Незаметно, за грохотом пушечной стрельбы, из ворот крепостной башни (отсюда невидимой за выступом бастиона Глория) вышел отряд егерей и перебежал за плетнями огородов.
Вслед за ними на тяжелых рыжих лошадях вылетело полсотни рейтар в железных кирасах, низко
надвинутых касках. Подняв шпаги, они скакали, растянувшись по вересковому полю, в обход
слева.
Александр Данилович секунду – не более – глядел широко разинутыми глазами на дивер-сию неприятеля, кинулся к вороному жеребцу, отстегнув, швырнул плащ, вскочил в седло:
«Шпаги – вон!» – заорал, багровея. Выдернул шпагу, впился звездчатыми шпорами, упал на шею
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
280
вставшему на дыбы жеребцу, толкнул его с места во весь мах: «Драгуны, за мной!» – и все, Меньшиков и драгуны, огибая стоящего около барабана Петра, поскакали наперерез рейтарам, уже начавшим осаживать и поворачивать…
Галларт, озабоченно поджав тонкие губы, подвел Петру его серую, с черной гривой, беспо-коящуюся кобылу:
– Прошу вас выйти из поля обстрела, ваше величество.
Петр запрыгал на одной ноге, садясь в седло, – глядел, как сближались драгуны и рейтары.
Наши скакали плотной кучей, впереди подпрыгивали перья на сверкающем шлеме Алексашки; шведы далеко растянулись по полю, и сейчас фланговые, круто повернув, шпорили и били шпагами коней. Но сбиться не успели. Петр видел, – вороной жеребец Алексашки ударил грудью
рыжую лошадь, рейтар завалился, хватаясь за гриву… Красные перья заметались среди железных касок. Но уже налетели всею лавой драгуны и, не задерживаясь, продолжали скакать (будто
шутя – размахивали шпагами). За ними на поле оставались лежащие люди: один мотал опущенной головой, силился приподняться, другой вздрагивал задранными коленями. Несколько по-рожних лошадей испуганно скакало по полю.
Галларт упорно тянул за узду. «Ваше величество, здесь опасно». Серая кобыла приседала, вертела задом. Петр ударил ее пятками. Отъехав, продолжал оборачиваться. Рейтары теперь изо
всей силы уходили от русских: справа, преграждая им дорогу в город, скакали через бурые полосы жнивья, с татарской удалью размахивали кривыми саблями пестрые разномастные всадники –
несколько сотен дворянского иррегулярного полка. Из-под дощатого навеса на крепостной стене
трещали по ним мушкетные выстрелы.
Въехали в березняк, – Петр вздохнул всем ртом, пустил кобылу шагом. «Да, нелегко будет», – ответил своим мыслям. Галларт сказал:
– Могу вас поздравить, ваше величество, у вас отличные кавалеристы.
– Что ж из того – это еще полдела… Осерчать, скакать, рубить… Этим одним крепость не
возьмешь…
Поднялся на бугор, натянул поводья и долго, морща лоб, глядел на растянувшуюся верст
на семь линию войск и обозов. Повсюду из рвов лениво летели комья земли. Крики, ругань.
Люди какие-то – без дела у костров, у распряженных телег. Стреноженные тощие лошаденки. Тряпье на кустах. Казалось, вся эта громада войск двигается и живет неповоротливо, с
великой неохотой.
– Раньше ноября и думать нечего, – сказал Петр. – Покуда мороз не хватит – не подвезем
ломовых пушек. Одно – на бумаге, одно – на деле…
Снова тронув шагом, стал расспрашивать Галларта о походах и осадах знаменитых маршалов Вобана и Люксамбура – творцов военного искусства. Расспрашивал об оружейных и пушечных заводах во Франции. Дергал тонкой шеей, туго перетянутой полотняным галстуком:
– Само собой… Там все налажено, все под руками… У них дороги, или у нас дороги…
Перемахивая через рвы, подскакал Меньшиков, весь еще горячий, весело оскаленный, с
дикими глазами… На шлеме торчало только одно перо, на медной кирасе – следы ударов. Осадил тяжело поводившего пахами коня.
– Господин бомбардир… Враг отбит с уроном, – рейтар едва половина ушла от нас… (Сгоряча приврал, конечно.) Наших двое убитых, да есть оцарапанные…
У Петра от удовольствия глядеть на Алексашку наморщился нос.
– Ладно, – сказал, – молодец.
.............
Вечером в шатре у герцога фон Круи собрались генералы: напыщенный, весьма суровый
Артамон Головин (первый созидатель потешного войска), князь Трубецкой – любимец стрелецких полков, – дородный, богатый боярин, командир гвардии Бутурлин, знаменитый громоподоб-ной глоткой и тяжелыми кулаками, и совсем больной, плешивый Вейде, дрожавший в бараньем
тулупе. Когда пришли Петр, Меньшиков и Галларт, герцог просил – за стол отужинать по-походному. Были поданы редкие и даже невиданные кушанья (нарочный герцога добыл их в Ревеле), в изобилии разносили французские и рейнские вина.
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
281
Герцог чувствовал себя как рыба в воде. Приказал зажечь много свечей. Разводя костлявы-ми руками, рассказывал о знаменитых сражениях, где он, на высоте – над полем кровавой битвы, – поставив ногу на разбитую пушку, отдавал приказания: кирасирам – прорвать каре, егерям
– опрокинуть фланги. Топил в реке целые дивизии, сжигал города…
Русские, хмуро опустив глаза, ели спаржу и страсбургские паштеты. Петр рассеянно глядел
герцогу в длинноносое лицо с мокрыми усами. Принимался барабанить по столу или вертел лопатками, будто у него чесалось. (С начала похода замечен был у Петра Алексеевича этот рассе-янный взор.)
– Нарва! – восклицал герцог, протягивая денщику пустую чашу. – Нарва! Один день хорошей бомбардировки и короткий штурм южных бастионов… На серебряном блюде ключи от