к бокалу с душистым рейнским. Рядом, закрывшись стеганым одеялом до кончика носа, дремала
черноволосая женщина, – кудри ее были раскиданы, румяна стерлись, лицо казалось желтоватым, почти как вино в бокале.
Это была известная своими приключениями легкомысленная Аталия, графиня Десмонт. Ее
жизненный путь был извилист, как полет ночной мыши. С одинаковым изяществом она носила
придворное платье, костюм актрисы и колет гвардейского офицера. Она умела спускаться из
окон по веревочным лестницам от досадного любопытства императорской или королевской по-лиции. Она пела в венской опере, но при загадочных обстоятельствах потеряла голос. Танцевала
перед Людовиком Четырнадцатым в феерии, поставленной Мольером. Переодетая мушкетером, сопровождала маршала Люксамбура во время осады фландрских городов, – рассказывали, что
после взятия Намюра ее походная сумка оказалась набитой драгоценностями. По-видимому, по
настоянию французского двора появилась в Лондоне, изумляя англичан своими верховыми лошадьми и туалетами. Ее очарованию поддались несколько пэров Англии и, наконец, герцог
Мальборо, отважный красавец. Но графине дали знать, что герцогиня Мальборо советует ей покинуть Лондон с первым же кораблем. Наконец ветер приключений занес ее в постель шведского короля.
– Любовь, любовь, – проговорил Карл, тянясь за бутылкой, – и еще раз любовь… Это в
конце концов надоедает. Расин утомителен. Царь мирмидонский Пирр был, наверно, неплохим
рубакой – на протяжении пяти актов он болтает несчастный вздор… Я предпочитаю биографии
Плутарха или комментарии Цезаря. Хочешь вина?
Графиня, не открывая глаз, ответила:
– Отстаньте от меня, ваше величество, у меня трещит голова, по-видимому, я не переживу
этого дня.
Карл усмехнулся, потянул из стакана. В дверь скреблись. Уткнувшись в Расина, он лениво
сказал:
– Войдите.
Вошел улыбающийся, шуршащий шелком барон Беркенгельм, камер-юнкер его величества. Приподнятый нос с небольшой боро-давочкой, казалось, выражал его живейшую готовность сообщить самые свежие новости.
Он раскланялся королевским штанам и в приятных выражениях начал рассказывать о не-100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
227
значительных происшествиях во дворце. От его пытливого ума ничто не могло скрыться, даже
такая мелочь, как сомнительный шорох нынче ночью в спальне у добродетельной статс-дамы
Анны Боштрем. Атали простонала, поворачиваясь на правый бок:
– Боже мой, боже мой, какой вздор…
Барон не смутился, – видимо, у него было приготовлено кое-что существенное:
– Сегодня в девять утра лавочники подали в сенат новую петицию о пересмотре цивильно-го листа… (Карл фыркнул носом.) Жадность этих бюргеров не знает предела. Только что я видел
французского посла, – он ехал с великолепнейшими английскими борзыми – травить зайцев по
пороше… Что у него за жеребец! Тот, что он выиграл в карты у Реншельда… Рассказываю ему –
посол пожимает плечами: «Очевидные происки гугенотов, – это его слова, – эти лавочники и ремесленники разбежались по всей Европе. Они унесли из Франции шестьдесят миллионов
ливров… Эти еретики упорствуют и всюду, где только можно, подрывают самый принцип королевской власти. Они все – в тайной связи: в Швейцарии, в Англии, в Нидерландах и у нас… Они
пользуются любым случаем, чтобы внушать бюргерам ненависть к дворянству и королям…»
– Еще что ты узнал? – мрачно спросил Карл.
– Конечно, я был в сенате… Сегодняшняя петиция – только один из предлогов. Я кое с кем
перемолвился в коридорах. Они готовят закон об ограничении королевского права объявления
войны.
Карл яростно захлопнул «Андромаху» Расина. Швырнул книгу. Сел, подтыкая одеяло.
– Я спрашиваю, что ты узнал сегодня? (Беркенгельм глазами показал на кудрявый затылок
графини.) Вздор! Здесь нет лишних ушей, говори…
– Вчера на купеческом корабле прибыл из Риги один дворянин… Мне еще не удалось его
видеть… Он рассказывает, – если только можно верить, – он рассказывает, будто Паткуль
неожиданно объявился в Москве…
Затылок графини приподнялся на подушке. Карл покусал кожицу на губе:
– Поди попроси ко мне графа Пипера.
Беркенгельм взмахнул, как крылышками, кистями рук в кружевах и вылетел по ковру. Карл
глядел на падающий снег за окном. Узкое лицо его с высоким лбом, женственными губами и