— Сразу три лорха оказались в одном месте? И тха-нор Уанши оказался так неосторожен, что они уничтожили его отряд? — хмуро поинтересовался тиодхар Тмир-ван, которому доложили о найденных останках. — Как это могло произойти? Он управлял десятками раньяров и охонгов, он мысленно заставлял лорхов плести сети длинной в сотни шагов, он бы остановил паука, если бы тот решился напасть.
— Я не меньше твоего знаю о силе Уанши, -с поклоном ответил один из охотников. — И вот что скажу: мы осмотрели лес, и гнезда лорхов были слишком далеко от места, где убили норов. Рядом находилась лишь паутина лорха, которого мы нашли с оторванной башкой. Возможно ли, чтобы в одном месте столкнулись сразу три лорха, а норы этого не увидели до тех пор, пока одному из пауков не оторвали голову, а два других не напали на отряд? Да, пожар делает всех тварей безумными, но Уанши не был безумцем.
— Вы осмотрели землю?
— Да, о тиодхар, — снова поклонился нор. — Мы нашли следы, будто что-то волочили, или кто-то полз от берега. Но там слишком много зверья, чтобы утверждать, что это были люди.
Тмир-ван взглянул на окровавленный рог и оружие Уанши, которые принесли ему.
— Однако я знаю человека, который способен оторвать голову лорху, — задумчиво проговорил он. — И знаю, кто может идти с ним. Неужели их не уничтожил ни пожар, который пустили по лесу мы, ни огонь господина нашего Девира? — он бросил взгляд к стенке шатра, туда, где стояли статуэтки богов.
Помолчал.
— Что прикажешь делать, о тиодхар? — спросил охотник.
— Если верно то, что я думаю, — ответил Тмир-ван, — то ни людям, ни охонгам с ними не справиться. Я дам тебе перья крылатых, которые мы нашли у мелькодеры, возьми с собой норов на раньярах и невидши, пусть поищут след. Найдут — не щади никого, пусть сразу убивают. Да, среди тех, кого мы ищем, должна быть девка. Это поможет вам найти их. Пришлешь мне связного, если обнаружите след, и второго — когда своими глазами увидите их. Иди.
Ловчий вышел, а Тмир-ван тут же приказал разыскать жрецов, чтобы они в случае обнаружения беглецов были готовы вознести молитву богам, привлекая их внимание.
Если божественным господам Лортаха настолько важно уничтожить девку и ее спутников, что сам Девир не погнушался ударить по ним огнем, то промолчи тиодхар сейчас — и его участь будет предрешена. Но беспокоить их следует только если обнаружится след, а на другом конце следа — те, кто так нужен богам. Не раньше, иначе, если след никуда не выведет, под гнев попадет сам Тмир-ван.
Он сообщит богам, как их верный воин, а дальше уже пусть сами решают, вмешиваться вновь или нет. Свою часть дела он сделает.
Солнце еще не успело заметно сдвинуться в стальном небе, как на место, где обнаружили останки охотников и труп паука, высадились несколько стрекоз, с которых соскользнули под три десятка невидши. Всадники с арбалетами и принесенными из нового мира автоматами распределились по раньярам.
«Ищите следы людей, чья кровь не пролита здесь, — приказал мысленно тха-нор, который возглавлял группу. — Ищите женский след. Ищите того, кому принадлежат эти перья».
Невидши, обтеревшись обонятельными щелями и носами о перья, разбежались по округе, часть закрутились по спирали, как покрытые хитином псы, щелкая челюстями и подвизгивая. Наконец, след был взят. Сначала они рванули против течения реки — и через два часа остановились на обрыве у реки, затем побежали обратно, жадно втягивая плоскими носами воздух. И, снова пройдя поляну с останками, шагах в сотне от нее возбужденно завизжали, найдя устойчивый след, идущий ближе к пожару.
И через несколько сотен шагов идущие за невидши ловчие обнаружили-таки едва заметный, смазанный отпечаток мужской ноги в пыли у подножия каменной ступени. А чуть дальше, уже в лесу — маленькой женской.
К Тмир-вану отправили связного, а остальные всадники поднялись на стрекоз и полетели следом за невидши.
Пятое мая по времени Туры, Лортах
Ко второй половине дня земля под ногами путников стала совсем влажной, и только плотный ковер мхов спасал от увязания в грязи. Мхи царили повсюду — они, ярко-зеленые, бурые, оранжевые и фиолетовые, создавали пестрое одеяло на земле, покрывали толстенные стволы, широкими полотнами свисали с нижних ветвей папоротников.
И сами папоротники здесь были особенно огромными, высоченными — и бутылочные, и словно сплетенные из множества стволов, и витые, и чешуйчатые — все поднимались метров на тридцать, на меньше, впившись в почву мощными мшистыми корнями, которые были шире самой Алины. Сломанных и упавших деревьев было по-прежнему много, поэтому пробираться приходилось с трудом.
— Река рядом, — сообщил неизвестно откуда появившийся Чет и снова исчез меж стволами, не увидев, как Тротт согласно кивает.
Алина и сама слышала запах большой воды — чуть тинный, рыбный, прохладный, но, в отличие от спутников, если бы не видела карту, еще не cмогла бы сказать, в каком направлении расположена река. Хотя… поброди она тут еще несколько месяцев, и этому научится.
— Не дай боги, — прошептала она неслышно, и тут же сжала зубы, потому что чем ближе они подбирались к порталу, тем неотступнее билась в голове мысль, что скорое возвращение на Туру для нее означало конец для лорда Тротта. И, если выбирать, то она бы лучше осталась тут, с ним.
Это если бы у нее был выбор. И у него.
Было очень душно, воздух казался плотным, влажным. Вдалеке глухо погромыхивало — собирался дождь. Вокруг по-прежнему много было и живности — значит, полоса пожара от удара бога еще не закончилась и огонь полыхает где-то справа. Но это Алину пугало не так, как человеческие следы — сначала беглецы наткнулись на цепочку, другую, но по мере продвижения мхи стали выглядеть так, будто по ним то и дело проходили целые отряды. Враги были очевидно близко, и их было много.
— Охонги, — тихо сказал Тротт в ответ на ее взгляд, брошенный на почву, словно взрытую остриями. — Да, враги рядом. Зато наши следы здесь будут незаметны.
Тротт был очень сосредоточен и отслеживал каждый шорох, каждый звук, а Четери и вовсе стал двигаться почти неуловимо, как хищник, и Алина никак не могла удержать его в поле зрения — вот он здесь, а вот его нет. Да и сама принцесса чувствовала себя одновременно невозможно измотанной и при этом очень собранной. Собранности очень помогал гул то и дело пролетающих где-то слева стрекоз и все усиливающийся запах муравьиной кислоты — ветер, дующий от реки, волнами кидал его в лица беглецам.
От напряжения, голода — удалось перекусить на ходу остатками сушеных лепешек и мяса, но с того времени прошло уже несколько часов, — и усталости у нее начало дергать в висках, а уши словно заложило — казалось, что в них что-то гудит, и чем дальше они продвигались, тем сильнее был этот гул. И только когда к нему начал примешиваться непонятный многоголосый визг, словно скрип цикад на ночном летнем поле, принцесса поняла, что не в усталости дело. Со стороны реки действительно шел шум, похожий на жужжание гигантского роя ос, и он становился все громче. А Алина — все тревожнее.
— Вы это слышите? — спросила она в спину Тротта. — Понимаете, что это? Может, рядом еще один большой лагерь наемников? С загонами инсектоидов?
Он, не сбавляя шага, отрицательно повел головой.
— Визг гораздо тоньше того, который издают охонги. Раньяры гудят ниже. Не исключаю, что здесь обитают какие-то неизвестные мне инсектоиды. Или — все возможно — тут колония птиц, издающих подобные звуки. Или мутировавших дневных ящеров… любопытно было бы посмотреть.
Она невольно вынырнула из усталости и тревожности,улыбнувшись — так знакомо и понятно было ей это «любопытно». Но лишь на мгновение — и тревожность снова сомкнула на ней свои воды.
— Если честно, мне уже совсем не любопытно, — призналась она вполголоса. — Не хочу, чтобы пришлось выяснять. Совсем немножко же осталось… совсем немного… — она спохватилась, — Матвей, мы вот-вот будем на месте, нам идти часа два или три, мы скоро будем на месте…
Ее бормотание прервало далекое птичье посвистывание от Четери, и Тротт указал принцессе двигаться чуть левее, в сторону реки, откуда и доносился звук. Алина выдохнула, готовясь к тому, что снова придется бежать, спасаться или кого-то убивать.
Но к тому, что она увидела, подойдя к дракону, она не была готова.
Он стоял, укрывшись под гигантским папоротником, который рос на небольшом земляном перешейке, шагов двадцати в ширину. Тротт, ускоряя шаг, посмотрел вправо, влево, и недоуменно выругался. И Алина тоже смотрела во все глаза — но пока не понимала, зачем создано то, что она видит.
По левую руку, сколько хватало взгляда, шла стена, хаотично сваленная из десятков стволов с еще не успевшими завять листьями. Где-то эта стена превышала несколько человеческих ростов, где-то состояла из двух-трех стволов — и сквозь щели в них Алина разглядела реку — точнее, это точно не было рекой, это было узким и грязноватым рукавом метров семи-десяти в ширину, который с обеих сторон был окружен стеной из поваленных деревьев.
На том берегу видимая часть стволов были покрыты ошметками какой-то белой субстанции, но как ни вглядывалась принцесса, она не могла понять, что это. За стеной из уничтоженных деревьев чудилось беспрестанное шевеление, да и уже надоевший шум здесь был громче, ввинчиваясь в голову. Что же там может быть?
— Никаких идей, — прошептал Тротт в ответ на ее вопросительный взгляд.
— И у меня тоже, — проворчал Четери. — Я думал, уж вы поумнее старого дракона, вы поймете…
В воде меж затопленных стволов и коряг непрестанно что-то шевелилось, хлюпало и взвизгивало — словно там билась крупная рыба.
Алина отвернулась — все равно не разглядеть, шагнула вправо, выглядывая из-за папоротника — и остановилась, сначала на рефлексе пригнувшись, а затем только осознав, что ее не видно. Но организм уже погнал адреналин по венам — потому что справа от перешейка работали десятки, если не сотни тха-охонгов.
Под управлением всадников они расчищали очень длинную — она заворачивала дугой и почти касалась горящего леса, — и такую же узкую, как канал справа, полосу в лесу, от которой, как зубцы от расчески, отходили рвы параллельно воде. Алина видела, как инсектоиды выкорчевывают папоротники, отбрасывая их в стороны, поднимают пласты земли, углубляя почву на метра два-три… словно они строили…
— Каналы! — ошарашенно прошептала принцесса и завертела головой. — Вот что это такое! Это не рукава реки, это искусственные каналы! Они строят систему каналов!
— Да, — согласился Четери. — Затем эту перемычку сроют, и все они заполнятся водой. А между каналами останутся острова.
— Но зачем? — неподалеку рухнуло дерево, отброшенное тха-охонгом, и пятая Рудлог вздрогнула. — Это же огромный труд! — она посмотрела на Тротта.
— Не знаю, — ответил он сдержанно. — Когда я путешествовал по Лортаху, я подобного не встречал. И не слышал о таком.
— Кто знает, может, они собрались тут сажать какие-то местные злаки, чтобы кормить армию, — вмешался Четери. — В Йеллоувине я видел системы каналов для посадки риса. Правда, они устроены иначе.
— Или они так защищают равнину с порталами от огня, — Тротт кивнул на горящий за вырытой дугой лес. — Но тогда разумнее было построить один большой, а не десяток маленьких, перемежая их островами.Или ограничиться вырубкой.
— Да, — согласилась принцесса, наблюдая за строительством. Затем повернула голову обратно к воде — и увидела, как над островами ближе к равнине, над лесом в воздух поднимаются десятки стрекоз. Они все поднимались и поднимались — уже не десятки, несколько сотен, собираясь вокруг одной, зависшей в центре, а затем рванули прочь.
Мужчины тоже проводили взглядом стаю раньяров.
— Выходит, на отдельных островах все же содержатся инсектоиды? — пробормотала она. — Но в чем смысл вкладывать столько сил, если им достаточно загонов на равнине?
Ответа не нашлось ни у кого. Снова раздалось погромыхивание близкой грозы, а за ней — треск впереди, словно ломались деревья — и тело опять среагировало само: Алина взлетела до ближайшей ветки большого папоротника, держась так, чтобы ее не заметили с открытой местности, а дальше поползла по стволу под прикрытие листьев. Рядом опустился Тротт, Четери, как белка, вскарабкался едва ли не быстрее него. И уже дальше они наблюдали, как в сотне метров от них несколько тха-охонгов с шумно переговаривающимися всадниками, обтираясь хитиновыми боками о папоротники и ломая кусты, идут к рукаву, чтобы напиться.
— Придется рисковать и идти по кронам, — тихо сказал Четери, пока гиганты пили, загребая воду челюстями и помогая передними лапами. — Хотя уже понятно, что здесь все кишит тварями и иномирянами, и достаточно кому-то поднять голову...
— Выбора все равно нет, — откликнулся Тротт. — Через огонь мы не пройдем, к равнине тоже лучше без необходимости не соваться, — он кинул взгляд на остров за рукавом.
Алина молча согласилась — она не хотела выяснять, что там так верещит и шумит. Отсюда не было видно земли на острове, но она могла бы поклясться, что среди зелени и белесых стволов мелькает что-то живое и непонятное.
Они ждали — и использовали это время, чтобы глотнуть воды, съесть по сухарю и намазаться мазью, данной им тимавеш, чтобы обмануть нюх инсектоидов. От них всех теперь несло мускусом и тухлой рыбой, но запах муравьиной кислоты, пропитавшей все вокруг, заглушал даже эту вонь. Да и от папоротников пахло всем на свете — огурцами, ванилью, розами, картошкой, какими-то острыми специями — какафония запахов, от которых обоняние начало отключаться.
— В путь, — шепнул ей лорд Макс, когда тха-охонги прошествовали обратно к рытью канала. И она, примерившись, махнула крыльями и перелетела с ветки на ветку.
Это оказался тяжелый путь. Гроза громыхала все ближе, и листья становились все более влажными и скользкими.
Первых людей они встретили уже через минут десять — у большого ствола сидели наемники вокруг костра, на котором парил котелок. Затем беглецы снова увидели, как огромные тха-охонги со всадниками идут к воде, еще через сотню метров — неспешно бредущих по протоптанной дороге охонгов с иномирянами. Над кронами то и дело пролетали стрекозы.
Один раз пришлось выжидать, спрятавшись за короткими пушистыми листьями, пока пройдут снизу три охонга. На них за спинами обычных норов сидели странные люди — бритые наголо, в длинных одеждах.
— Жрецы, — шепнул Тротт Алине.
Охонги поводили передними лапами, на которых были обонятельные щели и ворсинки, слегка беспокоились, но на кроны деревьев внимание не обращали. То ли мазь тимавеш работала, то ли усилившийся ветер, который порывами бил от реки и раскачивал папоротники.
Алина вся превратилась во внимание — пряталась в листьях, перелетала с ветки на ветку, угадывая, чтобы никто из проходящих или сидящих внизу не поднял голову. Она видела, как легко и незаметно прыгает с кроны на крону Четери, как спокойно ждет Тротт, пока она выберет момент и тоже преодолеет открытое пространство, как сам он передвигается от ветки к ветке в пару взмахов крыла.
Беглецы все чаще встречали охонгов с жрецами, да и на пролетающих стрекозах принцесса видела всадников в тех же длинных одеждах. И все увиденное никак не складывалось для нее в цельную картину.
Враги были сверху, враги были снизу — так много, что принцесса вновь провалилась в ледяную собранность, и пусть сердце стучало все сильнее, но страх теперь ощущался как что-то незначительное и отдельное от нее.
Путники так и двигались по стволам, зажатые между строящимся каналом и заполненным водой рукавом в узкой полосе папоротников.Близко к берегу не подбирались — но Алина видела, что от канала то и дело отходят небольшие заводи, заваленные деревьями, и по-прежнему ловила взглядом в воде какое-то шевеление, как будто там плескал кто-то крупный.
На ее глазах в такую заводь опустилась большая стрекоза, сворачивая запятой брюшко — на рудложских реках стрекозы так же откладывали яйца, и, видимо, здесь процесс размножения не сильно отличался от туринского.
— Но если есть яйца, то должны быть и… — пробормотала принцесса, пролетая дальше, и не закончила — дернулась от страха.
На стволе у реки застыла огромная черная бескрылая стрекоза — размером с половину дерева, в три этажа, не меньше. Но глаза ее были пусты, и когда они пролетели мимо, Алина поняла, что это перелинявшая нимфа — личинка стрекозы, пустая оболочка, вскрытая на спине.
Такие оболочки стали попадаться все чаще, а то и несколько, со всех сторон ствола. Увидела принцесса и как из воды выбирается мокрая нимфа, чтобы застыть на папоротнике, и процесс линьки — вылупления молодой стрекозы из спины такой закаменевшей личинки. Это было отвратительно и прекрасно, и Алина еще долго оборачивалась, чтобы посмотреть, как новорожденная, оставаясь на стволе рядом со сброшенной во время линьки шкурой, расправляет крылья, чтобы просушить их.
Тротт тоже оглядывался туда — а потом поймал взгляд Алины и покачал головой. И она словно услышала его голос.
«Не время. Но я понимаю вас».
Раньяры то и дело опускались, чтобы отложить яйца, вода в рукаве вскипала, и Алине казалось, что там мелькают огромные клешни и челюсти. И теперь она уже понимала, кто это.
В один из переходов Алина увидела, что деревья на соседнем острове теперь обклеены широченным, в несколько метров, слоем чего-то непонятного, больше всего похожего на светло-бурую монтажную пену, превращавшую гигантские папортники в пирамиды с пышной шапкой листьев. То и дело попадались стволы с остатками этой пены, будто ошметками. Они и мелькали в этих лесах, когда путники смотрели на них с обрыва над рекой. Но понимания, что это такое, не появилось.
Ветер становился все сильнее и все оживленнее было движение внизу и сверху — очень сложно было двигаться, не привлекая ничье внимание. Попадались целые лагеря со жрецами — Алина с содроганием увидела на одном таком большой валун, покрытый бурыми подтеками, и еще ускорилась, словно за ней гнались все армии этого мира.
Быстрее, быстрее к дому, прочь из этого жестокого мира, от этих жестоких людей… она неслась так, будто в нее впрыснули живой воды, когда вдруг ее перехватила на одном из папоротников горячая рука и голос лорда Макса попросил:
— Подождите. Нас там увидят.
Она сначала посмотрела на него — бледное лицо, ярко-зеленые глаза, влажная кожа, тяжелое дыхание — эхо ее собственного. Азатем — туда, куда он указывал.
Чет, зависший на ветке выше, тоже смотрел вперед.
Там, метрах в десяти от них, находилось расчищенное пространство, на котором копошились тха-охонги, поднимая пласты земли со стороны сухого канала к уже заполненному. По всей видимости, здесь намечался конец острова, который скоро будет заполнен водой. И никак было не перелететь через этот промежуток — их точно бы увидели и рабочие на тха-охонгах, и жрецы, которые следили за строительством.
— Придется чуть-чуть вернуться, чтобы нас не увидели, и перебираться на соседний остров, — сказал Чет очевидное.
Алина, тяжело дыша, повернула голову к воде — ветки больших папоротников над каналом отстояли друг от друга метров на шесть.
— Мы-то перелетим, — сказал Тротт, словно вторя ее мыслям, — а ты как?
Волосы его тоже были влажными от пота.
— Перепрыгну, — ответил Чет. — А если нет, — он хмыкнул, — переплыву.
Тротт первый перелетел на соседний остров, скрылся в кроне высоченного дерева, из-за облепившей его массы похожего на белую пирамиду, и кивнул Алине. Та в два удара крыльев опустилась ему в руки.
Четери забрался еще выше, легко пробежал по ветке и с разбега прыгнул вперед — но в этот момент ударил порыв ветра, и Алина ахнула, глядя как дракон летит вниз, в темную воду. Он успел сгруппироваться, нырнуть в рукав рыбкой, почти бесшумно.
Наступила тишина.
— Он выберется, — проговорил Тротт. — Главное, что не разбился.
Однако руку на ее плече он сжал до боли.
Алина перевела взгляд в воду. Там что-то бурлило и плескало, затем начало всплывать на поверхность. Алина присмотрелась, зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
На берег неуловимо выбрался целый и живой дракон, перемахнул через сваленные деревья, полез по светло-бурой массе к спутникам, вкалывая в нее клинки. За его спиной в воде бултыхалось штук пять огромных — в три Чета длиной — личинок стрекоз, их рвали другие нимфы.
Принцесса посмотрела на пенистую твердую массу, по которой поднимался Четери, и ей вдруг показалось, что она шевелится. А затем… почти у подножия она вспучилась небольшим пузырем, лопнула, и оттуда выбрался полупрозрачный тха-охонг, размером с автомобиль. Он, подвизгивая и вереща на пределе слуха, жадно начал поедать эту пену, пока по соседству с ним вылуплялись новые — и тут же кидались тоже жрать ее — или соседей, которые недостаточно резво вылуплялись.
— Как удобно, — проговорил Чет с нижней ветки, мотнув мокрыми волосами и бросив взгляд на землю. — Сами себе корм.
— Кажется, я понял, что это такое, — Тротт подал руку дракону. Тот не стал отказываться, принял, подтянулся выше.
— Я тоже, — сдавленно сказала Алина. — Это оотека. У нас на Туре такие откладывают богомолы. Это такой белковый контейнер для яиц, где созревают и появляются на свет нимфы богомолов.
— Так что же… это все вокруг — личиночник? — громко спросил Чет, отжимая волосы и с любопытством наблюдая за вылупляющимися охонгами. Сейчас с верхних слоев оотеки свешивались целые гроздья новорожденных инсектоидов, они цеплялись друг за друга, спускаясь к земле, а вылупление все не останавливалось и казалось, что внизу уже больше сотни нимф. Визг стоял невыносимый.
— Гигантский плодильник. Если считать, что в охонгах смешаны черты муравьев и богомолов, то все становится на свои места, — прокричал Тротт. — Видимо, такие же расположены в других местах империи, а здесь создают новый для обеспечения армии. Здесь и каналы для того, чтобы плодились стрекозы, и острова для охонгов и тха-охонгов. Вот откуда шум, который мы слышим — это тысячи стрекоз и охонгов. Однако, — он кинул взгляд вниз, — нужно поспешить, пока эти красавцы не решили, что мы тоже неплохая закуска.
Для Алины последующее движение превратилось в фантасмагоричную смесь фильма ужасов и научно-познавательной передачи.Путники двигались с кроны на крону, с островка на островок — оказалось, они разделены каналами и поперечно, и на каждом находились разные инсектоиды на разной стадии созревания. Внизу на каждом острове визжали и толпились сотни охонгов и десятки тха-охонгов. Они дожирали остатки оотек, оставляя на коре деревьев жалкие ошметки, рвали слабых и медлительных. Попадались и пустые островки — и Алина видела, как огромный тха-охонг с раздутым подбрющьем странно выгибается, поднимая задние лапы и обвивая ими огромный толстый папоротник почти у самой кроны — и из подбрюшья его идет та самая пена, в которые он укладывает зеленоватые яйца и снова покрывает их пеной. Сколько же способна произвести одна самка? Сотню? Сотни?
Видела принцесса и то, как к воде опустился раньяр с парой жрецов, которые стали выдувать в большие дудки что-то вибрирующее, неприятное человеческому слуху, невыносимое. Алина, перелетая с ветки на ветку, даже начала слышать там своеобразный ритм.
И в этом ритме со всех сторон к жрецам из леса, от воды стали слетаться стрекозы. Они кружили вокруг под звуки этих странных дудок, чуть ли не касаясь друг друга крыльями. Всадник на раньяре с жрецами потянул его вверх — и за ним поднялись стрекозы, и к стае по мере подъема присоединялись все новые и новые, пока их не стало под сотню и прибытие новых не прекратилось — и тогда вся стая полетела за жрецами к равнине.
Видела она и то, как на один из островов, полный уже перелинявших и взрослых охонгов,
спускается на стрекозе богато одетый тха-нор со свитой. Как он, ничего не боясь, встает на берег, — и охонги явно подчиняются его мысленным командам, послушно собираясь вокруг, а он оседлывает одного из них — и вся стая уходит следом по мелководью.
— И ведь все они пойдут к нам на Туру, — сказала принцесса, когда они на пару минут остановились отдохнуть в кроне высоченного папоротника перед очередным рывком. По ее прикидкам они уже скоро должны были дойти до границ плодильника — осталась максимум четверть пути. Крылья от порхания с ветку на ветку ныли, внизу топтались, по всей видимости, несколько дней как вылупившиеся охонги — уже коричневатые, подросшие. — Представляете, сколько их тут? — продолжила она. — Сколько они растут — неделю, две, и затем ведь на Туру? Неужели мы не можем что-то сделать?
— Мы можем дойти до портала, — сказал Тротт. — Это единственное, что мы должны сделать.
Алина посмотрела под ноги, где копошились молодые охонги, упрямо подняла на него взгляд. Чет рядом засмеялся.
— Нет, — проговорил Тротт. И твердо повторил: — Нет, Алина.
— Если уж в потомке Вечного Воина проснулась воинственность… — сквозь смех начал Четери, но не закончил, махнул рукой. — Я хочу это услышать.
— Вы сами видели, как хорошо горят эти папоротники, — зашептала Алина горячо, глядя только на Макса, — и оотеки тоже должны гореть, как хитин у охонгов, и нимфы стрекоз… на нас даже не подумает никто, решат, что занесло от лесного пожара…
Только что она ощущала себя измотанной и слабой, но мысль о том, что нужно что-то сделать, мелькнувшая было и почти ушедшая, вдруг пробудила ее. Усталость словно лавиной смывало горячечным, полубезумным возбуждением. Так много вокруг было опасности, что разум отключался, а инстинкты вопили — уничтожить, сжечь дотла! Она никогда не испытывала подобного — и потому спокойствие Тротта действовало одновременно и раздражающе, и успокаивающе. Раздражающе — потому что ей не хотелось говорить, ей хотелось действовать.
— Вы предлагаете прыгать по островам и поджигать их? — осведомился лорд Макс ровно. — Тогда, когда мы должны как можно скорее попасть на безопасную территорию?
Он словно невзначай взял ее за руку, приложил палец к запястью, считывая пульс, — кожа от его прикосновения в секунду остыла, стало легче дышать, и принцесса выдохнула, вдруг приходя в себя.
— Достаточно будет поджигать папоротники по ходу, — проговорила она уже спокойнее. — Сделать факелы, обмотать вот этим вот, — и она кивнула на ошметки волокнистой белковой массы на стволе, — поджигать и двигаться дальше. Ветер сделает остальное.
— Нет, — повторил Тротт. Взял флягу, протянул ей. — Выпейте.
Четери одобрительно хмыкнул.
— Но почему? — спокойно поинтересовалась Алина после того, как сделала несколько глотков. Возбуждение уходило, и в душе снова воцарялось равновесие. — Мы могли бы хотя бы попробовать. Нам это почти ничего не будет стоить. Если и задержит, то на какие-то минуты.
— Потому что нам осталось идти час, максимум — два, и вы будете в безопасности, — сказал Тротт тихо. — Потому что нужно подходить ко всему с точки зрения разума и приоритетов, а не эмоций. Мой приоритет — довести вас в целости и сохранности до осколка серпа. А затем и до портала.
— Но ведь иногда нужно поддаваться эмоциям, — грустно ответила Алина. И она сама не могла бы сказать, про пожар она или про весь их путь.
— Не в этом случае, — покачал головой Тротт. — Огонь может как отвлечь, так и привлечь сюда внимание, особенно если в придумку с пауками не поверили. Для того, чтобы местные поверили, что пожар перекинулся с уже горящего леса, надо поджигать папоротники с той стороны. Вдобавок сюда идет гроза, — они все посмотрели на иссиня-сизые тучи, которые уже закрыли треть неба, но двигались на диво медленно. — Даже если мы подожжем лес, дождь через несколько часов затушит пожар, и усилия пройдут втуне…
Алина беспомощно взглянула на Четери. Тот понимающе улыбался.
— Сверхцель, — продолжил Тротт тоном, который Алина про себя называла «профессорским». — Всегда нужно помнить о ней и не тратить ресурс на побочные цели. Ну и самое главное — если мы уже завтра выйдем на Туру, этот плодильник перестанет иметь значение, потому что закроются порталы. А если не выйдем, тем более.
— Он прав, — мягко сказал дракон. — Да и ветер дует с равнины нам в спины, нам придется двигаться очень быстро, чтобы не попасть под созданный нами же пожар.
— Я знаю, — проворчала она. — Я все это понимаю… не знаю, что на меня нашло.
— Это красная кровь, — объяснил Четери. — Ты убегаешь, но это претит ей и твоей сути — ведь Воин заповедовал встречать врага лицом к лицу. Потому она требует боя.
— Лучше бы она помогла мне вызвать огонь, — проговорила принцесса, поворачивая руку ладонью вверх. Но, увы, пламени не появилось — хотя на секунду ей показалось, что тело полыхнуло, словно в жилах плеснуло чистым огнем.
Они быстро перепроверили прилегание сумок и ножей в ножнах, чтобы не били по телу, прикрепили фляги на пояса — когда охонги под ногами вдруг сначала замолчали, а затем прыснули в стороны, забиваясь под корни огромных деревьев. Сверху раздался гул, и беглецы все прижались к стволу, наблюдая, как пролетают над каналами, выстроившись в широкую шеренгу, стрекозы с вооруженными всадниками — Алина заметила перекинутые через плечо туринские автоматы и затаила дыхание. Норы внимательно смотрели вниз.
— По наши души, — сухо озвучил очевидное Тротт.
— Скорее всего, — согласился Четери. — Но меня больше интересует, что могло заставить безмозглых инсектоидов так испугаться, чтобы прятаться, — он оглянулся туда, откуда они пришли. — Веди ее вперед, — бросил Мастер через плечо. — Я догоню.
Четери проскользил по кронам на два островка назад — и там издалека заметил бронированные спины невидши, которые неспешно бежали на четырех конечностях от ствола к стволу — по которым ранее убегали Четери, Тротт и Алина. Островки казались опустевшими — младая живность, похоже, не обладала толстокожестью взрослых инсектоидов, и, почуяв запах невидши, инстинктивно пугалась их как нечто, способное убить и сожрать.
Дракон, не теряя времени, понесся обратно — уже по земле, потому что бегал он куда быстрее, чем прыгал по кронам — и только для переправы через каналы он взбирался на деревья.
Тротта с принцессой он догнал через пару островов после того, где он их оставил.
— Невидши, — коротко сообщил он. — Несколько десятков. Идут по нашему следу, в трех островах за нами.
Тротт бросил взгляд вперед — и Чет тоже посмотрел. Бесконечное сплетение ветвей, лиан, мхов. Ни просвета, ни конца гигантского плодильника.
— Мы не успеем дойти, — сказал он. — Нагонят.
— Не успеем, — Четери остановился, прижался к стволу, облепленному высохшими остатками оотеки, пережидая, пока пролетят развернувшиеся обратно раньяры с вооруженными всадниками, которые все так же вглядывались сквозь пышную зелень. Сунул руку в сумку, достал тряпицу с кресалом и трутом, выданными путникам в деревне тимавеш.
— Все-таки огонь? — спросила восстанавливающая дыхание принцесса, и зеленые глаза ее были полны страхом и предвкушением. Повернулась к Тротту. — Вы так убеждали меня, что он не нужен!
— Да, дитя Красного, — ответил вместо Макса Четери, — обнаруживать себя было опасно, но сейчас необходимость выше опасности. Так бывает, когда обстоятельства меняются, и плохое решение становится лучше, чем никакого. Нас и так обнаружат, поэтому нужно задержать их. С этим справится только огонь.
Он черканул острым кремнем по железистому кресалу над слоистым остатком — и он действительно занялся огнем, неохотно, медленно, поверхностно, как шелк. Но чем большую площадь он занимал, тем глубже и сильнее расходилось пламя.
Макс тем временем быстро вырубил толстые, с человеческую руку, сучья из двух высохших огромных листов, упавших на землю, взлетел с ними, сунул в огонь один, передал Чету. Дракон тут же спустился на землю, начал поджигать облепленные шелкоподобными обрывками волокон. Макс сунул в огонь второй сук.
— Вы сейчас летите вперед, — услышал Четери его слова, обращенные к принцессе. Поднял голову — и отвернулся, потому что Тротт склонился к юной супруге так близко, что еще немного — и коснется лбом. — Нам нужно будет перекрыть им и соседние острова, чтобы вынудить передвигаться по воде. Возможно, их там проредят нимфы стрекоз и нам потом, в бою, будет легче. Мы догоним вас. Летите вперед, к безопасной зоне, и не останавливайтесь.
Пропитанные смолой папоротники занимались хорошо — струйки огня, раздуваемые предгрозовым ветром, бежали вверх по стволам, по сухим нападавшим листьям. Задымилась влажная подложка островного леса, стала стрелять смолистыми язычками.
— Хорошо. Дайте и мне огня, — попросила Алина. — Я могу поджигать сухостой по пути!
— Нет, — бросил Тротт. — Это привлечет к вам внимание. Вас обнаружат всадники на стрекозах и тогда за вами пойдет вся оставшаяся на равнине армия, а нам нужно, чтобы они отвлеклись на огонь. Летите так, и не вздумайте возвращаться, понятно? Если вдруг мы не выйдем… ждите сигнала от Александра и как-то сигнализируйте, где вы. Постарайтесь сотворить щит и пролететь к ним. Вперед!
Четери увидел, как он коснулся ее лба быстрым поцелуем и спрыгнул вниз.
— Поджигаешь и летишь за ней, — крикнул дракон.— Я пойду следом, прикрою вас!
Тротт на ходу кивнул, и, подбежав с горящим факелом к краю канала, перемахнул через него. А принцесса послушно полетела вперед.
Вперед, вперед, вперед! С кроны на крону, через каналы… спрятаться от всадников на стрекозах и замереть. Как тяжело дышится…
Тааак… сейчас вот здесь к стволу прижмемся… меня нет, нет, нет… здесь никого нет. А теперь побежала дальше! Только не оборачивайся, Алина, не останавливайся. Не подводи Макса. Помнишь, как ты подвела его тогда, когда тебя схватили?
Внимательнее, дурочка! Кто ж знал, что мелкие охонги так высоко прыгают. Чуть не схватил. Взбесились они, что ли?
Как же бьется сердце. Темно. Туча уже на полнеба, закрыла солнце, гром грохочет так, что не слышно инсектоидов. Или это вечер наступил уже?
Нет, они на самом деле взбесились. То ли из-за наступающей грозы, то ли из-за огня. Ветер дует в спину и уже несет с собой смолистый дым.
Далеко ли огонь? Далеко ли Макс? Только не оглядывайся, не надо, не сбивай темп.
Оглянулась все-таки. Не могу иначе. Может, вернуться? Может, его уже схватили?
Как полыхает… как визжат инсектоиды… жаль их, что ли? Их?
Вперед. Ты должна идти вперед. Делай свою часть работы. Не подводи его.
Он сильный и быстрый. В конце концов, в его сердце находится Черный и он спасет его, если будет смертельная опасность. И Четери справится. Они вдвоем стоят целой армии.
…Как жаль, что я не стою даже одного бойца.
Жди, жди, жди… а теперь броском через канал. Мамочки! Так… запомнить… ох, боги… запомнить, что нимфы раньяров тоже прыгают из воды за добычей, как акулы… чуть ног не лишилась.
Все, все, очнись. Ты жива. Вперед, Богуславская! Потом поплачешь! Вперед, через не могу! Через страх!
Осталось немного, совсем немного… три острова прошла… сколько же их еще?
Снова оглянулась. Пожар полыхает уже стеной, инсектоиды беснуются, валятся в воду, и сколько же там стрекоз… как Максу проскочить?
И Четери, конечно же, Четери.
Они ведь должны были меня уже догнать? Да ведь?
Прекрати! Вперед иди. Вперед, Богуславская. Тебе нужно дойти до осколка серпа. Нужно развязать им руки, чтобы они не подставлялись из-за тебя.
Что это? Неужели последний остров? Да… вот перемычка строящегося канала. За ним не лес даже, а пойменный луг, а уж за ним снова лес. Значит… дальше прямо по лугу до леса, и потом до осколка. Только через канал перелететь. И все. Охонгов под ногами больше можно не бояться.
Стой! Нельзя прыгать. Еще раньяры… ждем. Жди… пока можешь еще один раз оглянуться…
Невидши. Невидши, невидши, невидши… штук шесть… мне и одного хватит… мамочки, мамочки…
Так, взяла себя в руки! Сейчас… раньяры развернутся… у тебя будет несколько секунд… пока невидши на том конце острова.
Сейчас… сейчас… боги… улетайте уже… здесь никого нет… сей-ча-а-ас…
Полетела!
Алина Рудлог перемахнула через канал и, чувствуя ноющую боль в раненом крыле, стрелой полетела над лугом к лесу.
Далеко ли по лесу до осколка? Сколько еще бежать?
Она усиленно работала крыльями — улететь бы как можно дальше, пока не отказали, — и на лету оглянулась.
Пылал, клубился черным дымом жаркий пожар на полнеба, которому осталось пара островов до края плодильника — и ветер гнал огонь вперед, к Алине.
Во все стороны разлетались стрекозы без всадников.
Один из всадников на улетающих раньярах оглянулся, увидел ее и что-то закричал соратникам. Три стрекозы одна за другой стали разворачиваться — но одна отчего-то полетела не за ней, а в сторону равнины. А с острова, с которого она пару минут назад улетела, один за другим прыгали в воду бронированные невидши.
Она почти долетела до леса, когда проклятое крыло снова беспомощно проскользило по воздуху, и ее кинуло вниз, на высокую траву — не было рядом Тротта, который бы поддержал, смягчил падение. Инерцией ее протащило по лугу — и Алина, оцарапанная, порезавшаяся об острые стебли, вскочила и побежала к лесу — туда, где высокая, выше колена растительность не будет мешать убегать. Сердце частило, как заведенное, от дыма становилось все тяжелее дышать — но рука ее легла на нож, и стало спокойнее.
В любом случае, живой она им больше не дастся.
Трава становилась ниже, впереди темными тенями манили папоротники. Алина обернулась — невидши уже вдвое сократили расстояние между ними, и неслись так быстро, что даже опережали всадников на стрекозах.
Сердце билось быстро, но кровь в жилах словно заледенела. В голове звенело от страха, от бессилия, от обреченности.
Вперед, Богуславская. Ты им не противник — но в кронах есть шанс продержаться до прихода Четери. И Макса.
Если они придут.
Опускались сумерки, щедро приправленные предгрозовой теменью. Тротт летел вперед, то и дело останавливаясь и поджигая оотеки на папоротниках, кустарники и подложку на островах. Лучше всего горели сваленные стенами подсохшие деревья по краям каналов — и он поджигал и их, и летел дальше, следом за принцессой, перепрыгивая с острова на остров, перелетая через строящийся канал, чтобы добавить огня, чтобы стена огня была пошире — и смогла остановить невидши.
Их он пока не видел, но был уверен, что встреча вот-вот состоится. Хотя Чет планировал увести выживших в огне за собой — и покрошить по пути как можно больше. Дракон взял на себя поджог островов через каналы справа — чтобы поднять стену огня хотя бы до основного русла реки, оставив Тротту левую сторону: остров, по которому они бежали до обнаружения невидши, второй — между строящимся каналом и заполненным, и пространство за строящимся каналом до тлеющего пожара. Чтобы тварям пришлось постараться, чтобы обойти огонь.
В какой-то момент, когда источников возгорания стало достаточно, а усиливающийся ветер начал работать как гигантский поддув, пламя зажило своей жизнью, заревело, опаляя спину и крылья, и полетело вслед за Троттом, окутывая удушливым дымом, задерживаясь на несколько минут только у каналов. Но и они не становились для него препятствием.
Впереди мелькнуло светлое пятно, и он на мгновение замер — неужели Алина? Решила вернуться? Но нет, это был раскачиваемый ветром большой ошметок оотеки.
— Ей хватит ума бежать вперед, — пробормотал он неслышно. — Хватит дергаться.
Он больше всего боялся снова увидеть ее схваченной. Она должна добраться до безопасной зоны — а он обязан прийти за ней, чтобы завтра провести ее к порталу.
В небесах разворачивалось впечатляющее зрелище — с одной стороны черная туча с фиолетовыми подсветами молний, с другой — подсвечиваемый красным дым. Над головой метался молодняк раньяров, то и дело тройками пролетали наемники, высматривая поджигателей, но пока Тротту удавалось от них прятаться — хотя, видят боги, в сумерках с факелом в руке это было почти невозможно. Он прикрывал его от взглядов сверху крылом.
Инсектоиды орали так, что болели барабанные перепонки. Во всех мирах живые твари боятся огня — и этот не был исключением. Нимфы охонгов сплошняком заполоняли берега островов, топчась у слишком глубокой для них воды, затем, когда огонь подбирался вплотную, в панике начинали сыпаться в воду — и одни перебирались на соседние острова по спинам других. То и дело из воды выныривали гигантские личинки стрекоз, поедая нежданую добычу.
Тротт прошел с огнем уже несколько островов и двигался над каналом, когда вода чуть впереди и сбоку вспухла дорожками выстрелов — а затем сквозь окружающее акустическое безумие пробился стрекот автоматов.
Он выругался. Крыло дернуло — но боли не было, пули прошли сквозь кончик, через верхушки перьев. Пришлось задействовать щит, который он не ставил, чтобы не истощиться раньше времени. От невидши он будет полезнее. Но сейчас деваться некуда.
Щит вдруг получился таким крепким, будто он был не на Лортахе, а на Туре, и ставил его с помощью стихийных умений.
Тротт метнулся вперед, под кроны, кинул в кучу сухих стволов факел — раз обнаружили, поджигать дальше возможности нет, — и полетел вперед, лавируя меж деревьев, над обезумевшими охонгами. То и дело звучали автоматные очереди, от папоротников слева и справа отлетали щепки.
Тротт резко затормозил, пропуская стрекоз вперед, метнулся назад и вверх, выскочив над кронами за хвостами трех раньяров, призвал Дезеиды — и, пока всадники разворачивались, снес голову автоматчику. Тело завалилось назад, обливаясь кровью — Тротт потянулся было к автомату, но он выскользнул из рук убитого, падая в воду… а дальше пришлось нырять вниз, пролетев опасно близко к челюстям развернувшейся стрекозы, потому что застрекотал автомат с другой стороны.
Макс вынырнул сбоку завертевшегося раньяра, подрубил ему крыло — и не успел уйти от судорожного взмаха, полетел вместе с завалившейся стрекозой в воду. Рухнул, поднимая тучи брызг, и, отплевываясь, ничего не видя, уцепился за бьющее туда-сюда крыло, вылетел с ним из воды и тут же махнул крыльями, набирая высоту — вслед за ним цапнули челюстями по щиту две личинки, оказавшиеся рядом.
Щит затрещал, но выстоял.
— Вшииих! — ударили по нему два арбалетных болта — то стреляли иномиряне с оставшейся в воздухе стрекозы. Снизу жутким криком заорал и затих человек, по всей видимости, тоже встретившийся с голодной нимфой.
Макс дернулся вверх — к преследователям, но всадник дернул вырост на шейном сочленении раньяра и тот полетел назад, ближе к подбирающемуся огню, а затем и вовсе вбок, в сторону лагеря на равнине. За подмогой? Тротт было рванулся догнать его, чтобы здесь через минут двадцать не оказалась вся лорташская армия, — но заметил шевеление в воде и увидел, как вдоль дымящихся берегов плывут, поблескивая хитиновыми спинами и высоко, неестественно задрав головы, с десяток невидши.
Он снова выругался и полетел меж островов над каналом дальше. Нужно было догонять Алину. Оглянулся — за его спиной невидши выбрались на берег и тут же понеслись следом с невиданной скоростью. За ними летели стрекозы.
Через минуту он долетел до края острова — и увидел далеко у леса принцессу, к которой неслись несколько невидши и раньяров.
Он бы не успел к ней даже если бы мог здесь выстроить Зеркало — но он все равно рванул вперед.
Четери мчался по ближайшему к основному руслу реки острову — между ним и тем, на котором должен бы был бежать сейчас Макс, находилось каналов семь, не меньше. Позади на соседних островах все горело, и только здесь Четери не использовал огня. Во-первых, здесь остались лишь ошметки оотек — остров оказался пуст, с него явно недавно увели стаю охонгов. А во-вторых и главных, за Мастером сейчас неслись десятки невидши — по земле, по стволам, по кронам. Он выманил их сюда, на чистое от огня пространство, показавшись у канала между уже подожженными островами. Часть из невидши осталась в каналах, покалеченная огромными нимфами, часть не успела пройти по островам до того, как их накрыло пламя… но и тех, кто бежал сейчас за ними, Четери хватало с лихвой.
Они были быстрее него — хотя он мчался как ветер, — и понемногу догоняли. А он выжидал — стая растягивалась на ходу, распадалась на несколько групп, которые было удобно резать по отдельности.
Вот и сейчас он услышал свист воздуха и отпрыгнул в сторону, завертевшись волчком, отбил первый, второй удар страшных лезвий из рук невидши и снес ему голову. И, не ожидая, пока догонят следующие, побежал дальше.
«Используй слабые стороны врага. А сильные — превращай в слабые», — говорил Мастер Фери.
Невидши быстры и сильны, но они почти неразумны и не понимают, что одолеть его можно лишь стаей. Они нападают сразу и очень прямолинейно, со всей мощью, но от них не нужно ждать хитрых движений и неожиданных решений, как у бойцов, у которых ум тоже является оружием.
Четери прыгнул вверх, уходя за спины подобравшихся к нему двух невидши, — они развернулись почти мгновенно, но он был быстрее — и еще две головы покатились на влажную землю. А он снова побежал.
Впереди мелькнула водная гладь канала, Мастер взобрался на ствол — а на соседний как огромный муравей вскарабкался первый из выбегающих на берег невидши, и когда Чет прыгнул через канал, тварь прыгнула одновременно, чтобы сшибить беглеца, нанизав на лезвия, уронить в воду и добить уже там.
Четери в прыжке изогнулся — но все же лезвие на крошечное мгновение коснулось его одежды, вспарывая ткань, — развернулся, рассекая тварь, и свалился в воду у берега. К нему тут же поплыли, несколько нимф — и он в один прыжок перемахнул через стену из стволов и побежал дальше.
Нагоняющие его твари тоже выползли на берег, потеряв пару особей из стаи в челюстях нифм, и понеслись следом. Они подбирались все ближе и все плотнее — и все ближе был тот момент, когда ему придется столкнуться сразу с тремя-четырьмя десятками тварей одновременно. Чем больше покрошит на бегу, тем больше вероятность, что сможет остаться в живых.
Потому что он, конечно, победит их. Но и у Мастеров есть предел.