В условиях низких температур, сами знаете, большую трудность представляет подготовка и запуск двигателей. Организуем ночные дежурства технического состава. Дежурный техник эскадрильи по очереди запускает и прогревает все двигатели. Так обеспечиваем постоянную, круглосуточную боевую готовность материальной части.
Кроме боевых вылетов, проводим большую работу по совершенствованию своих знаний и обмену боевым опытом. У нас крепкая дружба с местным населением, комсомольцами. С лекциями и докладами выступают в местном клубе наши политработники, агитаторы, комсомольцы, экипажи, отличившиеся в боях.
Вот вкратце такова история полка, наша фронтовая жизнь.
С большим интересом и вниманием выслушали мы, необстрелянные юнцы, рассказ Ивана Кореня, бывалого штурмана. Многому нам ещё надо учиться у наших боевых товарищей. Как-то пройдет наш первый боевой вылет?
Морозным утром капитан Сурай на аэродроме собрал свою эскадрилью. Представил личному составу каждого из нас, вновь прибывших, и скомандовал:
— Разойдись!
Капитана Сурая вызвали на КП. Техники и оружейники стали готовить самолёты, а лётный состав в ожидании боевой задачи разместился в землянке.
Затопили печку, сидим, обмениваемся первыми впечатлениями.
— Комэск, видать, суров, — раздумчиво говорит Павел Старцев. — На разговоры скупой.
— Да, к нему прежде, чем обратиться, десять раз подумаешь, — замечает Евгений Мыльников.
— Командир у нас дело свое знает, порядок любит, — говорит нам лётчик Саша Гуржиев, такой же высокий и чернявый как комэск. — Лётчик он отважный и мужик что надо. С ним хоть в огонь и в воду.
Через полчаса в землянку пришли командир эскадрильи и штурман эскадрильи. Все разом затихли в ожидании приказа.
Капитан Сурай сел к столу.
— Получена боевая задача, — объявил он. — Группу — восемь самолётов поведет экипаж Раубе — Гуржий. Прошу достать карты. Цель — танки на западной границе деревни Орловка-Ивановка. Боевой расчет старый. Штурман продиктуйте уточнение линии боевого соприкосновения.
Экипажи придвигаясь ближе к свету лампы, зашелестели картами, нанося уточненные данные линии фронта. Капитан Сурай окидывает коротким взглядом улетающих на боевое задание и говорит:
— Через пятнадцать минут по самолётам. Запуск и выруливание по зеленой ракете. Я пошёл на старт.
Вскоре землянка опустела. Проводив взглядом взлетевшие самолёты, мы, новички, возвратились назад и занялись изучением района полётов.
А вечером в хату, где мы разместились, зашел капитан в меховом комбинезоне.
Мы вскакиваем:
— Сидите, сидите! — говорит он, проходя ближе к столу и снимая шапку.
— Узнаю в пришедшем рослого, под стать командиру эскадрильи, человека, который рядом с капитаном Сураем молча стоял перед строем, переводя изучающим взгляд с одного лётчика на другого.
— Комиссар эскадрильи, — представился он. — Фамилия — Лещинер, зовут Зиновий.
Положив шапку на стол, вынул кисет и стал набивать трубку. Старцев выразительно посмотрел на трубку и подмигнул Мыльникову.
— Закуривайте, — комиссар протянул кисет. — Вот только бумаги не держу.
Ребята скромно взяли по щепотке табаку. Мыльников оторвал кусок газеты и свернул цигарку толщиной в палец.
— Что бы и на завтра хватило, — пояснил он ребятам.
— Берите, берите, — дружелюбно подбодрил комиссар нашего нахрапистого дружка. — У меня ещё есть пачка "Звезды".
Он высек огонь из зажигалки, протянул ребятам, потом стал раскуривать трубку. Пока он это делал, я поближе рассмотрел его. Интеллигентное лицо, спокойное, доброе, изрезанное легкими морщинками. Голубые, словно незабудки, глаза. Мягкая улыбка с ямочками около полных губ. Было в комиссаре что-то далекое, штатское и вместе с тем близкое, словно мы знаи его всю жизнь.
— Будем знакомиться! — сказал он, сделав глубокую затяжку. — Начнем с вас, — указал он на Павла. — Расскажите, пожалуйста о себе.
Младший лейтенант Старцев. 1920 года рождения. Работал на Уралмаше. Окончил, как и все мы Пермскую авиашколу. — Павел кивнул на сидевших ребят.
— Родители ваши где?
— Детдомовский я…
— Ясно. А вы откуда? — обратился он к Мыльникову.
— Из Омска я.
— Сибирь-матушка, — заметил комиссар. — Широка и богата, как вся наша страна, и также сильна.
Он сделал глубокую затяжку и закашлялся.
— А что отступали мы долго, так ведь немец пока сильнее нас. Напал внезапно.
— Силу немалую скопил… — включился в разговор Старцев.
— Совершенно правильно вы говорите, — согласился со Старцевым комиссар и потянул трубку. — Почти всю Западную Европу Гитлер ограбил, заставил гнуть спину на войну. Только просчитался он сильно. Россия ему не Бельгия и не Голландия… А главное — Советская Россия. Не внял советам Бисмарка, предостерегавшего немца от войны с Россией.
Мы слушаем комиссара, а он продолжает:
— Территория у нас огромная. Никакая молниеностность нам не страшна. Нынешняя война — это война длительная. Это, если хотите состязание двух систем — социалистической и капиталистической. Войну, что марафонский бег, выигрывает тот кто мобилизовал волю, сохранил ритм дыхания и на весь путь рассчитал свои силы. Силы у нас есть. Воля к победе у народа огромная, его морально-политическое единство крепко, как гранит. Мы обязательно победим, друзья мои! Может не всем придется пройтись по парадному ковру победы, но мы победим: иначе быть не может.
Мы согласны с комиссаром. Он замолчал, окинул нас задумчивым взглядом и убежденно сказал:
— Да, да, мы разгромим врага! Вот прочтите на досуге. — Он вынул из кармана, положил на стол брошюру с докладом И. В. Сталина "24-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции". Здесь все сказано. Задачи четко сформулированы.
Комиссар подкрепляет свои слова легким постукиванием ладони о стол и смотрит на лампу, вокруг которой кружатся синие нити табачного дыма. Мыльников нарушает короткую паузу:
— Можно вопрос, товарищ комиссар?
— Конечно можно. — У улыбчивых губ комиссара появились обескураживающиеся ямочки. — Отчего ж нельзя? Спрашивайте. Если смогу, то отвечу сейчас. Если нет, то завтра или послезавтра.
— Вы вот здорово обо всем толковали, о нас все узнали…
Мыльников стеснительно прервал речь.
— Говорите, говорите, пожалуйста, — подбодрил его комиссар и опять дружелюбно улыбнулся.