– Вот и слава богу, – сказал Меньшиков, тряся им руки.
Пошли по безлюдным переходам и лестницам, пахнущим мышами, наверх. У низенькой
дверцы Александр Данилович осторожно постучался.
Дверь открыл Петр. Без улыбки молча наклонил голову. Ввел гостей в надымленную спа-ленку с одним слюдяным окошком, едва пропускавшим туманный свет.
– Ну, что ж, рад, рад, – пробормотал, возвращаясь к окошку. Здесь на небольшом непокры-том столе, на подоконнике, на полу были разбросаны листы бумаги, книги, гусиные перья. – Данилыч!..
Петр пососал испачканный чернилами палец.
– Данилыч, этому подьячему ноздри вырву, ты ему так и скажи. Одно занятие – чинить перья, – спит целый день, дьявол… Ох, люди, люди! (Паткуль и Карлович выжидательно стояли.
Он спохватился.) Данилыч, подай гостям стулья, возьми у них шляпы… Вот… (Ударил ногтями
по исписанным вкривь и вкось листкам.) С чего приходится начинать: аз, буки, веди… Растут по
московским дворам такие балды, – сажень ростом. Дубиной приходится гнать в науку… Ох, лю-ди, люди!.. А что, господин Паткуль, англичане Фергарсон и Гренс – знатные ученые?
– Будучи в Лондоне, слыхал о них, – ответил Паткуль, – люди не слишком знатные, сие не
философы, но более наук практических…
– Именно. От богословия нас вши заели… Навигационные, математические науки. Рудное
дело, медицина. Это нам нужно… (Взял листки и опять бросил на стол.) Одна беда – все
наспех…
Сел, бросил ногу на ногу. Облокотясь, курил. Налитой здоровьем Карлович, похрипывая, моргал на царя. Паткуль угрюмо глядел под ноги. Александр Данилович сдержанно кашлянул. У
Петра задрожала рука, державшая трубку.
– Ну, как, написали, привезли?
– Мы написали тайный трактат и привезли, – твердо сказал Паткуль, подняв побледневшее
лицо. – Прикажите господину Карловичу прочесть.
– Читайте.
Меньшиков на цыпочках придвинулся вплоть. Карлович вынул небольшой лист голубой
бумаги, отнеся его далеко от глаз, наливаясь натугой, начал читать:
– «Для содействия Российскому государю к завоеванию у Швеции неправедно отторгнутых
ею земель и к твердому основанию русского господства при Балтийском море король польский
начнет с королем шведским войну вторжением саксонских войск в Лифляндию и Эстляндию, обещая склонить к разрыву и Ржечь Посполитую Польскую. Царь со своей стороны откроет военные действия в Ингрии и Карелии тотчас по заключении мира с Турцией, не позже апреля
1700 года, и между тем, в случае надобности, пошлет королю польскому вспомогательное войско под видом наемного. Союзники условливаются в отдельные переговоры с неприятелем не
входить и друг друга не выдавать. Сей договор хранить в непроницаемой тайне».
Облизнув сухие губы, Петр спросил:
– Все?
– Все, ваше величество.
Паткуль сказал:
– Получив согласие вашего величества, завтра же я выезжаю в Варшаву и надеюсь к сере-100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
226
дине декабря привезти подлинную подпись короля Августа.
Петр странно, – так пристально, что навернулись слезы, – взглянул в его желтоватые, жесткие глаза. Перекосился усмешкой:
– Дело великое… Ну, что ж… Поезжай, Иоганн Паткуль…
5
На соборной башне гулко пробило двенадцать. Уважающие себя горожане готовились к
обеденной трапезе. Сенаторы покидали кресла в зале заседаний. Торговцы прикрывали двери
лавок. Цеховой мастер, отложив инструмент, говорил подмастерьям: «Мойте руки, сынки, и – на
молитву». Старый аристократ снимал очки и, потерев печальные глаза, торжественно проходил в
столовую залу, потемневшую от дыма минувшей славы. Солдаты и матросы веселыми кучками
устремлялись к харчевням, где, подвешенные над дверями, чудно пахли пучки колбас или копченый окорок.
Пожалуй, один только человек в городе не подчинялся голосу благоразумия, – король Карл
Двенадцатый. Чашка с шоколадом стыла у его постели на столике между бутылками с золоти-стым рейнским вином. Пурпуровые занавески на высоких окнах были раздвинуты. В саду падал
снег на еще зеленые кусты, подстриженные в виде шара, пирамиды и прямоугольника. Зеркало
камина отражало снежный свет, отражались два канделябра с восковыми сосульками от дого-ревших свечей. Трещали сосновые поленья. Штаны короля висели на голове золотого купидона, у подножия постели. Шелковые юбки и женское белье разбросаны по стульчикам.