подколотили, что Бахус со внуком своим Ивашкою Хмельницким над-селся со смеху. Генералы
и полковники и все начальные люди, урядники и все солдаты вашей милости отдают поклон. В
первой роте барабанщик Лука умер. Арап, Ганибалка, слава богу, живет теперь смирно, с цепи
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
148
сняли, учится по-русски… А в домах ваших все здорово».
Через неделю в Москву прибыло второе письмо:
«Хер Виниус… Сегодня поехал отсель в Митау… А жили мы за рекой, которая вскрылась
в самый день пасхи… Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением. Торговые
люди здесь ходят в мантелях, и кажется, что зело правдиво, а с ямщиками нашими, как стали са-ни продавать, за копейку матерно лаются и клянутся… За лошадь с санями дают десять копеек.
А чего ни спросишь, – ломят втрое…
Пожалуй, поклонись господину моему генералу и побей челом, чтоб пожаловал, не покинул маво домишку… (Далее все симпатическими чернилами.) А как ехали из Риги через город в
замок, – солдаты стояли на стенах, которых было не меньше двух тысяч… Город укреплен гораздо, только не доделан… Здесь зело боятся, и в город и в иные места и с караулом не пускают, и мало приятны… А в стране зело голодно, – неурожай».
И еще через три недели:
«Сегодня поедем отсель в Кенигсберг морем… Здесь, в Либаве, видел диковинку, что у нас
называли ложью… У некоторого человека в аптеке – саламандра в склянице в спирту, которую я
вынимал и на руке держал. Слово в слово такоф, как пишут: саламандра – зверь – живет в огне…
Ямщиков всех отпустили отседова. А которые ямщики сбежали, – вели сыскать и кнутом путно
выбить, водя по торгу, и деньги на них доправить, чтоб другие впредь не воровали».
4
Приятным ветром наполняло четыре больших прямых паруса на грот– и фок-мачтах и два
прямых носовых – на конце длинного бушприта… Чуть навалившись на левый борт, корабль
«Святой Георгий» скользил по весеннему солнечному серому морю. Кое-где, окруженные пеной, виднелись хрупкие льдины. На громоздкой, как башня, корме вился бранденбургский флаг. Палуба корабля была чистая, вымытая, блестела начищенная медь. Веселая волна ударяла о дубо-вого Нептуна, на носу под бушпритом взлетала радужной пылью.
Петр, Алексашка Меньшиков, Алеша Бровкин, Волков и хилый, с подстриженной бородой, большеголовый поп Битка, – все, одетые в немецкое, серого сукна, платье, в нитяных чулках и
юфтовых башмаках с железными пряжками, сидели на свертках смоляных канатов, курили в
трубках хороший табак.
Петр, положив локти на высоко задранные колени, веселый, добрый, говорил:
– Фридрих, курфюрст бранденбургский, к коему плывем в Кенигсберг, свой брат, – поглядите – как встретит… Мы ему вот как нужны… Живет в страхе: с одной стороны его шведы
жмут, с другой – поляки… Мы это все уже разузнали. Будет просить у нас военного союзу, –
увидите, ребята.
– Это тоже мы подумаем, – сказал Алексашка.
Петр сплюнул в море, вытер конец трубки о рукав:
– То-то что нам этот союз ни к чему. Пруссия с турками воевать не будет. Но, ребята, в Ке-нигсберге не озорничайте – голову оторву… Чтоб о нас слава не пошла.
Поп Битка сказал с перепойной надтугой:
– Поведение наше всегда приличное, нечего грозить… А такого сану – курфюрст – не
слыхивали.
Алексашка ответил:
– Пониже короля, повыше дюка, – получается – курфюрст. Но, ка-анешно, у этого – страна
разоренная – перебивается с хлеба на квас.
Алеша Бровкин слушал, разинув светлые глаза и безусый рот… Петр дунул ему в рот дымом. Алеша закашлялся. Засмеялись, стали пихать его под бока… Алеша сказал:
– Ну, чаво, чаво… Чай, все-таки боязно, – вдруг это мы – и к ним.
На них, балующих среди канатов, с изумлением посматривал старый капитан, финн. Не верилось, чтобы один из этих веселых парней – московский царь… Но мало ли диковинного на
свете…
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
149
С левого борта вдали плыли песчаные берега. Изредка виднелся парус. На запад за край
уходил полный парусов корабль. Это было море викингов, ганзейских купцов, теперь – владения