31 декабря. 28 боевых вылетов.
Полк постоянно пополнялся новыми лётчиками и новыми машинами. Время очень горячее, напряженное. За новыми самолётами самим летать некогда, их пригоняют лётчики-перегонщики.
Майор Кондратков придерживает меня, с неохотой отпускает на задания.
— У тебя больше двухсот вылетов, — говорит он. — Пусть другие полетают…
Просидел неделю на земле и восстал. Пошумел он было немного, но все же доводы мои выслушал:
— Вы хотите сохранить меня? А получается наоборот…
— Как так наоборот?
— Конечно, наоборот, — поддержал меня майор Провоторов.
— А идите вы все к чертовой бабушке! — нахмурился майор Кондратков. Учить меня ещё будете…
Он стал ходить по комнате. Потом сел за стол и глухо сказал мне:
— А ну, доказывай свою правоту!
— Если неделю не летаешь, то нет прежней уверенности. Отвыкаешь от огня. Земля расхолаживает. В бой идёшь, как новобранец. Так модно скорее концы отдать…
Майор Провоторов в упор смотрит на командира полка, чувствую, он за меня. А командир полка задумчиво кивает в мою сторону:
— Пожалуй, прав…
Вижу, что он склоняется, и пускаю в ход его же аргумент:
— Если буду летать наравне со всеми, то и потерь среди молодых лётчиков будет меньше. Сами-то вы, как и все, летаете… Ведь у кого больше ста вылетов, те погибают очень редко, при каких-нибудь чрезвычайных обстоятельствах. А гибнут ребята, у кого меньше десяти-двадцати вылетов…
Майор Кондратков молчит в раздумье, потом говорит:
— Ладно, убедил, все-таки, черт. Потери среди молодых в самом деле есть…
— Много потерь, — уточнил, как всегда прямолинейно, майор Провоторов.
— Утром полетишь на задание.
Майор Кондратков стал, как и прежде, посылать меня наравне с другими лётчиками полка в боевые полёты.
Напряжение в полку растет с каждым днем. Часто вылетаем на помощь наземным войскам, штурмуем отступающего врага. И почти из каждого боевого вылета кто-нибудь не возвращается домой, главным образом экипажи новичков, недавно пополнившие полк.
Экипаж Чемеркин — Борейко не вернулся с задания. Подбиты зенитным огнем над целью. Самолёт загорелся и упал в районе высоты 194,0, неподалеку от населенного пункта Эден. На четвертые сутки экипаж пешком пришел в полк.
А несколько позже экипаж Митрохович — Журко, летавший утром в группе из шести самолётов, тоже не пришёл домой. Лётчик и воздушный стрелок возвратились в часть в тот же день к вечеру.
Младшие лейтенанты Анатолий Чемеркин и Иван Митрохович — два закадычных друга, два изобретателя. В полк прибыли они полгода назад. Имели достаточно хорошую летную подготовку, находились долгое время в тылу, в резерве Главного командования.
Это были грамотные, стойкие и безукоризненно воспитанные ребята. С собой они постоянно возили два чемодана с разными деталями, моторчиками, проводами, инструментом. Была у них изобретательская жилка. Всё свободное от полётов время что-то мастерили. В полку прошел даже слух, будто придумали они новую бомбу замедленного действия.
В Венгрии ребята обнаружили неподалеку от аэродрома кучу мелких трофейных осколочных бомбочек со взрывателями. Немцы в спешке побросали.
Задумали ребята обезвредить бомбочки. Забрались в воронку от большой бомбы, чтобы не попасть под осколки, и давай выбрасывать бомбочки по одной из своего укрытия. Так все бомбочки и "обезвредили". Только никому из начальства доложить не догадались.
Поднялась такая канонада, будто враги перешли в наступление. Вызвал ребят командир полка. Стоят они навытяжку, притихли. А майор ходит мимо из угла в угол, шумит грозно:
— Отошлю в штрафную роту, к чертовой бабушке! Будете знать тогда кузькину мать… Нашли, чем забавляться, как безголовые мальчишки…
Пошумел-пошумел майор Кондратков отошел немного и уже спокойно говорит:
— Ладно, чтобы это было в последний раз. Понятно? Идите в строй!
Когда ребята ушли, майор Провоторов задумчиво сказал: — А что с них взять, они ведь ещё пацаны…
Майор Кондратков на это ответил:
— Хорошо, что руки-ноги целы остались. Изобретатели… — И после минутного молчания с доброй усмешкой добавил: — А молодцы все же, черти! Бомбочки обезвредили. А? Неровен час, кто-нибудь из населения по незнанию подорвался бы ещё…
Беспокойное выражение лица командира полка сменилось доброй, отеческой улыбкой.
Полк перебазировался на аэродром близ населенного пункта Кишкунлацхаза. Здесь у мены был, пожалуй, самый неудачный боевой вылет за все годы войны.
Наземные части по-прежнему стремительно наступали. Мне было поручено вести группу в 18 самолётов в район западнее Будапешта и приказано:
— Бить по танкам противника!
Прилетели в заданный район. Вижу танки. Один от другого в 50-100 метрах. Неожиданно вспомнилось, под Гизелем танки стояли впритык, а здесь рассредоточены, замаскированы. И ещё мешает густая дымка. Цель обнаружил с опозданием. С ходу поразить уже нельзя. Надо делать новый заход.
Вокруг тишина.
"Не торопись сбрасывать бомбы, — говорю сам себе. — Зениток не видно, истребителей тоже… "
Завожу четверки на второй заход. Не успел развернуться на 180 градусов как воздушный стрелок докладывает:
— Справа большая группа самолётов!
Вижу ходят кругом, стреляют из пушек по земле.
Пока их рассматриваю, воздушный стрелок докладывает:
— Чужие истребители, штук пятьдесят!
Отчетливо вижу самолёты противника. Штук тридцать "фокке-вульфов" и штук двадцать "мессеров".
Покачиваю крыльями и сбрасываю бомбы по немецким танкам. За мной повторяют маневр ведомые.