– Государь, позвольте мне иметь счастье представить вам московскую Венеру…
Волоча огромный шлейф, подошла к дверям и за руку ввела Александру Ивановну: действительно, изо всех ее затей эта была, пожалуй, самая остроумная. Аталия, первая узнав о приезде Волковых, явилась к ним на постоялый двор, оценила качества Александры, перевезла ее к
себе во дворец, перерыла ее платья, – настрого запретила надевать что-либо московское: «Мой
друг, это одежды самоедов. (Про лучшие-то платья, плаченные по сту червонцев!) Парики! Но
их носили в прошлом столетии. После праздника нимф в Версале париков не носят, крошка».
Приказала горничной бросить в камин все парики. (Санька до того заробела, – только моргала, на все соглашалась.) Аталия раскрыла свои сундуки и обрядила Александру, как «фам де калите
в вечерней робе».
Август с приятным удивлением смотрел на московскую Ве-неру, – две пепельно-русых
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
262
волны на склоненной голове, кудрявая прядь, падающая на низко открытую грудь, немного цветов в волосах и на платье – простом, без подборов на боках, похожем на греческий туник, через
плечо – тканный золотом плащ, волочащийся по ковру.
Август взял ее за кончики пальцев, склонясь, поцеловал. (Она только мельком увидела баг-ровые лица баронесс.) Вот он – жданный час. Король был, как из-за тридевяти земель, будто из
карточной колоды, – большой, нарядный, любезный, с красным ртом, с высокими соболиными
бровями. Санька очарованно глядела в его уверенно заблестевшие глаза: «Погибла».
.............
Скоро уже неделя, как Василий сидит на постоялом дворе. Саньку увезли, и о нем забыли.
Ездил справляться во дворец, – адъютант короля каждый раз любезно уверял, что завтра-де король не замедлит его принять. От скуки Василий днем бродил по городу, по кривым уличкам.
Узкие, мрачные дома с открытыми крышами, с железными дверями – как вымершие, – разве высоко в окошке прильнет к стеклу сердитое лицо в колпаке. На базарных площадях лавки почти
все заперты. Иногда – четверкою тощих коней – громыхали пушки по большим булыжникам мостовой. Угрюмые всадники прикрывались шерстяными плащами от сквозного ветра. Одни только нищие – мужики, бабы с исплаканными лицами, дети в тряпье – бродили кучками по городу, глядели, сняв шапки, на окна.
По вечерам, отужинав, Василий сидел при свече, подперев щеку. Думал о жене, о Москве, о беспокойной службе. Как учили отцы, деды, – будь смирен, богобоязнен, чти старших, – нынче
с этим далеко не уйдешь. Вверх лезут – у кого когти и зубы. Александр Меньшиков – дерзок, наглый, – давно ли был в денщиках, – губернатор, кавалер, только и ждет случая выскочить на
две головы впереди всех. Алешка Бровкин жалован за набор войска гвардии капитаном: смело
воевод за парики хватает. Яшка Бровкин – мужик толстопятый, зол и груб, – командует кораблем… Санька. Ах, Санька, боже мой, боже мой!.. Другой бы муж плетью ей всю спину исполо-совал…
Значит, надо чего-то еще понять. Нынче тихие – не ко двору. Хочешь не хочешь – караб-кайся… (Печальными зрачками глядел на огонек свечи… Душе бы нежиться, как бывало, в тихой усадьбе, под вой вьюги над занесенной крышей… Печь да сверчки, да неспешные, приятные
думы.) Пуффендорфия, что ли, начать читать? Заняться коммерцией, как Александр Меньшиков
или как Шафиров? Трудно, – не приучены. Война бы скорее… Волковы – смирны, смирны, а сядут на коня, поглядим тогда, кто в первых-то – Яшка ли с Алешкой Бровкины?
В один из таких раздумных вечеров на постоялом дворе появился королевский адъютант и
с отменной любезностью, принеся извинения, просил Волкова немедленно явиться во дворец.
Василий, волнуясь, торопливо оделся. Поехали в карете. Август принял его в спальне. Протянул
руки навстречу, не допустил преклонить колена – обнял, посадил рядом.
– Ничего не понимаю, мой юный друг. Мне остается только принести извинения за беспо-рядки моего двора… Только что за обедом узнал о вашем приезде. Графиня Аталия, легкомыс-ленней-шая из женщин, очаровалась вашей супругой, оторвала ее от объятий мужа и уже целую
неделю, скрывая ото всех, одна наслаждается ее дружбой…
Волков в ответ не успевал кланяться, порывался встать, но Август нажимал на его плечо.
Говорил громко, со смехом. Впро-чем, скоро перестал смеяться.
– Вы едете в Париж, я знаю. Хочу предложить вам, мой друг, отвезти тайные письма брату
Петру. Александра Ивановна в полнейшей безопасности подождет вас под кровом графини Аталии. Вам известны последние события?
С его лица будто смахнули смех, – злые складки легли в углах губ…
– Дела под Ригой плохи – лифляндское рыцарство предало меня. Лучший из моих генералов, Карлович, три дня тому назад пал смертью героя…
Он ладонью прикрыл лицо, минутой сосредоточенности отдал последний долг несчастному
Карловичу…
– Завтра я уезжаю в Варшаву на сейм, – предотвратить ужасное брожение умов… В Варшаве я передам вам письма и бумаги… Вы не пощадите сил, вы докажете необходимость немедленного выступления русской армии…
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
263
.............
Среди ночи Аталия будила горничную, – вздували свечи, затопляли камин, вносили столик
с фруктами, паштетами, дичью, вином. Аталия и Санька вылезали из широкой постели – в одних