Шлиссельбурга Александр Данилович Меньшиков.
2
– Батюшки, накурили, как в берлоге! Да сидите, сидите, будьте без чинов. Здорово! – грубо-весело сказал Александр Данилович. – На реку, что ли, сходим? А? – И он, сбросив плащ, стащив шляпу вместе с огромным париком, присел к столу, поглядел на валяющиеся обглодан-ные мослы, заглянул в пустую чашку. – Со скуки рано пообедал, спать лег на часок, а – просы-паюсь – в доме нет никого, ни гостей, ни челяди. Бросили генерал-губернатора… Мог я во сне
умереть, и никто бы не знал. – Он глазом мигнул Алексею. – Господин подполковник, перцовоч-ки поднеси да расстарайся капустки, – голова что-то болит… Ну, а у вас как дела, братья-корабельщики? Надо, надо поторапливаться. Завтра схожу, посмотрю.
Алексей принес из сеней капусту и штоф. Александр Данилович, отставляя холеный мизинец с большим бриллиантовым перстнем, осторожно налил одному себе, захватил с тарелки щепоть капусты с ледком, прищурясь, вытянул из чарки и, раскрыв глаза, начал хрустко жевать капусту.
– Хуже нет воскресенья, так я скучаю по воскресеньям, ужас. Или весна, что ли, здешняя
такая вредная?.. Все тело разломило и тянет… Баб нет, – вот причина!.. Вот тебе и завоеватели!
Довоевались! Построили городок, – баб нет! Ей-богу, отпрошусь у Петра Алексеевича, не надо и
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
329
не надо мне генерал-губернаторства… Лучше я в Москве в рядах буду чем-нибудь торговать, перебиваться… Да девки-то какие в Москве! Венусы! Глаза лукавые, щеки горячие, сами
нежные да смешливые… Ну, пойдемте, пойдемте на реку, здесь что-то душно…
Александр Данилович не мог долго сидеть на одном месте, времени ему никогда не хватало, как и всем, кто работал с царем Петром; говорил он одно, сам думал другое и разное. При-способиться к нему было очень трудно, и человек он был опасный. Опять – натащил парик и
шляпу, накинул плащ на собольих пупках и вышел из мазанки вместе с братьями Бровкиными.
Сразу в лицо задул сильный, сырой весенний ветер. По всему Фомину острову, как называли его
в старину, – а теперь Питербургской стороной, – шумели сосны так мягко и могуче, будто из
бездны бездн голубого неба лилась река… Кричали грачи, кружась над голыми редкими березами.
Алексеева мазанка стояла в глубине очищенной от леса и выкорчеванной Троицкой площади, неподалеку от только что построенных деревянных гостиных рядов; лавки были накрест
забиты досками, купцы еще не приехали; направо виднелись оголенные от снега земляные валы
и бастионы крепости; пока только один из бастионов – бомбардира Петра Алексеева – был до
половины одет камнем, там на мачте плескался белый с андреевским крестом морской флаг – в
предвестии ожидаемого флота.
По всей площади ветром рябило воду; Александр Данилович, не разбирая, шлепал ботфортами, шел – наискосок – к Неве. Главная площадь Питербурха была только в разговорах да на
планах, которые Петр Алексеевич чертил в своей записной книжке; а всего-то здесь стояла бревенчатая, проконопаченная мохом церковка – Троицкий собор, да неподалеку от него – ближе к
реке – дом Петра Алексеевича, – чисто рубленная изба в две горницы, снаружи обшитая тесом и
выкрашенная под кирпич, на крыше, на коньке, поставлены деревянные – крашеные – мортира и
две бомбы, как бы с горящими фитилями.
По другой стороне площади находился низенький голландский дом, весьма располагаю-щий к тому, чтобы туда зайти, – из трубы его постоянно курился дымок, за окном сквозь мутные
стеклышки, виднелась оловянная посуда и висящие колбасы, на входной двери намалеван пре-ужасный штурман с пиратской бородой, в одной руке он держит пивную кружку, в другой – чем
играют в кости, над входом скрипела на шесте вывеска: «Аустерия четырех фрегатов».
Когда вышли на реку, ветер подхватил плащи, взметнул парики. Лед на Неве был синий, с
большими полыньями, с высокими уже навозными дорогами. Александр Данилович вдруг рассердился:
– Две тысячи рублев отпустили им на все работы! Ах, чернильные души, ах, постники, грибоеды! Да наплевал я на дьяков, на подьячих, на все Приказы, – в Москве над полушкой трясутся, бумагу переводят! Я здесь хозяин! У меня есть деньги, есть лошади, мужиков добрых мо-гу достать, сколько надобно, где я их найду – это мое дело… Вы запомните, братья Бровкины, сюда не дремать приехали… Не доспать, не доесть – к концу мая должны быть готовы все причалы, и боны, и амбары… Да не только на левом берегу, где вам указано… Здесь, на Питербурхской стороне, должны быть удобства, чтобы подойти, пришвартоваться большому кораблю… –
Александр Данилович быстро шел по берегу, указывая – где начинать бить сваи, где ставить
причалы. – После морской виктории подплывет флагман, с пальбой, с продырявленными парусами, – что ж ему в устье Фонтанки швартоваться? Нет – здесь! – Он топал ботфортом в лужу. –
А случится – приплывет из Англии, из Голландии богатый гость, – вот – дом Петра Алексеевича, вот – мой дом – милости просим…
Дом Александра Даниловича, или генерал-губернаторский дворец, – в ста саженях от царской избушки – вверх по реке, – построен был наспех, глинобитный, штукатуренный, с высокой
голландской крышей, видной издалече по реке; как раз посреди фасада было устроено крыльцо
на двух плоских колоннах, с портиком, на котором – на правом скате – лежал деревянный золоченый Нептун с трезубцем, на левом скате – Наяда, с большими грудями, локтем опиралась на
опрокинутый горшок; в треугольнике портика – шифр «А. М.», обвитый змеей; на крыше – на
мачте – собственный флаг генерал-губернатора; перед крыльцом стояли две пушки.
– Домишко не стыдно иностранным показать… Хороши, ах, хороши боги морские! Вот, 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
330
кажется, вышли из моря и легли у меня над крыльцом… А как флот-то со Свири здесь мимо
проплывает, да из пушек мы надымим… Красиво, ax, красиво!..
Александр Данилович любовался на свой дом, прищуривал синие глаза. Потом повернулся
и крякнул с досады, глядя на далекий левый берег, где ветер качал одинокие сосны среди пней и