Деваться некуда. Нас атакуют. Истребители отвлекают на себя половину самолётов противника. Остальные самолёты врага пошли на нас.
Густая дымка не позволила замкнуть оборонительный "круг". Идем колонной пятерок и четверок. Ведем оборонительный бой. Последующая группа прикрывает предыдущую. Однако последнюю четверку обороняют только стрелки.
Сбиваем четыре "мессера". Но и наши восемь штурмовиков не возвращаются с задания.
Чрез два дня пять из восьми экипажей пришли благополучно в полк. Два экипажа — Балакина и Колобкова погибли. Лётчик третьего экипажа Филлипович вернулся один без воздушного стрелка Грехнева, он погиб.
Плохо, очень плохо, когда ведущий группы приходит на свой аэродром, понеся такие большие потери.
Тяжело переживаю гибель своих товарищей и общую неудачу вылета. По деталям разбираю полёт. Если бы увидел раньше цель, то сбросил бы бомбы с первого захода. Потери могли бы быть, но не такие большие. Если бы сразу освободился от груза, как только увидел самолёты противника, и уходить побыстрее, потери были бы меньшими, но тогда осталось бы невыполненным боевое задание. А приказы нас научили выполнять. Приказ есть приказ…
Вместе с майором Кондратковым анализируем этот чрезвычайно тяжелый случай.
— Ты, наверное, на рожон полез?
Майор недовольно буравит меня взглядом.
— На рожон не лез, но так получилось…
— Говори все по порядку, как было!
Докладываю командиру полка в мельчайших подробностях. Он нетерпеливо выслушал, а потом сказал:
— Как увидел немцев, сбросил бы бомбы и уходил домой! Урон тогда был бы меньший. Потерять два экипажа и восемь машин…
Майор Кондратков нервно ходит по комнате. А я виновато молчу. Он раздраженно говорит:
— Ещё не хватало, чтобы и сам погиб. Что бы мне сказал командир дивизии?
Я по-прежнему виновато молчу. Он, раскаляясь, продолжает:
— Молчишь?! А он сказал бы, что, мол, второго Героя в полку потерял… Наказать бы вас всех, к чертовой бабушке!
"Тяжелее наказания, чем гибель товарищей, не придумаешь"…
… Однажды, это было в Венгрии, майор Кондратков сообщил нам, словно уже наступило мирное время:
Сегодня вылетов не будет. Выходной день с разрешения вышестоящего командования. Пускай товарищи побывают в округе, посмотрят на заграничную жизнь.
Мы с Женей никуда не поехали.
— Поедим, как люди в столовке, — сказал он. До чертиков надоели эти термоса.
Ясный, солнечный, тихий, как будто и в самом деле, довоенный выходной день. Сидим в столовой. Никуда не торопимся.
Вдруг открывается дверь, и к буфету идёт какой-то старший лейтенант. Остановился к нам спиной. Женя громко с улыбкой говорит:
— А где-то я видел эти уши…
Старший лейтенант оборачивается. Его лицо расплывается от радости. Он опрометью кидается к нашему столу.
— Сашка! — вскрикивает в один голос с Женей. — Откуда? Живой?!
Неожиданная и потрясающая встреча. Это был штурман Саша Иванов — воздушный стрелок командира полка гвардии подполковника Зуба.
Кидаемся в объятья.
— Рассказывай, Сашка!
— Помните был приказ прорвать "Голубую линию"?
— Ещё бы. Этот орешек!
— Гибель Николая Антоновича разве забудешь?.
— Вот и я об этом. Летим мы. Все нормально. Скоро цель. Вот-вот, думаю, он скажет, как всегда спокойно: "Внимание, внимание! Подходим к цели!"
Вдруг машина содрогнулась и повалилась на крыло, как неуправляемая.
Я кричу:
— Николай Антонович!
В наушниках мертвая тишина.
— Николай Антоныч?!
Самолёт стремительно идёт к земле. Страшный взрыв выбрасывает меня из кабины. Дергаю кольцо парашюта. Он не успел раскрыться. Перед глазами мельтешит земля. "Ну, думаю, конец". Рухнул на землю.
Очнулся в лагере для военнопленных.
Пришли два эсэсовца. Сначала запугивали. Потом пытали. Отлежался от побоев и говорю: "Да, я воздушный стрелок командира полка, солдат Красной Армии, а больше от меня никаких сведений не ждите. То, что мы вас рано или поздно разобьем, это сами знаете… А больше ничего не скажу, хоть убейте… "
Пытали, гады, ещё несколько раз. А потом вдруг бросили. Видно, не до меня им, сволочам, было. Наши начали наступление.
Повезли в наглухо закрытых телячьих вагонах куда-то на запад.
Едем по Польше. Охраняет фашист с автоматом. Пристукнули, сломали решетку и стали выпрыгивать из окон вагона. Все двадцать два человека ушли. Пересидели в какой-то деревушке у поляков. Снабдили они нас одеждой и поддерживали едой. Не выдали. А тут вскоре наши начали наступление. Мы к своим. Прошли мы всякие проверки, ну, как обычно в этих случаях. Узнали, что я из авиации и отправили в летную часть. С ней и дошел до Венгрии.
— Что с Николаем Антоновичем?
— Не знаю, братцы наверно погиб. Когда меня выбросило из кабины, не помню. Очнулся, смотрю, земля бежит перед глазами… Рванул кольцо. Очнулся уже в лагере. Наверное, сознание потерял от удара.
… Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, охватывая Будапешт, быстро продвигались и замкнули кольцо далеко западнее города. Немецко-фашистская группировка оказалась окруженной в Будапеште.
Враги поспешно оставляют восточную часть города — Пешт и устремляются в западную часть — Буду.