– Великой государыни Натальи Кирилловны дрожащей рукой, невнятно.
– Ну, ты отпиши чего-нибудь… Гамбургских, мол, кораблей жду… Здоров, в море не хожу, пусть не кручинятся… Да чтоб скоро не ждали, слышишь…
Виниус проговорил с тихим вздохом:
– Царевича Алексея Петровича к письму своеручно приложен пальчик в чернилах…
– Ну, ладно, ладно – пальчик… (Фыркнул носом, взял у Виниуса второе письмо.) Пальчик!..
Письмо от жены он прочел в лодке. Свежий ветер с моря наполнял парус, утлый ботик, как
живой, нырял и взносился, пенные волны били о борт, пена воды пролетала с носа. Петр, сидя у
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Алексей Толстой: «Петр Первый»
120
руля, читал забрызганное, прижатое к колену письмишко…
«Здравствуй, мой батюшка, на множество лет… Прошу тебя, свет мой, милости, обрадуй
меня, батюшка, отпиши о здоровье своем, чтобы мне, бедной, в печалях своих порадоваться…
Как ты, свет мой, изволил уйтить и ко мне не отписал ни единой строчки… Только я, бедная, на
свете бессчастная, что не пожалуешь, не пишешь о здоровье своем. Отпиши, радость моя, ко
мне, – как ты ко мне изволишь быть… А я с Олешенькой жива…»
Ботик черпнул бортом. Петр торопливо положил руль налево, большая волна, шумя пеной, плеснула в борт, окатила с головы до ног. Он засмеялся. Ненужное письмецо, сорванное ветром
у него с колена, взлетело и вдалеке пропало в волнах…
17
Наталья Кирилловна дождалась наконец сына, как раз в тот день, когда у нее будто гвоздь
засел в сердце. Высоко лежа на лебяжьих подушках, глядела расширенными зрачками на стену, на золотой завиток на тисненой коже. Страшилась отвести взор, пошевелиться, хуже всякой
жажды мучила пустота в груди, – не хватало воздуху, но – чуть силилась вздохнуть – глаза выкатывались от ужаса.
Лев Кириллович то и дело на цыпочках входил в опочивальню, спрашивал у комнатных
боярынь:
– Ну, как?.. Боже мой, боже мой, не дай сего…
Глотая слюну, садился на постели. Заговаривал, сестра не отвечала. Ей весь мир казался
маревом… Одно чувствовала – свое сердце с воткнутым гвоздем…
Когда в Кремль прискакали на взмыленных лошадях махаль-щики, вопя: «Едет, едет!» – и
пономари, крестясь, полезли на колокольни; открылись двери Архангельского и Успенского соборов, протопопы и дьяконы, спеша, выпрастывали волосы из-под риз; дворцовые чины столпились на крыльце, скороходы босиком дунули врассыпную по Москве оповещать высших, – Лев
Кириллович, задыхаясь, наклонился над сестрой:
– Прибыло солнце красное!..
Наталья Кирилловна разом глотнула воздуху, пухлые руки начали драть сорочку, губы посинели, запрокинулась. Лев Кириллович сам стал без памяти разевать рот… Боярыни кинулись
за исповедником. Поблизости в углах и чуланах застонали убогие люди… Переполошился весь
дворец.
Но вот подал медный голос Иван Великий, затрезвонили соборы и монастыри, зашумела
челядь, среди гула и криков разда-лись жесткие голоса немецких офицеров: «Ахтунг… Мушкет
к ноге… Хальт… Так держать…» Кареты, колымаги во весь мах промчались мимо войск и народа к Красному крыльцу. Искали глазами, но среди богатых ферязей, генеральских епанчей и
шляп с перьями не увидели царя.
Петр побежал прямо к матери, – в переходах люди едва успевали шарахаться. Загорелый, худой, коротко стриженный, в узкой куртке черного бархата, в штанах пузырями, он несся по
лестницам, – иные из встречных думали, что это лекарь из Кукуя (и уж потом, узнав, крестились
со страха). Не ждали, когда он, рванув дверь, вскочил в низенькую душную опочивальню, обитую кор-довской кожей… Наталья Кирилловна приподнялась на подушках, вперила заблестевшие зрачки в этого тощего голландского матроса…
– Маменька, – крикнул он, будто из далекого детства, – миленькая…
Наталья Кирилловна протянула руки:
– Петенька, батюшка, сын мой…
Материнской жалостью преодолевала вонзающийся в сердце гвоздь, не дышала, покуда он, припав у изголовья, целовал ей плечо и лицо, и только когда смертно рвануло в груди, – разжала
руки, отпустила шею…
Петр, вскочив, глядел будто с любопытством на ее закатившиеся глаза. Боярыни, страшась
выть, заткнули рты платками. Лев Кириллович мелко трясся. Но вот ресницы у Натальи Кирилловны затрепетали. Петр хрипло сказал что-то, – не поняли, – кинулся к окну, затряс свинцовую
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru