влажные закаты. Катился выстрел с адмиральского корабля. Били склянки. Огоньки ползли на
верхушки мачт. Убирались паруса, с плеском падал якорь. На помрачневших берегах зажигались
костры, протяжно кричали казачьи голоса.
С темной громады «Апостола Петра» (где в звании командора состоял царь) ведьминым
хвостом, шипя и пугая перепелов, взвивалась в звездное небо ракета. В кают-компании собирались ужинать. С ближайших кораблей приплывали в эти и без того пьяные ночи адмиралы, капитаны, ближние бояре.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
200
Близ Дивногорского монастыря к флоту присоединились шесть судов, построенных кум-панством князя Бориса Алексеевича Голицына. По сему случаю стали на якорь под меловым берегом, два дня пировали на вольном воздухе в монастырском саду. Соблазняли монахов игрой на
рогах и двусмысленными шутками, пугали стрельбой из восьмисот корабельных пушек.
Снова по всей реке надувались паруса. Плыли мимо высоких берегов, мимо городков, об-несенных плетнями и земляными раскатами. Мимо новых боярских и монастырских вотчин, рыбных промыслов. Под городком Паньшиным видели на левом берегу тучи конных калмыков с
длинными копьями, а на правом – казаков в четырехугольнике обоза, с двумя пушками. Калмыки и казаки съехались биться, не поделив табуны коней и осетровые ятови.
Воевода Шеин пошел на шлюпке к калмыкам, Борис Алексеевич Голицын – к казакам. Помирили. По сему случаю на зеленых холмах пировали под медленно плывущими облаками, под
летящими караванами журавлей. Корнелиус Крейс с похмелья велел наловить черепах и сам сва-рил похлебку из них. Петр тоже велел наловить черепах и угостил бояр чудным блюдом, а когда
поели, – показал черепашьи головы. Воеводе Шеину сделалось тошно. Много смеялись.
Двадцать четвертого мая, в жаркий полдень, из морского марева на юге показались бастионы Азова. Здесь Дон разлился широко, но все же глубина была недостаточной для прохода через
гирло сорокапушечных кораблей.
.............
Покуда вице-адмирал промеривал рукав Дона – Кутюрму, а Петр ходил на яхте в Азов и
Таганрог – осматривать крепости и форты, – прибыло из Бахчисарая ханское посольство на красивых конях, с вьючным обозом. Разбили ковровые шатры, на холме воткнули бунчук – конский
хвост с полумесяцем на высоком копье, послали переводчика узнать – примет ли царь поклон от
хана и подарки? Послам ответили, что царь-де в Москве, а здесь его наместник адмирал Головин
с бояры. Три дня веял бунчук на холме. Татары поскакивали на горячих конях перед жерлами
пушек. На четвертый посольство пришло на адмиральский корабль. Разостлали белый анатолий-ский ковер, положили дары: кованый арчак для седла, сабельку, пистоли, нож, сбрую, – все – так
себе, в серебре, с дешевыми каменьями. Головин важно сидел на раскладном стуле, татары – на
ковре, поджав ноги. Говорили о перемирии, подписанном Возницыным, о том и о сем, пощипы-вая реденькие раздвоенные бороды, шарили повсюду глазами, быстрыми, как у морской собаки, цокали языками:
– Карош москов, карош флот… Только напрасно надеетесь, большими кораблями Кутюр-мой вам не пройти, не так давно султанский флот как-то пытался войти в Дон, ни с чем вернулся
в Керчь…
По всему видно, что прибыли только для разведки. Наутро ни бунчука, ни шатров, ни
всадников уже не было на холме.
.............
Промеры показали, что Кутюрма мелка. Разлив Дона опадал с каждым днем. Надеяться
можно было только на сильный зюйд-вест, – если нагонит в гирло морскую воду.
Из Таганрога вернулся Петр. Помрачнел, узнав о мелководье. Ветер лениво дул с юга.
Началась жара. С корабельных бортов капала смола. Дерево, плохо высушенное за зиму, рассы-халось. Из трюмов выкачивали воду. Неподвижно, с убранными парусами, корабли лежали в мареве зноя.
Приказано было выбросить в воду балласт. Вытаскивали из трюмов бочки с порохом и солониной, перегружали на струги, везли в Таганрог. Корабли облегчались, вода в Кутюрме продолжала спадать.
Двадцать второго июня в обеденный час шаутбенахт Юлиус Рез, выйдя, багровый и тяжелый, из жаркой, как баня, кают-ком-пании – помочиться с борта, – увидел вращающимся глазом
на юго-западе быстро вырастающее серое облако. Справя нужду, Юлиус Рез еще раз взглянул на
облако, вернулся в кают-компанию, взял шляпу и шпагу и сказал громко:
– Идет шторм.
Петр, адмиралы, капитаны выскочили из-за стола. Разорванные облака неслись в вышину, из-за беловатой водной пелены поднимался мрак. Солнце калило железным светом. Мертво по-100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
201
висли флаги, вымпелы, матросское белье на вантах. По всем судам боцмана засвистали аврал –
все наверх! Крепили паруса, заводили штормовые якоря.
Туча закрывала полнеба. Помрачились воды. Мигнул широкий свет из-за края. Засвистало
в снастях крепче, тревожнее. Защелкали вымпелы. Ветер налетел всею силой в крутящихся, рас-киданных обрывках тьмы. Заскрипели мачты, полетели сорванные с вантов подштанники. Ветер
мял воду, рвал снасти. Судорожно цеплялись за них матросы на реях. Топали ногами капитаны, перекрикивая нарастающую бурю. Пенные волны заплескались о борта. Треснуло небо раскатами, разрывающими душу ударами, загрохотало, не переставая. Упали столбы огня.
Петр, без шляпы, со взвитыми полами кафтана, вцепясь в поручни, стоял на вздымающей-ся, падающей корме. Как рыба, раскрыл рот, оглушенный, ослепленный. Молнии падали, казалось, кругом корабля, в гребни волн. Юлиус Рез закричал ему в ухо: