– Новинка будет изрядная… Тиатр… Не совсем, конечно, как при французском дворе…
Там, в Версале, во всем свете преславные актеры, и танцоры, и живописцы, и музыканты… А
здесь – я одна, я и трагедии перекладывай с французского на русский, я и сочиняй – чего недо-стает, я и с комедиантами возись…
Когда Наталья выговорила «тиатр», обе девы Меньшиковы, и Анисья Толстая, и Катерина, слушавшая ее, впившись темным взором, переглянулись, всплеснули руками…
– Для начала, чтобы не очень напугать, будет представлено «Пещное действо», с пением
виршей… А к новому году, когда государь приедет на праздники и из Питербурга съедутся, представим «Нравоучительное действо о распутном сластолюбце Дон Жуане, или как его земля
поглотила…». Уж я велю в тиатре бывать всем, упираться начнут – драгунов буду посылать за
публикой… Жалко, нет в Москве Александры Ивановны Волковой, – она бы очень помогла…
Вот она, к примеру, из черной мужицкой семьи, отец ее лычком подпоясывался, сама грамоте
начала учиться, когда уж замуж вышла… Говорит бойко на трех языках, сочиняет вирши, сейчас
она в Гааге при нашем после Андрее Артамоновиче Матвееве. Кавалеры из-за нее на шпагах
бьются, и есть убитые… И она собирается в Париж, ко двору Людовика Четырнадцатого – бли-стать… Понятна вам ученья польза?
Анисья Толстая тут же ткнула жесткой щепотью под бок Марфу и Анну.
– Дождались вопроса? А вот приедет государь, да – случится ему – подведет к тебе или к
тебе галантного кавалера, а сам будет слушать, как ты станешь срамиться…
– Оставь их, Анисья, жарко, – сказала Наталья, – ну, прощайте. Мне еще в Немецкую сло-100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
321
боду нужно заехать. Опять жалобы на сестриц. Боюсь, до государя дойдет. Хочу с ними поговорить крутенько.
4
Царевны Екатерина и Марья уже давно, – по заключении Софьи в Новодевичий монастырь, – выселены были из Кремля – с глаз долой – на Покровку. Дворцовый приказ выдавал им
кормление и всякое удовольствие, платил жалованье их певчим, конюхам и всем дворовым людям, но денег на руки царевнам не давал, во-первых, было незачем, к тому же и опасно, зная их
дурость.
Катьке было под сорок, Машка на год моложе. Вся Москва знала, что они на Покровке бесятся с жиру. Встают поздно, полдня нечесаные сидят у окошечек да зевают до слез. А как
смеркнется – к ним в горницу приходят певчие с домрами и дудками; царевны, нарумянившись, как яблоки, подведя сажей брови, разнаряженные, слушают песни, пьют сладкие наливки и скачут, пляшут до поздней ночи так, что старый бревенчатый дом весь трясется. С певчими будто
бы царевны живут, и рожают от них ребят, и отдают тех ребят в город Кимры на воспитание.
Певчие эти до того избаловались, – в будни ходят в малиновых шелковых рубашках, в ку-ньих высоких шапках и в сафьяновых сапогах, постоянно вымогают у царевен деньги и пропи-вают их в кружале у Покровских ворот. Царевны, чтобы достать денег, посылают на Лоскутный
базар бабу-кимрянку, Домну Вахрамееву, которая живет у них в чулане, под лестницей, и баба
продает всякое их ношеное платье; но этих денег им мало, и царевна Екатерина мечтает найти
клады, для этого она велит Домне Вахрамеевой видеть сны про клады. Домна такие сны видит, и
царевна надеется быть с деньгами.
Наталья давно собиралась поговорить с сестрами крутенько, но было недосуг, – либо про-ливной дождь с громом, либо что-нибудь другое мешало. Вчера ей рассказали про их новые похождения: царевны повадились ездить в Немецкую слободу. Отправились в открытой карете на
двор к голландскому посланнику; покуда он, удивясь, надевал парик и кафтан, и шпагу, Катька и
Машка, сидя у него в горнице на стульях, шептались и пересмеивались. Когда он стал им кланяться, как полагается перед высокими особами – метя пол шляпой, они ответить не сумели, только приподняли зады над стульями и опять плюхнулись, и тут же спросили: «Где живет здесь
немка-сахарница, которая продает сахар и конфеты?» – за этим они-де и заехали к нему.
Голландский посланник любезно проводил царевен к сахарнице, до самой ее лавки. Там
они, хватаясь руками за то и за это, выбрали сахару, конфет, пирожков, марципановых яблочек и
яичек – на девять рублей. Марья сказала:
– Скорее несите это в карету.
Сахарница ответила:
– Без денег не отнесу.
Царевны сердито пошептались и сказали ей:
– Заверни да запечатай, мы после пришлем.
От сахарницы они, совсем потеряв стыд, поехали к бывшей фаворитке, Анне Монс, которая жила все в том же доме, построенном для нее Петром Алексеевичем. К ней не сразу пустили, пришлось долго стучать, и выли цепные кобели. Бывшая фаворитка приняла их в постели, должно быть, нарочно улеглась. Они ей сказали:
– Здравствуй на много лет, любезная Анна Ивановна, мы знаем, что ты даешь деньги в
рост, дай нам хоть сто рублей, а хотелось бы двести.
Монсиха ответила со всей жесточью:
– Без заклада не дам.
Екатерина даже заплакала: