал с самого начала 60-х годов: "Отделом критики заведует полуеврей Самуил Дмитриев, его помощник Лев Аннинский, тоже полукровка, в отделе публицистики сидят Александр Кривицкий, Миша Рощин (Гибельман) и Нина Канадер, секретарь редакции - Фаня Левина, замглавного редактора Людмила Ивановна Скорино украинка, но муж у нее - Виктор Моисеевич Важдаев. В отделе прозы Софья Разумовская, жена Даниила Данина"... А вот что писал уехавший в Америку бывший сотрудник "Литгазеты" Владимир Перельман: "В "Литгазете" еврей был главным редактором (Чаковский) и ответственным секретарём (Гиндельман), отдел экономики возглавлял еврей Павел Вельтман (он же Волин), отдел науки - еврей Ривин (он же Михайлов), отделом искуства руководил еврей Галантер (он же Галанов), даже самый крупный раздел русской литературы возглавлял еврей Миша Синельников.
Итак, лучшую в стране газету доверили делать евреям... Я попал в самую умную, самую демократичную, самую еврейскую газету в стране..." ( Русская мысль. США. 14.Х1. 1974). В ту же примерно пору, 27 ноября 1962 года Корней Чуковский записал в дневнике: "Был Сергей Образцов и сообщил, что закрывается газета "Литература и жизнь" из-за недостатка подписчиков (на черносотенцев нет спроса), и вместо неё возникает!) "Литературная Россия". Глава Союза писателей РСФСР Леонид Соболев подбирает для ЛР сотрудников, чтобы снова проводить юдофобскую и вообще черносотенную линию. Но для видимости обновления решили пригласить Шкловского и Образцова".
Но как и в чем именно выражались юдофобство и черносотенство газеты, но всё же... Я в ту пору работал в этой газете. Главным редактором был Виктор Васильевич Полторацкий, русский. А заместителями его работали А.Л.Дымшиц и Г.С.Куклис, ответственным секретарём - Наум Лейкин, отделом критики заведовал М.Х. Синельников, отделом писем - П.И.Павловский, - все евреи. Членом редколлегии состоял Лев Кассиль. Были евреи и среди рядовых сотрудников - Д.С.Дычко, странноватый Дембо (забыл имя) и другие... Так что никакой необходимости маскироваться стариком Шкловским не было... И вот редакции с такой-то мощной, по выражению Сарнова, прожидью рисовались и ему и давно почившему Чуковскому цитаделями антисемитизма. Право, гораздо больше оснований обвинить в этом их самих...
А как обстояло дело, допустим, в "Новом мире"? Богатую пищу для размышлений об этом дает запись в рабочей тетради, сделанная Твардовским, тогда главным редактором: "Вообще эти люди, все эти Данины, Анны Самойловны, вовсе не так уж меня самого любят и принимают, но я им нужен как некая влиятельная фигура, а все их истинные симпатии там - в Пастернаке и Гроссмане - этого не следует забывать. Я сам люблю обличать и вольнодумствовать, но, извините, отдельно, а не в унисон с этими людьми."
Увы, слишком часто по своей великоросской кротости Твардовский забывал всё это...Упомянутые в записи Даниил Семенович Данин(Плотке) и Анна Самойловна Берзер - многолетние сотрудники "Нового мира". Оба они не так давно умерли. Берзер работала в отделе прозы. Это ей Лев Копелев передал рукопись "Одного дня Ивана Денисовича", а она изловчилась безо всяких посредников вручить её самому Твардовскому. "И пошла всходить звезда Солженицына", как пишет Инна Борисова, сослуживица Берзер, в предисловии к её публикации "Сталин и литература"("3везда"№11 '95).
В этой публикации есть один небольшой фрагмент, очень выразительно характеризующий Асю, как её звали в редакции. Защищая Демьяна Бедного от критики его Сталиным за антипатриотические фельетоны "Слезай с печки" и другие, она пишет: "стараясь хоть как-то выразить сочувствие поэту, я, напрягая память, вспомнила, как когда-то все вокруг пели его песню "Проводы". Приведу по памяти запомнившиеся строки:
Как родная мать меня провожала,
Тут и вся моя родня набежала:
"Ах, куда ты, паренек, ах, куда ты?
Не ходил бы ты, Ванёк, во солдата
В Красной Армии штыки, чай. найдутся.
Без тебя большевики обойдутся...
" Что тут описано? Родня уговаривает парня не итти в армию, чтобы вместе с большевиками защищать родину. Дело-то происходит во время Гражданской войны и интервенции. И вот об этих-то уговорах Берзер пишет с похвалой: "Живые слова, как бы вырванные из реальной жизни." И она всю жизнь помнит их. А дальше вот что: "Но после правдивых причитаний родных и близких следовала длинная, идейно-выдержанная речь самого героя, которая разбивала заблуждения родни. Из нее я не запомнила ни слова, хотя её пели всюду - от начала до конца." В чем дело? Почему эта речь так ей отвратительна, что не осталось в памяти ни слова. Да потому что вот как парень отвечает родне:
Если были б все, как вы, ротозеи,
Что б осталось от Москвы, от Расеи и т.д.
Словом, от патриотизма даже далёких времен у интеллигентной Аси и теперь с души воротило. Вот с какими сотрудничками приходилось Твардовскому делать журнал...
Евтушенко, косоглазый борец против антисемитизма
28 мая сообщалось, что на Киевском шоссе под Москвой, через три дня в Воронежской области, 12 июня, в День независимости России от Крыма, кто-то установил щиты с надписью "Смерть жидам!" и "Бей жидов!" Вот это действительно антисемитизм, если не провокация таких евреев, которые способны сорвать с покойного русского маршала четыре Георгия. И молодец Евтушенко, как всегда , и на сей раз первым виртуально бросившийся на амбразуру вместе с Савиком Шустером. Но нельзя не заметить, что, во-первых, опять-таки это антисемитизм не государственного характера, а частно-предпринимательского, - при советской власти, при господстве государственной собственности это было немыслимо; во-вторых, даю голову на отсечение, что Марков, Бубеннов и Смирнов не имели к этим щитам никакого касательства. В-третьих, что ж, ведь это только слова. Но какой звон устроили! Вслед за Евтушенко Генеральный прокурор Устинов немедленно заявил, что берет расследование под личный контроль, Татьяна Миткова именно с этих щитов начинала свои передачи как с важнейших новостей мирового значения... А где ж вы были поэты, прокуроры и телеораторы, когда, например, в Кишеневе не только малевали стены грязными русофобскими словами, а убивали русских, как убили паренька Диму Матюшина только за то, что он на улице заговорил по-русски? Что ж вы молчали, стихоплёты, холуи режима и телекурвы, когда в Намангане толпа озверевших националистов сожгла живьём пять русских солдат? С.Кара-Мурза в содержательной и талантливой книге "Евреи, диссиденты и еврокоммунизм" (М., Алгоритм. 2002) пишет: "Э.Фромм в известной книге "Анатомия человеческой деструктивности", подробно цитируя исследования Б.Баттельхайма о поведении разных групп людей в нацистский концлагерях, говорит, что именно "аполитичные заключенные из среднего класса (особенно евреи)" вели себя не солидарно и были пособниками СС: "Они принимали все слова и действия СС как совершенно законные и возражали только против того, что они сами стали жертвами; а преследования других они считали вполне справедливыми" (с.37). И это мы видим теперь у нас.
Там же читаем, что, по американским данным на 1993 год, 35-40 миллионов взрослых жителей США "бесспорно являются антисемитами". Это в пору экономического процветания и радости от победы в холодной войны! А как только возникает едва заметный кризис, к которому каким-то боком можно прилепить евреев, -"антисемитизм достигает белого каления". И автор приводит такой пример. В 1973 году после арабо-израильского конфликта возник нефтяной кризис. Приехавший в те дни из США приятель "рассказывал в ужасе: подскочили цены на бензин, и множество американцев нацепили круглые значки "Убей еврея!" Значки эти продавались на каждом углу." Свобода!.. Между прочим, Евтушенко, вероятно, по заданию КГБ был тогда очередной раз в США и, надо полагать, видел этот словесный разгул антисемитизма собственными глазами. Спрашивается, чего ж опять промолчал? почему не обрушил на головы антисемитов очередную железзобетонную поэму-проклятие? Вот и дождался, что скоро ему под окном поставят щит "Смерть жидам в России и Америки!"
Жертвы советского холокоста
А может ли Сарнов назвать конкретных людей, ставших жертвами зверского советского антисемитизма? Конечно! Вот, говорит, хотя бы мой друг Гриша Свирский. Он писал: "Меня не утвердили в должности члена редколлегии литературного журнала, потому что я еврей." Что ж, в принципе это могло быть. Один такой факт мне тоже известен достоверно. Им поделился со мной в свое время упомянутый выше покойный М. Синельников, царство ему небесное. В 1958 году, когда я работал в "Литературной газете", мне довелось напечатать там его статью о Николае Кочине ( в 1976-м вышла его книга о нём). Это была первая публикация начинающего критика. С тех пор до его смерти в октябре 1994 года у нас были самые добрые отношения. А в 70-х годах он сидел в том же кабинет "Литгазеты", который когда-то занимал я. Эта должность предполагала членство в редколлегии, но Александр Чаковский, тогда главный редактор газеты, пообещав через какой-то срок ввести Синельникова в редколлегию, что-то тянул время и прошли все сроки. Тогда Миша поставил вопрос ребром: или редколлегия или я ухожу. И вот, как он рассказывал, Чаковский ему признался: "В руководстве газеты столько евреев, Миша, что не могу я ввести в редколлегию еще одного. Перебор! Газета превращается в орган московских евреев." Как мы видели по признанию В.Перельмана, это святая правда, но Миша был человек гордый, он ушел из "Литгазеты" в "Литературу и жизнь".
Вот такая внутриеврейская антисемитская история, и время, и действующие лица которой, и место происшествия известны. А что за "литературный журнал", где не утвердили Свирского? Кто именно не пожелал видеть его в редколлегии? Когда это было? Бог весть!.. Я Свирского знал. Писатель он небольшой, ныне забытый, а скандалист выдающийся. Так не резоннее ли предположить, что именно по этим причинам или из-за помянутого "перебора" его и не ввели в редколлегию какого-то таинственного журнала? Уже давно он живет в Израиле. А главное, какой же это государственный антисемитизм, если виновником неутверждения еврея в должности мог быть всего один человек - главный редактор журнала, который, разумеется, мог оказаться лично и антисемитом.
Кто еще жертва? Оказывается, Борис Слуцкий. Он "испытал все прелести политики государственного антисемитизма." И - ни единого прелестного факта! Да и где их взять? Провинциальный юноша поступает в столичный Юридический институт. Не понравилось - через два года перешел в Литературный, который успешно закончил. Вступил в партию. На фронте был сперва военным следователем, потом политработником. Награжден тремя орденами, дослужился до майора, вернулся в Москву. На литературном пути ему содействовали, о нем писали такие мэтры, как Антокольский, Эренбург, Светлов, Симонов, Самойлов, знаменосец Евтушенко... Обо мне, например, из них писал только знаменосец, причем совсем не ласково. Ну, конечно, были у поэзии Слуцкого и противники. Вспоминаю статью Сергея Григорьевича Острового "Дверь в потолке", напечатанную в "Литгазете". Но это уж очень трудно отнести к прелестям антисемитизма... А вот еще кошмарная судьба Владимира Войновича, тоже друга Сарнова и упомянутой Аси Берзер. В рахитичной статейке "Фашисты и коммунисты в одном строю"(это любимая мысль и Бенедикта Михайловича), напечатанной в "Литгазете"(№52'98) он писал : "Бытовой антисемитизм присутствует всюду - в какой стране мира не рассказывают анекдотов о евреях". Боже мой, да у нас больше рассказывают о чукчах, но они же не шумят об античукчизме. А сколько анекдотов о Чапаеве, о Петьке и Анке? Есть они и в книге Сарнова. Дальше: "Можно ли говорить о вине СССР перед евреями?" Подумал бы лучше, можно ли молчать о долге евреев перед СССР. Хотя бы за спасение миллионов во время Отечественной войны, не говоря уж о создании государства Израиль, куда потом укатили сотни тысяч спасенных, он не появился бы на карте мира без энергичного содействия СССР и лично Сталина. Дальше: "У нас, слава Богу, не было холокоста." Пронесло, дескать. И как язык поворачивается!.. "Но, безусловно, были совершены прямые преступления против евреев, вспомните "дело врачей", расстрелы еврейской интеллигенции. "Во-первых, в "деле врачей", где были и русские, никто не пострадал. Во-вторых, расстрелы евреев? А кто были по национальности Павел Васильев, Николай Клюев, Николай Вавилов, - евреи? А кто по национальности хотя бы Троцкий и Ягода, творившие расправы главным образом над русскими? Но идем дальше: "Я уж не говорю о "чистоте кадров", когда во всех ведомствах следили, чтобы у сотрудников пятый пункт был в порядке". Не во всех ведомствах, но в некоторых за этим действительно следили. И правильно делали, ибо, как сейчас обнаружилось, у множества евреев оказались родственники за границей, а в иных "ведомствах" это крайне нежелательно. Такие "ведомства" есть во всем мире. Взяли бы на работу в Госдепартамент США человека, имеющего тётю в Саратове? А о чем-то говорит и тот факт, что сотни тысяч советских евреев, как уже сказано, при первой возможности сами рванули за бугор? Например, в последнем адресном справочнике московских писателей 2000 года, приведен список недавно уехавших. В нем 70 имен, больше половины - еврейские от Аксельрод до Шнитцер. А какие у Войновича доказательства дискриминации "по пятому пункту"? Оказывается, тут у него личный горький опыт: "Меня в Литературный институт в своё время не приняли потому, что в приемной комиссии решили, что моя фамилия еврейская, хотя она сербская (моя мать еврейка, но в институте этого не знали"). Тут уже действительно попахивает госантисемитизмом, ибо будущий путинский лауреат оказался жертвой не одного человека (главного редактора, как Свирский), а приемной комиссии, целого института. Но откуда же Войнович узнал, что его не приняли именно как еврея? Неужели в приемной комиссии ему так и сказали: " У нас идеологический вуз, евреев не принимаем. Иди в пищевой ". Или его Свирский надоумил?
Какая жизнь нормальней?
Сарнов рассказывает, как некий князь в свое время обратился к директору какой-то московской гимназии с просьбой принять мальчика Борю Пастернака. И получил такой ответ:
"Ваше сиятельство,
к сожалению, ни я, ни педагогический совет не можем ничего сделать для г. Пастернака: из 345 учеников у нас уже есть 10 евреев, что составляет 3%, сверх которых мы не можем принять ни одного еврея, согласно Министерскому распоряжению... К будущему августу у нас освободится одна вакансия для евреев, и я от имени педагогического совета могу обещать предоставить её г-ну Пастернаку."
Документик несколько сомнительный: ни имени директора, ни номера гимназии, ни даты... Но никто не отрицает, что была процентная норма для евреев как одна из особенностей дореволюционной жизни. И важно заметить, что, по убеждению Сарнова, эта жизнь была "гораздо более нормальная, чем советская", несмотря на то, что тогда норма была 3%, а в советское время... Но об этом дальше. А тут приходится сказать Войновичу, что он ничем не превзошел буйного израильтянина Свирского, ибо ведь не представил же он письмо из Литинститута, в котором говорилось бы: "К будущему августу освободится одна вакансия для евреев, тогда и приходите. Примем соглано Министерскому распоряжению..." Здесь можно добавить вот что. Летом 1946 года я тоже получил от приемной комиссия Литературного института отказ. А ведь у меня, русского, были большие преимущества перед Войновичем: я пришел не со школьной скамьи, а с фронта, имел боевые награды, уже печатался... Но я по своей националтной кротости не стал вопить о русофобии в сионистском инситуте, а послал свои публикации его директору Федору Васильевичу Гладкову, и вскоре получил телеграмму: "Вы допущены к экзаменам".
Как слепому найти "прожидь"?
Но Сарнов беспощаден в изобличении того, как антисемитизм поразил всю жизнь и проник в каждую пору: "Академик Понтрягин и другой знаменитый математик, ставший впоследствии крупнейшим идеологом антисемитизма, - Игорь Шафаревич у себя там, на математическом факультете МГУ, установили такую систему экзаменов, что не имел шанса просочиться даже абитуриент с самой микроскопической прожидью. Эта их система была куда более совершенной, чем жалкие "нюрнбергские законы" их педантичных немецких коллег." Легко и бесстыдно ставит покойного академика и его ученика на одну доску с немецкими фашистами. Хоть бы принял во внимание, что "жалкие" нюрнбергские законы беспощадно запрещали не только браки между евреями и немцами, но и внебрачные половые отношения между ними. А ведь Сарнову никто не помешал жениться на украинке. При некоторой фантазии можно допустить, что он имел внебрачные отношения с представительницами и других 127 наций и народностей СССР, включая чукчей. И тоже безнаказанно!.. А между тем, Л.С.Понтрягин, как известно, с тринадцати лет был слепым, и уже по одному этому не мог иметь никакого отношения к "системе экзаменов" с предварительной проверкой на "прожидь". Не имел к ней отношения и И.Р.Шафаревич. Экзамены - дело администрации, а оба академика к ней не принадлежали. Тем более, что работали в Математическом институте Академии Наук.
С какой же стати кинулся Сарнов хотя бы на первого из них? Дело скорее всего вот в чем. В воспоминаниях Лев Семенович писал об одной своей аспирантке : " Она меня совершенно поразила... Жаловалась мне, что в текущем году в аспирантуру принято совсем мало евреев, не более четверти всех принятых. А ведь раньше, сказала она, принимали всегда не меньше половины". Этих строк вполне достаточно, чтобы Сарновы на всю жизнь возненавидели, как фашиста, знаменитого ученого и мученика, лауреата Сталинской (1941) и Ленинской (1962) премий, Героя Социалистического труда(1969), гордость русской науки. А ведь данные, приведенные аспиранткой, стоят в одном ряду с цифрами, которые мы уже знаем.
В рукопашную с ядерной сверхдержавой
И трёп о недоступности для евреев МГУ, вообще высшего образования продолжается: " Тут я мог бы рассказать тьму-тьмущую разных историй. Но расскажу только одну, услышанную от одной моей близкой приятельницы." Уже были "один старый газетчик", "один журнал", "один писатель" и вот - "одна приятельница", еврейка. Да что мешает теперь-то назвать имена? Ведь это всё по нынешним временам либо бесстрашные герои, либо страдальцы тоталитарного режима. Нет, он на всякий случай промолчит.
И вот: "Сын приятельницы обнаружил выдающиеся математические способности и, естественно, хотел поступить на математический факультет МГУ. Тщетно все знакомы твердили, что это совершенно безнадежное предприятие, для евреев - даже для подозреваемых в слабой причастности к "пятому пункту" - там установлен совершенно непреодолимый барьер. (Дело было в середине 1970-х). Но приятельница на все эти уговоры не поддалась и решила предоставить своему выдающемуся мальчику возможность схватиться в рукопашную с могучей ядерной державой." Кто были эти уговорщики? Надо полагать, евреи. Это не удивляет. Удивительно другое: почему 17-18-летний парень именуется мальчиком, а мать решила ему "предоставить возможность"? Не только в середине 70-х, но и гораздо раньше выпускники школ решали этот вопрос, за редким исключением, сами. Я, например, поступал в шесть вузов, и всегда принимал решение вполне самостоятельно. Но как бы то ни было, а малый ринулся в рукопашную схватку с ядерной сверхдержавой. И что же? "Выдающийся мальчик это сражение, конечно, проиграл, хотя из всех задач на экзамене не решил, кажется, лишь одну знаменитую теорему Ферма". Что ты лепечешь, Беня!.. Во-первых, теоремы не решаются, а доказываются, -ты же за точность языка. Во-вторых, это не просто знаменитая, а Великая теорема Ферма. Она формулируется так:
"Уравнение Хn + Уn= Zn не может быть решено в рациональных числах относительно х, у и 2 при целых значениях показателя n, больше 2". Понял что-нибудь? Я учился в двух лучших технических вузах страны - в Бауманском и Энергетическом, а также в Автомеханическом, слушал лекции по математике незабвенного профессора Бессонова, видел живого академика Лузина Николая Николаевича, великого математика, - и то смутно представляю себе это дело. А что можешь понимать здесь ты, сотрудник "Пионерской правды"? Над доказательством сей теоремочки, сформулированной в ХVII веке, бились Эйлер, Гаусс, Дирихле, Лежандр, Племель, Ламе, Лебег, Луивилль... И кое-кому удалось доказать её для частных случаев значения показателя n, но в общем виде она не доказана до сих пор. А ты мне про своего выдающегося еврейского мальчика... Да ведь если бы он доказал эту теорему, то немедленно получил бы 100 тысяч марок, которые немецкий математик Вольфскель, умерший в 1907 году, завещал тому, кто даст полное доказательство теоремы. И тогда зачем еврейскому мальчику МГУ, он мог бы укатить за границу и открыть свою газету... Словом, Великая теорема Ферма это столь высокая научная материя, что она не может быть предложена на экзаменах школьнику. Если уж ты среди "кубиков" и "шпал" запутался, то хоть на сей раз справочку навел бы, прежде чем удариться во все тяжкие.
К слову сказать, моя дочь, в которой нет ни грамма "прожиди", тоже с первого захода не прошла в МГУ. Но через год она ринулась второй раз в рукопашную схватку с ядерной сверхдержавой и одолела её.
Так был ли мальчик-то выдающийся? А если был, то что с ним потом произошло? Поступил он всё-таки или нет? Молчание... Это излюбленный приём Сарнова:
ошарашить ужасающей историей, а чем она закончилась - утаить. Живописует, например, как его в Литинституте исключили из комсомола (теперь-то ясно, что совершенно справедливо). Уверяет, что делом занимался - представьте себе! - "сам Жданов", что "близка была тогда разинутая пасть ГУЛАГа", что он " чуял уже её зловонное дыхание, спинным мозгом ощущал смертальную опасность". И что же в итоге? Довольно скоро ЦК ВЛКСМ отвел "смертельную опасность" - восстановил Сарнова в комсомоле, институт он окончил в тот же год, что и все однокурсники, а вместо зловонного ГУЛАГа попал в члены благоуханного жюри ЦК по комсомольским премиям. Но обо всем этом - ни звука. Можно подумать, что, ободрав всю кожу, едва вырвался из разинутой пасти.
Чисто еврейское самоубийство
Пообещав рассказать "только одну" историю о живодерстве в МГУ, Сарнов не удержался и поведал вторую, еще более ужасную. На сей раз о русском мальчике да еще из Сибири, тоже "выдающемся математике". "Он был просто раздавлен, изо дня в день наблюдая, как прославленный профессора сладострастно топят одного блистательного абитуриента за другим, не жалея ни сил, ни времени, тратя по пять часов на каждого." Профессионал, ну, во-первых, каким образом твой новый вундеркинд мог изо дня в день сидеть на чужих экзаменах? (Тем более, что ему надо было готовиться к собственным). Кто бы ему разрешил это? Во-вторых, ну, кто тебе поверит, что прославленные профессора, т.е. люди пожилые (если Л.С. Понтрягин, то ему было тогда под семьдесят) тратили на каждого поступающего по пять часов, чтобы завалить! Да и зачем? Ведь это можно гораздо быстрее. Наконец, чего же хотели "прославленные", если безжалостно топили и евреев и русских и всех "блистательных" без разбора? Кого они в таком случае принимали - только чукчей, что ли, и притом - тупых? "Несчастный русский мальчик не знал, какая играется тут игра". И я не знаю, хотя давно не мальчик. А ты сам-то знаешь? Впрочем, твой второй вундеркинд, оказывается, до экзамена не дошел, но "убедившись, что такой экзамен ему нипочем не выдержать, он забрался на самый высокий этаж прославленного Московского университета и кинулся вниз". Как жаль, что не прихватил с собой некоторых московских сочинителей... "Если бы это случилось с еврейским мальчиком, - просвещает нас автор, - Что ж! Еврейскому мальчику это на роду написано. И эта история была бы настолько банальной, что мне даже в голову не пришло бы о ней рассказывать. Мало ли было таких историй!" Вот кошмар-то! Еврейским мальчикам, оказывается, на роду написано сигать с верхних этажей высотных зданий, знать, специально построенных для этого в Москве антисемитом Сталиным. И опять: "Да, историй о наглой, подлой, гнусной дискриминации школьников-евреев, тщетно пытавшихся поступить в разные советские вузы, мне приходилось слышать множество. И были среди них совершенно чудовищные!"
Почему я не певец
Но как же так? Такие жуткие преграды, такая вопиющая несправедливость, а вот цифры: в нашей стране 68% евреев имеют высшее образование, а еще 8% -незаконченное высшее, т.е. они поступали, были приняты, но по каким-то причинам прервали, не завершили учёбу. Таким образом, всего в вузы было принято 76% евреев, а вместе с принятыми в техникумы - 90. Цифры эти нам сообщили не антисемиты Марков, Бубеннов или Смирнов с того свете, а живая товарищ Рывкина Раиса, кажется, Ивановна, доктор, профессор из Академии Наук, сотрудница знаменитой Заславской Татьяны, кажется, Ивановны, академика. Эти цифры - из её книги "Евреи в постсоветской России: кто они?"(М.,1996). Надо полагать, Сарнов уверен, что евреев не только душат на пороге вузов, но и тем из них, которым всё же удаётся проскользнуть и получить высшее образование, дальше не дают никакого хода. Но вот еще одна поразительная цифра: в 1982 году число докторов наук среди евреев в процентном отношении было в 17,5 раза больше, чем среди русских. Да вот же и наперсный дружок Войнович признаёт в своей последней книге, что когда он работал на радио, в его редакции "не меньше, чем половину составляли евреи и полукровки вроде меня"(с.213). Не меньше, а, может, и больше. И нет никаких сомнений - все с высшим образованием. Разумеется, у евреев есть очень красивое объяснение этих удивительных, ни в одной другой стране невозможных цифр. Так, С.Кара-Мурза приводит слова философа Д.Фурмана: "Несмотря на все препоны, создавашиеся советским антисемитизмом, на ограничения при приеме во все вузы и просто невозможность для евреев поступить в некоторые, наиболее престижные из них, евреи значительно, на порядок образованнее русских (в количественном смысле, конечно, В.Б.), что объяснимо лишь громадной, преодолевающей все препоны тягой к образованию". Значит, философ признаёт, что свою громадную тягу евреи удовлетворяют не путём, скажем, домашнего образования, а в вузах. Но как же всё-таки они туда проникают, если везде ограничения, всюду препоны, кругом заслоны? У меня, например, всю жизнь была громадная тяга стать оперным певцом, но там же перед безголосыми железный заслон, и мне прорваться не удалось. А евреи?..
Говорят старые фотографии