все покорны, как малые дети… Страшно кричал с амвона: «Теплого изблюю из уст! Горячего
хочу! Не овец гоню в рай, – купины горящие!..»
Трудно было сделать, как он требовал: загореться душой… Люди все здесь были ломаные, ушедшие от сельской истомы, оттуда, где не давали обрасти, но, яко овцу, стригли мужика догола. Здесь искали покоя. Ничего, что пухли от болотной сырости, ели хлеб с толченой корой: в
лесу и в поле все-таки сам себе хозяин… Но, видно, покой никто даром не давал. Нектарий сурово пас души. Не ослабляя, разжигал ненавистью к владыке мира – антихристу. Ленивых в ненависти наказывал, а то и вовсе изгонял. Мужик привык издавна – велят, надо делать. Велят гореть
душой, – никуда не подашься – гори…
Нынче старец мучил особенно, видимо – и сам уморился… Порфирий на клиросе читал от-решенным высоким голосом. Под дощатым куполом стоял пар от дыхания. Капало с потолка…
Старец неожиданно скоро вернулся.
– Слышите! – возопил в дверях. – Слышите слуг антихристовых?
Все услышали тяжелые удары в ворота. Он стремительно прошел по моленной, задевая
краем мантии по головам. Вздымая бороду, с размаху три раза поклонился черным ликам. Обернулся к пастве до того яростно, – дети громко заплакали. У него в руках были железный молоток
и гвозди.
– Душа моя, душа моя, восстани, что спишь? – возопил. – Свершилось, – конец близко…
Места нам на земле не осталось – только стены эти. Возлетим, детки… В пламени огненном. Над
храмом, ей-богу, сейчас в небе дыру видел преогромную. Ангелы сходят к нам, голубчики, ра-дуются, милые…
Женщины, подняв глаза, залились слезами. Из мужиков тоже кое-кто тяжело засопел…
– Иного времени такого – когда ждать? Само царство небесное валится в рот… Братья, сестры! Слышите – ворота ломают… Рать бесовская обступила сей остров спасения… За стенами – мрак, вихрь смрадный…
Подняв в руках молоток и гвозди, он пошел к дверям, где были припасены три доски. Приказал мужикам помочь и сам стал приколачивать доски поперек двери. Дышал со свистом. Молящиеся в ужасе глядели на него. Одна молодая женщина, в белом саване, ахнула на всю моленную:
– Что делаете? Родные, милые, не надо…
– Надо! – закричал старец и опять пошел к амвону. – Да еще бы в огонь христианин не
шел? Сгорим, но вечно живы будем. (Остановясь, ударил молодуху по щеке.) Дура! Ну, муж у
тебя, дом у тебя, сундук добра у тебя… А затем что? Не гроб ли? Жалели мы вас, неразумных.
Ныне нельзя… Враг за дверями… Антихрист, пьян кровью, на красном звере за дверями стоит.
Свирепый, чашу в руке держит, полна мерзостей и кала. Причащайтесь из нее! Причащайтесь! О, ужас!
Женщина упала лицом в колени, затряслась, все громче начала вскрикивать дурным голосом. Другие затыкали уши, хватали себя за горло, чтобы самим не заголосить…
– Иди, иди за дверь… (Опять – удары и треск.) Слышите! Царь Петр – антихрист во плоти… Его слуги ломятся по наши души… Ад! Знаешь ли ты – ад?.. В пустотной вселенной над
твердью сотворен… Бездна преглубокая, мрак и тартарары. Планеты его кругом обтекают, там
студень лютый и нестерпимый… Там огонь негасимый… Черви и жупел! Смола горящая… Царство антихриста! Туда хочешь?..
Он стал зажигать свечи, пучками хватал их из церковного ящика, проворно бегал, лепил их
к иконам – куда попало. Желтый свет ярко разливался по моленной…
– Братья! Отплываем… В царствие небесное… Детей, детей ближе давайте, здесь лучше
будет, – от дыма уснут… Братцы, сестры, возвеселитесь… Со святыми нас упокой, – запел, раз-100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
240
дувая локтями мантию…
Мужики, глядя на него, задирая бороды, подтягивая, поползли на коленях ближе к аналою.
Поползли женщины, пряча головы детей под платами…
Стены моленной вздрогнули: в двери, зашитые досками, подпертые колом, ударили, ударили чем-то со двора. Старец влез на скамейку, прижал лицо к волоковому окошечку над дверями:
– Не подступайте… Живыми не сдадимся…
.............
– Ты будешь старец Нектарий? – спросил Алексей Бровкин. (Ворота они раскрыли, теперь
ломились в дверь моленной.) Из длинного окошка боком глядело на него белое стариковское ли-цо. Алексей ему – со злобой: – Что вы тут с ума сходите?
С трудом высунулась стариковская рука, двоеперстно окрестила царского офицера. Сотня
голосов за стеной ахнула: «Да воскреснет бог». Алексей хуже рассердился:
– Не махай перстами, я тебе не черт, ты мне не батька. Выходите все, а то дверь высажу.
– А что вы за люди? – странно, насмешливо спросил старец. – Зачем в такое пустое лесное
место заехали?
– А такие мы люди, – с царской грамотой люди. Не будете слушать – всех перевяжем, отве-зем в Повенец.
Стариковская голова скрылась, не ответив. Что было делать? Яким отчаянно шептал:
«Алексей Иванович, ей-богу, сожгутся…» Опять там затянули «со святыми упокой». Алексей