ртом, срамное лицо свое… Тут же, за столом, плакали пьяные из обритых… Только по платью и
узнавали – генералиссимуса Шеина, боярина Троекурова, князей Долгоруких, Белосельских, Мстиславских… Царь двумя перстами брал обритых за щеку:
– Теперь хоть и к цесарскому двору – не стыдно…
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
169
19
Обедать Петр поехал к Лефорту. Любезный друг Франц едва проснулся к полудню и, позе-вывая, сидел перед зеркалом в просторной, солнечной, обитой золоченой кожей опочивальне.
Слуги хлопотали около него, одевая, завивая, пудря. На ковре шутили карл и карлица, вывезен-ные из Гамбурга. Управитель, конюший, дворецкий, начальник стражи почтительно стояли в от-далении. Вошел Петр. Придавив Франца за плечи, чтобы не вставал, взглянул на него в зеркало:
– Не розыск был у них, преступное попущение и баловство… Шеин рассказал сейчас, – и
сам, дурак, не понимает, что нить в руках держал… Фалалеев, стрелец, как повели его вешать, крикнул солдатам: «Щуку-де вы съели, а зубы остались…»
В зеркале дикие глаза Петра потемнели. Лефорт, обернувшись, приказал людям выйти…
– Франц… Жало не вырвано!.. Сегодня бояр брил, – вся внутренность во мне кипела… По-мыслю о сей кровожаждущей саранче!.. Знают, все знают, – молчат, затаились… Не простой был
бунт, не к стрельчихам шли… Здесь страшные дела готовились… Гангреной все государство по-ражено… Гниющие члены железом надо отсечь… А бояр, бородачей, всех связать кровавой порукой… Семя Милославского! Франц, сегодня ж послать указы: из тюрем, монастырей везти
стрельцов в Преображенское…
20
За обедом он опять как будто повеселел. Некоторые заметили новую в нем особенность –
темный, пристальный взгляд: среди беседы и шуток вдруг, замолкнув, уставится на того или
другого, – непроницаемо, пытливо, – нечеловечным взглядом… Дернет ноздрей и – снова усме-хается, пьет, хохочет деревянно…
Иноземцы – военные, моряки, инженеры сидели весело, дышали свободно. Русским было
тяжело за этим обедом. Играла музыка, ждали дам для танцев. Алексашка Меньшиков поглядывал на руки Петра, лежавшие на столе, – они сжимались и разжимались. Лефорт рассказывал
различные курьезите о любовницах французского короля. Становилось шумнее. Вдруг, высоко
вскрикнув петушиным горлом, Петр вскочил, бешено перегнулся через стол к Шеину:
– Вор, вор!
Отшвырнув стул, выбежал. Гости смешались, поднялись. Лефорт кидался ко всем, успока-ивая. Музыка гремела с хор. В сенях появились первые дамы, оправляя парики и платья… Взоры
всех привлекла пышная синеглазая красавица, с высоко взбитыми пепельными волосами, – шелковые с золотыми кружевами юбки ее были необъятны, голые плечи и руки белы и соблазнительны до крайности. Ни на кого не глядя, она вошла в зал, медленно, по-ученому, присела и так
стояла, глядя вверх, в руке – роза.
Иноземцы торопливо спрашивали: «Кто эта?» Оказалось – дочь богатейшего купчины
Бровкина, – Александра Ивановна Волкова. Лефорт, поцеловав кончики пальцев, просил ее на
танец. Пошли пары, шаркая и кланяясь. И снова – замешательство: дыша ноздрями, вернулся
Петр, зрачки его нашли Шеина, – выхватил шпагу и с размаху рубанул ею по столу перед лицом
отшатнувшегося генералиссимуса. Полетели осколки стекол. Подскочил Лефорт. Петр ударил
его локтем в лицо и второй раз промахнулся шпагой по Шеину.
– Весь твой полк, тебя, всех твоих полковников изрублю, вор, бл…ий сын, дурак…
Алексашка бросил даму, смело подошел к Петру, не берегясь шпаги, обнял его, зашептал
на ухо. Шпага упала, Петр задышал в Алексашкин парик:
– Сволочи, ах, сволочи… Он полковничьими званиями торговал…
– Ничего, мин херц, обойдется, выпей венгерского…
Обошлось. Выпил венгерского, после сего погрозил пальцем Шеину. Подозвал Лефорта, поцеловал его в распухший нос:
– А где Анна? Справлялся? Здорова? – Перекосив сжатый рот, взглянул на оранжевый закат за высокими окнами. – Постой, сам схожу за ней…
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
170
В домике у вдовы Монс бегали со свечками, хлопали дверьми, и вдова и сенные девки сбились с ног, – беда: Анхен разгневалась, что плохо были накрахмалены нижние юбки, пришлось
крахмалить и утюжить заново. Анна сидела наверху, в напудренном парике, но не одетая, в пуд-романтеле, зашивала чулок. Такой застал ее Петр, пробежав наверх мимо перепуганных вдовы и
девок.
Анхен поднялась, закинула голову, слабо ахнула. Петр жадно схватил ее, полураздетую, любимую. В низенькой комнатке звонко стучало ее сердце.
21
Закованных стрельцов отовсюду отвозили в Преображенскую слободу, сажали под караул