бояре… Распихивая таких людей, до кого в мыслях дотронуться страшно, увидел коренастую
парчовую спину князя-кесаря: Ромодановский стоял впереди всех на коврике перед древними
царскими вратами, желтоватое и толстое лицо его утонуло в жемчужном воротнике. Протолкав-шись, Бровкин махнул князю-кесарю поклон в пояс и смело взглянул в мутноватые глаза его, страшные от гневно припухших век…
– Государь, всю ночь я гнал из Сычевки, – деревенька моя под Новым Иерусалимом…
Страшные вести…
– Из Сычевки? – Не понимая, Ромодановский тяжко уставился на Ивана Артемича. – Ты
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
164
что – пьян, чина не знаешь? – Гнев начал раздувать ему шею, зашевелились висячие усы. Бровкин, не страшась, присунулся к его уху:
– Четырьмя полки стрельцы на Москву идут. От Иерусалима днях в двух пути… Идут медленно, с обозами… Уж прости, государь, потревожил тебя ради такой вести…
Прислонив к себе посох, Ромодановский схватил Ивана Артемича за руку, сжал с натугой, багровея, оглянулся на пышно одетых бояр, на их любопытствующие лица… Все глаза опустили
перед князем-кесарем. Медленным кивком он подозвал Бориса Алексеевича Голицына:
– Ко мне – после обедни… Поторопи-ка архимандрита со службой… Автоному скажи да
Виниусу, чтоб ко мне, не мешкая…
И снова, чувствуя шепот боярский за спиной, обернулся впол-тела, муть отошла от глаз…
Люди со страха забыли и креститься… Слышно было, как позвякивало кадило да голубь забил
крыльями под сводом в пыльном окошечке.
14
Четыре полка – Гундертмарка, Чубарова, Колзакова и Чермного – стояли на сырой низине
под стенами Воскресенского монастыря, называемого Новым Иерусалимом. В зеленом закате за
ступенчатой вавилонской колокольней мигала звезда. Монастырь был темен, ворота затворены.
Темно было и в низине, затоптаны костры, скрипели телеги, слышались суровые голоса, – в ночь
стрельцы с обозами хотели переправиться через неширокую речку Истру на московскую дорогу.
Задержались они под монастырем и в деревне Сычевке из-за корма. Разведчики, вернувши-еся из-под Москвы, говорили, что там – смятение великое, бояре и большое купечество бегут в
деревни и вотчины. В слободах стрельцов ждут, и только бы им подойти, – побьют стражу у ворот и впустят полки в город. Генералиссимус Шеин собрал тысячи три потешных, бутырцев, ле-фортовцев и будет биться, но – думать надо – весь народ подсобит стрельцам, а стрельчихи уж и
сейчас пики и топоры точат, как полоумные бегают по слободе, ждут – мужей, сыновей, братьев… Весь день в полках спорили, – одни хотели прямо ломиться в Москву, другие говорили, что
надобно Москву обойти и сесть в Серпухове или в Туле и оттуда слать гонцов на Дон и в укра-инные города, – звать казаков и стрельцов на помощь.
– Зачем – в Серпухов… Домой, в слободы…
– Не хотим в осаду садиться… Что нам Шеин… Всю Москву подымем…
– Один раз не подняли… Дело опасное…
– У них с войском – Гордон да полковник Краге… Эти не пошутят…
– А мы устали… И зелья мало… Лучше в осаду сесть…
На телегу влез Овсей Ржов. Был он выбран пятисотенным. Еще в Торопце, откуда начался
бунт, выкинули всех офицеров и полковников, Тихон Гундертмарк только и спасся, что на лошади. Колзаков с разбитой головой едва ушел за реку по мостовинам. Тогда же созвали круг и
выбрали стрелецких голов… Овсей, надсаживая голос, закричал:
– У кого рубашка на теле? У меня – сгнила, с прошлого года бороду не чесал, в бане не
был… У кого рубашка – садись в осаду… А у нас одна дума – домой…
– Домой, домой! – закричали стрельцы, влезая на воза. – Забыли, что Софья нам отписала?
Как можно скорее идти выручать. А не поторопимся – наше дело погибло… Франчишку Лефорта по гроб себе накачаем на шею… Лучше нам сейчас биться да успеть Софью посадить царицей… Будет нам и жалованье, и корм, и вольности. Столб опять на Красной площади поставим.
Бояр с колокольни покидаем – дома их разделим, продуваним, царица все нам отдаст… А
Немецкая слобода, – люди забудут, где и стояла…
На телегу к Овсею вскочили стрельцы-заводчики – Тума, Проскуряков, Зорин, Ерш… Застучали саблями о ножны…
– Ребята, начинай переправу…
– Кто к Москве не пойдет, – сажать тех на копья…
Многие побежали к телегам, дико закричали на лошадей. Обоз и толпы стрельцов двинулись к дымящейся реке… Но на том берегу в неясных кустах замахали чем-то – будто значком, и
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
165