Карл, сгоряча после Нарвы, собрался броситься за Петром в глубь Московии, но генералы
умоляли его дважды не играть судьбой. Усталое и потрепанное войско было отведено на зимние
квартиры в Лаису, близ Дерпта. Оттуда король написал в сенат высокомерное письмо, требуя
пополнений и денег. В Стокгольме те, кто не желал войны, – замолчали. Сенат приговорил новые налоги и к весне послал в Лаису двадцать тысяч пехоты и конницы. На латинском языке бы-ла выдана в свет книга – «О причинах войны Швеции с московским царем», – при европейских
дворах ее прочли с удовлетворением.
Теперь у Карла была одна из сильнейших в Европе армий. Предстояло решить – в какую
сторону направить удар: на восток, в пустынную Московию, где редкие и нищие города сулили
мало добычи и славы, или – на юго-запад, против вероломного Августа, – в глубь Польши, в
Саксонию, в сердце Европы? Там уже гремели пушки великих маршалов. У Карла кружилась
голова в предчувствии славы второго Цезаря. Его гвардейцам, потомкам морских разбойников, мерещились пышные шелка Флоренции, золото в подземельях Эскуриала, светловолосые женщины Фламандии, кабаки на перекрестках баварских дорог…
Когда установился летний путь, Карл выделил восьмитысячный корпус под командой
Шлиппенбаха, – велев ему идти к русской границе, сам со всею армией быстрыми маршами
прошел Лифляндию, в двух верстах выше Риги, в виду неприятеля, переправился на барках через
Двину и наголову разбил саксонские войска короля Августа. В этой битве, восьмого июля, был
ранен Иоганн Рейнгольд Паткуль, – едва уйдя верхом от королевских кирасир, он на этот раз из-бежал плена и казни.
Под Ригой были разгромлены не какие-то вшивые русские, но славнейшие в Европе сак-100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
298
сонские солдаты. Казалось, крылья Славы раскрылись за плечами. «Король Карл ни о чем больше не думает, как только о войне… (Так писал о нем в Стокгольм генерал Стенбок.) Он больше
не слушает разумных советов… Он так разговаривает, будто бог непосредственно внушает ему
дальнейшие замыслы… Он полон самомнения и безрассудства… Думаю, – если у него останется
тысяча человек, и с теми он бросится на целую армию… Он не заботится даже – чем питаются
его солдаты. Когда кого-нибудь из наших убивают, – его это больше не трогает…»
От Риги Карл устремился в погоню за Августом. В Польше началась кровавая междоусо-бица между панами: одни стояли за Августа и против шведов, другие кричали, что шведы одни
могут навести порядок и помочь вернуть правобережную Украину с Киевом и что Польше нужен новый король (Станислав Лещинский). Август бежал из Варшавы. Карл без боя вошел в
столицу. Август в Кракове торопливо собирал новое войско…
Началась редкостная охота – короля за королем. Снова при европейских дворах аплодиро-вали юному герою, – его имя произносили рядом с именами принца Евгения и Мальборо. Говорили, что Карл не позволяет приблизиться к себе ни одной женщине, что он даже спит в своих
ботфортах, что в начале сражения он появляется перед войском, – верхом, без шляпы, в неиз-менном серо-зеленом кафтане, застегнутом до шеи, – и с именем бога бросается первый на неприятеля, увлекает за собой войска… Расправляться на унылом Востоке с царем Петром он
предоставил заботам генерала Шлиппенбаха…
Всю зиму Петр провел между Москвой, Новгородом и Воронежем (где шла напряженная
стройка кораблей для черноморского флота). В Москву было свезено девяносто тысяч пудов колокольной меди. Начальником работ по отливке новой артиллерии назначен знаток горного дела, старый думный дьяк Виниус. При литейном заводе в Москве он учредил школу, где двести пятьдесят детей боярских, посадских и юношей подлого рода, но бойких, учились литью, математике, фортификации и гиштории. Не хватало красной меди для прибавки к колокольной, – Петр
послал Виниуса в Сибирь – искать руду. В Льеже Андреем Артамоновичем Матвеевым (сыном
убитого на Красном крыльце боярина Матвеева) закуплено было пятнадцать тысяч новейших
ружей, скорострельные пушки, подзорные трубы, страусовые перья для офицерских шляп. В
Москве работали пять суконных и полотняных мануфактур, – мастеров вербовали за добрые
деньги по всей Европе. От зари до зари шли солдатские ученья. Труднее всего было с офи-церством: им и солдат учить и самим учиться, возведут человека в чин – он одуреет от власти, либо загуляет, пропьется…
Тогда, недели через две после нарвской неудачи, Петр напи-сал Борису Петровичу Шереметьеву, собиравшему в Новгороде растрепанные остатки конных полков (кто без коня, кто без
сабли, кто – гол начисто):
«…Не лепо при несчастье всего лишиться… Того ради повелеваю, – тебе при взятом и
начатом деле быть и впредь, то есть – над конницей, с которой ближние места беречь для после-дующего времени, и идтить вдаль для лучшего вреда неприятелю. Да и отговариваться нечем: понеже людей довольно, так же реки и болота замерзли… Еще напоминаю: не чини отговорки
ни чем, ниже болезнью… Получили болезнь многие меж беглецов, которых товарищ, майор Ло-банов, повешен за такую болезнь…»
Но дворянская иррегулярная конница не была надежна, – на место ее набирали людей всякого звания: и мужиков и кабальных, – по вольной охоте за одиннадцать рублев в год с кормами, в десять драгунских полков. От кабалы и мужицкой неволи столько людей просилось в
верхоконную службу – пришлось отбирать самых здоровых и видных. Обученные драгунские
сотни уходили в Новгород, где генерал Аникита Репнин приводил в порядок и обучал бывшие
при Нарве дивизии.
К новому году укрепили Новгород, Псков и Печерский монастырь. На севере укрепляли
Холмогоры и Архангельск, – в пятнадцати верстах от него, в Березовском устье, торопливо
строили каменную крепость Ново-Двинку. Летом в Архангельск на июньскую ярмарку приплы-ло много товарных кораблей из Англии и Голландии. (В этот год в казну были взяты для торговли с иностранцами новые, против прежнего, товары, – морской зверь, и рыбий клей, и деготь, и
поташ, и воск… Царские гости все брали в казну, частным купцам оставалось торговать разве