- Стать портным? Не такое уж это достижение. У Давида большие способности, он должен учиться!
На другой день к нам домой зашел Н. А. Жданов. Мать угостила моего учителя чаем и горячими картофельными оладьями. Попивая чаек, Николай Александрович пытался убедить моих родителей и всю семью, собравшуюся за столом, что я должен продолжать учебу.
Держа обеими руками стакан с чаем, он обвел взглядом всех моих братьев и сестер и, обращаясь к отцу, проникновенно сказал:
- Поймите меня правильно... Вовсе не обязательно, чтобы все ваши дети стали портными... Время сейчас совсем другое. Советской власти нужны грамотные и образованные люди, особенно выходцы из трудовых семей. А Давид паренек с головой. Он по натуре активен, полон энергии. Не зря товарищи выбрали его секретарем комсомольской ячейки. Не обрубайте крыльев своему сыну. Пусть летит, он вырастет орлом!
На другой день я отвез свои документы в Новозыбков, в среднюю школу номер один.
Несмотря на большие трудности, школу я все же закончил. О возврате в Святск не могло быть и речи. В 1929 году я попытался поступить в Гомельский железнодорожный институт, но получил двойку по математике. Не теряя времени, забрал документы и безбилетником добрался до Москвы.
Поступить в вуз мне так и не удалось, но особенно не переживал из-за этого. За дни пребывания в Москве я убедился, что человек здесь не пропадет. Случайно встретил земляка - бывшего секретаря Новозыбковского уездного комитета комсомола Бардадына. В Москве он работал в Краснопресненском райкоме комсомола. Бардадын сунул мне в руку пятирублевку и дружелюбно сказал:
- Наведывайся ко мне. Работой мы тебя всегда обеспечим.
И он сдержал слово.
По путевке Краснопресненского райкома комсомола я стал работать в Мосстрое. Так началась моя трудовая жизнь.
Работал с удовольствием. Сначала с утра до вечера таскал наверх по шатким лесам "козу" с несколькими десятками кирпичей. Потом стал бригадиром землекопов, затем возглавил бригаду, о работе которой писала "Комсомольская правда". Вечера проводил в библиотеке имени Гоголя на Красной Пресне. Времени хватало на все, и я твердо верил, что смогу стать литератором, о чем мечтал еще в школе.
В тридцатом году мне исполнилось двадцать. Вскоре меня выбрали депутатом райисполкома от Красной Пресни. В том же году был принят кандидатом в члены Коммунистической партии.
В один из зимних дней меня вызвали в Краснопресненский райком партии, который находился тогда на Миусской площади. Партия направляла в сельскую местность пятьсот коммунистов-москвичей с задачей улучшить работу на селе. Я оказался в числе тех, кому было доверено заниматься этим важным делом.
- Поезжай, товарищ Драгунский. Мы доверяем тебе, - напутствовал меня секретарь райкома.
На другой день я отправился в путь, в деревню Ахматово, Молоковского района, Калининской области, лежащую в пятидесяти километрах от ближайшей железнодорожной станции Красный Холм.
Многие мои ровесники, наверное, помнят, какие это были тяжелые годы, особенно в деревне, как слабы и немощны были только что организованные колхозы.
И все же настал радостный день - 7 мая 1931 года, когда крестьяне деревни Ахматово начали посевную.
Через год меня выбрали секретарем партийной организации, в которую входили коммунисты шестнадцати окрестных деревень. Большая ответственность легла на мои плечи. А мне было тогда только двадцать два года.
Зимою тридцать третьего года я был призван в Красную Армию. Поскольку я закончил среднюю школу, предстояло служить только год. Таков был в те времена закон.
Я был уверен, что, когда отслужу, передо мною распахнутся двери Московского университета или института, который облюбую. В армии я числился в передовых, и командиры охотно дали бы хорошую характеристику. Но судьба сложилась иначе.
Летом наша часть стояла в лагере под Минском, в Красном Урочище, на том месте, где теперь находится Минский автомобильный завод. Утром - мы еще не успели закончить упражнение по физкультуре - прибежал запыхавшийся солдат и выпалил одним духом:
- Раз-два, и не задерживаться ни на минуту! Командир четвертого стрелкового полка Бобков приказал, чтобы ты немедля явился к нему!
В домике у Бобкова находился комиссар полка Медведев. При моем появлении он поднялся и сразу обратился ко мне:
- Мы хорошо знаем вас. Знаем, что вы были добросовестным рабочим, что справились с заданием в деревне. А потому решили послать вас учиться в Саратовскую бронетанковую школу.
В первую минуту я не совсем понял, о чем идет речь: всеми своими мыслями находился уже в Москве. И почему вдруг встал вопрос о бронетанковой школе? Но, как всегда в трудный момент, я вспомнил слова матери: "Не бойся трудностей. И никогда не пытайся переложить свое бремя на плечи других". Сразу все встало на свои места.
Помолчав с минуту, я бодро выпалил:
- Когда надо ехать?
Комиссар, сидевший рядом с командиром, глянул на него.
- Завтра, - как-то просто, по-отечески ответил комиссар и, заглянув в бумаги, лежавшие на столе, добавил: - Поедете не один. Я назначаю вас парторгом. Вы повезете в училище сто человек. Перед выездом получите все необходимые документы. Желаю успеха.
На следующий день будущие курсанты сели в поезд Минск - Саратов, который доставил нас в военную школу, ставшую затем для каждого вторым домом.
Три года, с 1933 по 1936, мы день за днем знали лишь танкодром, машины, полигон, лабораторию, классы. Свободного времени было мало. С мечтой стать литераторам было покончено.
Седьмого ноября 1936 года в актовом зале Саратовской бронетанковой школы состоялся первый выпуск питомцев. Сто молодых лейтенантов-танкистов застыли в торжественном ожидании. Начальник училища полковник Шипов зачитал приказ Народного Комиссара обороны СССР Климента Ефремовича Ворошилова. Мы знали, что курсантам, закончившим училище по первому разряду, представлялась возможность выбора места дальнейшей службы. Более сорока человек оказались такими счастливчиками. К их числу относился и я. Мы с особым нетерпением ждали распределения, ибо каждый заранее наметил что-то конкретное. Я, например, видел себя в танковой бригаде имени Кастуся Калиновского. И вдруг услышал: "Лейтенант Драгунский Давид Абрамович направляется командиром танкового взвода в Дальневосточный военный округ".
После команды "Вольно!" выпускники окружили комиссара училища Муркина и засыпали его вопросами.
Комиссар понял озабоченность выпускников, ибо мудро предвидел, что такая новость нас очень удивит.
- Таков, ребята, приказ наркома обороны. Лучших курсантов не случайно направляют на Дальний Восток. Там пахнет порохом...
В новогоднюю ночь я и четверо моих товарищей - Володя Беляков, Андрей Барабанов, Вячеслав Винокуров, Павел Жмуров высадились на глухой дальневосточной станции.
Утром 1 января 1937 года началась наша служба на Дальнем Востоке. О том, как она проходила, я уже рассказал...
Минуло десять лет. По тому самому тракту, который привел меня зимой 1931 года в деревню Ахматово, Молоковского района, Калининской области, я ехал теперь на фронт. Маленький зеленый автобус, словно живое существо, фыркал, расплескивал лужи, ускорял ход, торопясь к цели.
На следующий день мы оказались в ржевских лесах.
Встреча с Полем Арманом
Недалеко от Ржева, в сосновом бору, на высоком берегу Волги, располагался дом отдыха, окруженный высокими смолистыми соснами. Волга тут узкая и течет медленно. Деревья отражаются в воде, и кажется, река течет вдоль черного ветвистого забора. Война еще не задела своими когтями этот живописный уголок.
На левом берегу беззаботно играли ребятишки, то и дело нырявшие в воду. Мы последовали их примеру. Вот уже два часа не является наш командир полка Василий Андреевич Григорьев. За это время мы успели всласть накупаться. Вода вернула нам силы. От ночной усталости не было и следа. Начальник штаба Федоров ехидно издевается надо мной и Коткиным:
- Ну, комбаты, здорово вас приняли: танков не дают, никуда не вызывают, даже барабанным боем не встретили.
- Судя по всему, нас не ждали здесь, - медленно процедил сквозь зубы капитан Коткин.
Мы одеваемся, покидаем берег реки и довольно уныло направляемся к трехэтажному зданию, в котором расположился штаб формирующихся частей. Еще издали замечаем бегущего нам навстречу Григорьева.
- Ну, хлопцы, хватит бездельничать, живо за работу! Нам предстоит сегодня сформировать отдельный танковый батальон и ночью отправить его на фронт.
Бодрое, приподнятое настроение Григорьева немедленно передалось и нам.
- А как с нашим полком?
Григорьев махнул рукой: