Ветер гнул древки знамен и значков на валу, надрывая душу, трещали барабаны. Свинцово-снежная туча поднималась со стороны моря, быстро накрывала небо. Четыре орудийные запряжки подскакали, шагах в двухстах от рва, против места, где стояла рота Бровкина, с хода завернули, – снялись передки, подскакали зеленые зарядные ящики, завернули. Соскочили крепкие
люди в темно-синих мундирах, стали у пушек. Бегом, не расстраивая правильного ряда, подошла
пехотная колонна, – впереди ее выскочило несколько человек с белыми отворотами… При взма-хе блеснувших шпаг ряды шведов сдвоились, развернулись по сторонам батареи, припали, – полетели комья земли…
Алексей, приложив ко рту руки, перекрикивал ветер: «Господа прапорщики… Передать
унтер-офицерам… Передать солдатам… Без приказу не стрелять за страхом смерти…» Леопольдус Мирбах побежал в длинных ботфортах по валу, крича по-немецки, грозя тростью… Федька
Умойся Грязью (бородатый, грязный, чистое пугало) злобно оскалился – Леопольдус ударил по
башке… Ветер рвал полы кафтанов, высоко полетела чья-то шляпа…
Алексей оборачивался к нашей батарее: «Да ну же… Скорее». Наконец тяжело рвануло
уши… «Дьяволы, стрелять не умеют!..» В ответ четыре шведские пушки, отскочив, плюнули огнем… В полуверсте, особенно и важно, прогрохотали «Лев» и «Медведь»… «Ох, наши – лениво». Четыре запряжки снова подскакали, подцепили пушки, подвезли ближе к валу. Пушкари
догнали бегом, – прочистили, зарядили, отскочили – двое к колесам, третий присел с фитилем.
Человек с белыми отворотами поднял шпагу… Залп… Четыре ядра ударили в сосновые бревна
палисада, рвануло железным визгом, полетели щепы. Алексей попятился, упал. Вскочил…
Мельком, но страшно ясно (запомнил потом на всю жизнь) увидел: по кочковатому полю, близко
вдоль рва, скачет на сивой лошади прямо, тонкий, как палец, юноша в маленькой треуголке, из-под нее подскакивает на загривке кожаный мешочек, ноги его не по-русскому вытянуты вперед, засунуты в стремя до каблука, узкое лицо насмешливо обращено к стреляющим с палисада, за
ним десятка два вздвоенных ровных рядов кирасиров на очень костлявых конях скачут голова в
голову… «Господи, помилуй!» – донесся отчаянный крик Голикова.
Низкая туча стремительно закрывала все небо. День быстро темнел. Пеленою снега затягивало лагерь, ряды скачущих кирасир, двигающиеся шведские колонны. В вое ветра рявкали
пушки, – пламя их вспыхивало мутными сияниями. Трещал, рвался палисад. Ядра свирепо про-шипывали над головой. Закрутилась метель, косой колючий снег бил в лицо, залеплял глаза. Не
было видно ни того, что впереди – по ту сторону рва, ни того, что уже с четверть часа началось в
лагере.
На Алексея налетел бегущий без памяти, согнувшись, солдат не из его роты… Алексей
схватил его за бока… Солдат истошно заорал: «Продали!..» – вырвался, исчез в метели… Только
тогда Алексей заметил, как из крутящейся пелены стали валиться в ров будто бы вязанки хвороста. Сдирая с лица снег, закричал:
– Огонь!.. Огонь!..
Во рву уже копошились проворные люди…
(…Шведские гренадеры, коим снег бил в спину, подбежав, стали забрасывать ров фашинами, и по ним без лестниц полезли на палисад…)
…Алексей увидел еще: выстрелил Голиков, пятясь, – пихал перед собой багинетом…
Большой, засыпанный снегом человек перекинул ноги через палисад, схватился рукой за багинет, – Голиков тянул мушкет к себе, тот – к себе… Алексей завизжал, тыкая его, как свинью, шпагой. Еще, еще переваливались люди, будто гнала их снежная буря… Алексей колол и мимо и
в мягкое… Брызнула боль из глаз, – череп, все лицо сплющилось от удара…
…Голиков не помнил, как скатился со рва… Полз на четвереньках, – от животного ужаса…
Мимо, размахивая руками, пробежал кто-то, за ним с уставленными багинетами – двое шведов, яростные, широкие… Голиков прилег, как жук… «Ох, какие люди!..» Поднял голову, – снегом
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
288
забило рот. Вскочил, шатаясь, тотчас наткнулся на двоих… Федька Умойся Грязью лежал животом на Леопольдусе Мирбахе, добирался пальцами до его горла… Леопольдус рвал Федькину
бороду… «Врешь, сатана», – хрипел Федька – навалился плечами… Андрей побежал… «Ох, какие люди!..»
.............
Средняя колонна шведов, – четыре тысячи гренадеров, – всею фурией бросилась на дивизию Артамона Головина… Четверть часа длился бой на палисадах. Русские, ослепляемые метелью, истомленные голодом, не веря командирам, не понимая, зачем нужно умирать в этом снежном аду, отхлынули от вала… «Ребята, нас продали… Бей офицеров!..» Беспорядочно стреляя, бежали по лагерю, давили друг друга в занесенных рвах и на турах батарей… Смяли и увлекли
за собой полки Трубецкого. Тысячами бежали к мостам, к переправе…
Шведы недалеко преследовали их, страшась самим затеряться в метели среди столь огром-ного лагеря. Хриплые трубы повелительно звали – назад, на вал… Но часть гренадер наткнулась
на рогатки, – за ними стояли обозы… Гренадеры закричали: «Мит готе хильф, во имя божье…» –
и штурмом взяли обоз. Здесь под занесенными снегом рогожами нашли бочки с тухлой солониной и бочонки с водкой. Более тысячи гренадеров так и остались до конца боя у разбитых бочонков… Русских, метавшихся меж телег, одних перекололи, других просто прогнали прочь.
Вслед за пехотой в лагерь через разломанные ворота ворвалась конница – прямо на главный редут. Пищали «Лев» и «Медведь» взяты были в конном строю, – прислуга порублена, командир Яков Винтершиверк, раненный в голову, отдал шпагу. Пищали повернули на восток и
стали бить по укреплениям Вейде. Шведы здесь встретили упорное сопротивление, – Вейде поставил всю дивизию на палисады, в четыре ряда, тесно, сам офицерским копьем сбивал шведов, лезущих на тын. Солдаты позади заряжали мушкеты, передние стреляли бегло… Весь ров был
завален убитыми и ранеными. Когда стали долетать ядра с главного редута и опознали голоса
«Льва» и «Медведя», – Вейде верхом поскакал по валу: «Ребятушки, стойте твердо…» Под конем его рвануло бомбу, видели, – в летящем снегу, в дыму конь его встал на дыбы, опрокинулся…
.............
Конные полки Шереметьева стояли припертые к реке, между палисадами Вейде и лесом. В
лицо неслись снежные вихри, позади ревела Нарова. Страшно шумел лес. Стояли, ничего не ви-дя, не понимая. Справа, издалече, все чаще били пушки… Совсем близко на палисадах началась