Подтянув от Армавира и Невинномысской свои резервы, красные стали нажимать и на Беломечетинскую. Со стороны Минеральных Вод они взяли уже Суворовскую, частью сожгли ее и завязали упорные бои с терскими казаками, защищавшими под начальством полковника Скобельцына, с мужеством отчаяния, уже второй месяц, почти без патронов, станицу Бургустанскую. Я тотчас же послал, сколько мог, патронов бургустанцам и просил их продолжать оборону в ожидании помощи от меня.
Терцы уже восстали и, образовав в г. Моздоке Крестьянское народное правительство, с Георгием Федоровичем Бичераховым во главе, вступили в бой с большевиками. Они снабжались оружием, снарядами и патронами от генерала Лазаря Федоровича Бичерахова, занявшего г. Петровск и владевшего Каспийским морем. Тем временем рассылаемые мною всюду эмиссары подымали станицы Баталпашинского отдела, с энтузиазмом восстававшие одна за другой и высылавшие свои отряды в Баталпашинскую. Таким образом, я имел обеспеченный в случае неудачи тыл, ибо граница с Грузией была открыта для меня, вследствие того, что казаки завладели Клухорским и другими горными проходами. Равным образом в моем распоряжении были и выходы в Сочинский округ.
Теперь передо мною стояла альтернатива: или ударить от Беломечетинской в тыл красных, сражавшихся с Добрармией у Невинномысской, или, бросив Баталпашинский отдел, проникнуть в Лабинский и, подняв его, нажать затем на Армавир и облегчить, таким образом, движение генерала Покровского с 1-й Кубанской дивизией из Майкопского отдела и генерала барона Врангеля с 1-й конной дивизией,[142] или же войти в соединение с терцами, облегчив этим им восстание. Первая задача была легче всего осуществима, но для решения ее, как и задачи второй, нужно было иметь артиллерию и патроны; у меня же не было ни того, ни другого. Поэтому я решил пробиваться к терцам, где мог достать вооружение и амуницию, а затем уже приступить к решению других задач. С другой стороны, было весьма трудно вывести казаков из своих земель; в случае если бы это потребовалось, с непосредственной целью соединиться с их ближайшими братьями терцами, они пошли бы охотно.
Я поручил начальнику Баталпашинского отдела, войсковому старшине Косякину, организовать территориальные войска и держать фронт в сторону Невинномысской, себе не поставил очередной целью овладеть Кисловодском или Ессентуками для соединения с командующим терскими войсками, полковником Владимиром Агоевым и ротмистром Серебряковым-Даутовским,[143] успевшим поднять против большевиков всю Кабарду. 12-то сентября я выступил в Бекешевскую, имея в своем отряде 1-й Партизанский конный полк в составе шести сотен и 6-й и 12-й пластунские батальоны; 1-й и 2-й Черкесские конные полки и Карачаевский конный полк[144] были мною оставлены в районе станиц Баталпашинской и Отрадной.
В Бекешевскую я прибыл 12 вечером и был встречен с энтузиазмом. Там присоединил к себе 2-й Хоперский полк. Переночевав в Бекешевской, мы двинулись в станицу Бургустанскую, куда прибыли в 9 часов вечера 13 сентября. Печальное зрелище представляла эта станица. Церковь была сожжена, многие дома лежали в развалинах. Множество казаков было расстреляно большевиками или погибло в боях. Горестный плач овдовевших казачек и осиротелых детей смешивался с восторженными криками приветствовавшего нас населения.
Я построил свой отряд на площади и просил духовенство отслужить нам напутственный молебен. Затем подарил станице 5 пулеметов. Восторгам жителей не было конца. Затем я поздравил войско с походом. Казаков-суворовцев, в количестве 300–400, послал выбить большевиков из их станицы, с тем чтобы по выполнении задания они опять присоединились к отряду. Сам же, взяв с собой всю конницу и присоединив к себе бригаду волжцев Скобельцына, около 12 часов ночи выступил в сторону Ессентуков.
На рассвете 14 сентября мы приблизились к станице Ессентукской. 1-й Волжский полк[145] я послал атаковать станицу Кисловодскую; 2-й же Волжский полк,[146] под командой войскового старшины Менякова, состоявший преимущественно из казаков станицы Ессентукской, двинул на эту станицу. Полк, приблизившись незаметно, по пушечному выстрелу в конном строю атаковал занятые красными окопы. Встреченный сильным огнем, полк врубился, однако, в окопы. Большевики обратились вспять. При этом было захвачено одно орудие и около ста снарядов. Однако вместо преследования врага казаки рассыпались по своим хатам, чтобы проведать близких. Ободренные этим красные, засев в домах у парка, открыли бешеный огонь по. станице и расстреливали, как куропаток, сражавшихся поодиночке казаков. Много их, в том числе и войсковой старшина Меняков, было ранено. Казаки стали отступать из, станицы. Я бросил в поддержку к волжцам, в конном строю, 2-й Хоперский полк. Он доскакал до самой станицы, но встреченный сильнейшим огнем и потеряв убитым своего доблестного командира, войскового старшину Бреуса, отхлынул в беспорядке назад, увозя, однако, взятую в бою пушку и труп своего командира.
Со стороны Кисловодска появились два бронепоезда и открыли по нас артиллерийский огонь. Есаул Трепетун, с одним-единственным орудием, вступил с ними в перестрелку. Первым же выстрелом, попавшим в вагон с огнестрельными припасами одного из броневиков, он взорвался на воздух. Устрашенный этим второй броневик поспешно вышел из сферы нашего огня и открыл издалека по нас огонь тяжелой артиллерией. В это же время Партизанский полк занял вокзал. Обнаружив там большие склады товаров, партизаны занялись грабежом их, рассыпались и вышли из рук начальства.
Подвезенные незаметно со стороны Пятигорска несколько эшелонов большевиков атаковали их и выбили с вокзала. Таким образом, элемент внезапности был утерян; приходилось все начинать сызнова. Гарнизон Ессентуков, значительно усиленный и ободренный удачей, представлялся серьезным противником. Тогда, продолжая демонстративную атаку Ессентуков, я решил обратить удар на Кисловодскую, откуда командир 1-го Волжского полка еще не присылал донесения. Оставив для действия против Ессентуков 2-й Волжский полк и подошедший по взятии своей станицы дивизион суворовских казаков и приказав им, кроме того, охранять Бургустанское направление от возможного со стороны красных покушения, я двинулся к Кисловодску со 2-м Хоперским полком, командиром которого назначил теперь только что явившегося из карачаевских аулов, где он скрывался, лихого полковника Беломестного.[147] Оказалось, что 1-й Волжский полк успел взять станицу Кисловодскую и даже уже произвел в ней мобилизацию.
К моменту подхода остального моего отряда, 15 сентября утром, гарнизон города капитулировал. Здесь было взято нами 3000 пленных, 2 исправных орудия, 2500 винтовок до 200 000 патронов и освобождено большое количество офицеров. Захвачен был также целый ряд комиссаров, с которыми было поступлено со всей строгостью законов. Мобилизованных казаков станицы Кисловодской я влил в 1-й и 2-й Волжские полки. Многочисленное освобожденное в Кисловодске офицерство вошло в местный офицерский полк.[148] Оружия опять стало не хватать.
Для связи с полковником Владимиром Агоевым я выслал в аул Кармово (кабардинский — единственный враждебный нам — аул) Партизанский конный полк. Встреченный недружелюбно кармовцами, полк занял аул после небольшой перестрелки; из Кармова в станицу Мариинскую, где находился штаб Агоева, был выслан дивизион партизан. Он был восторженно встречен агоевцами и вскоре вернулся ко мне обратно, привезя с собою от Агоева два орудия со снарядами, винтовки и патроны. Тут необходимо упомянуть, что еще раньше, при движении моем к Кисловодску, ко мне прибыл разъезд от Агоева и привез 20 000 патронов, что и дало мне возможность овладеть Кисловодском, ибо после боя под Ессентуками у меня почти совсем иссякли патроны.
В Кисловодске мною была захвачена мощная радиостанция стационарного типа. Я приказал переделать ее в передвижную, что и было исполнено радиотелеграфистами в трехдневный срок, причем, однако, радиус действия ее сократился до 300 верст; этого, впрочем, было вполне достаточно для меня. Я связался по радио со штабом генерала Деникина и донес ему о взятии мною Кисловодска, поднятии Баталпашинского отдела и связи моей с восставшими, под начальством Агоева, терцами. Получив позже возможность сноситься шифром, я донес, что по окончании организации ударю в тыл большевикам, сражающимся против генерала Боровского. В ответ на это я получил по радио выговор от генерала Деникина за неисполнение директивы. Что это была за директива, которую я якобы не выполнил, не знаю и до сих пор; никакой директивы я от штаба Добрармии не получал, и вообще на все мое предприятие там смотрели как на авантюру, обреченную на неудачу. От Кубанского атамана тоже пришла весьма неразборчиво переданная по радио радиограмма, где упоминалось что-то о суде надо мною.
От Агоева, с которым я поддерживал регулярную связь разъездами, приходили нехорошие вести. Казачье-крестьянское народное правительство, видимо, не пользовалось популярностью. На Моздокском и Сунженском фронтах начались разложение и митингование. Казаки устали и рвались по домам. Во главе всех вооруженных сил терцев стал генерал Мистулов[149] — хороший воин, отчаянно храбрый человек, но, видимо, уже утерявший веру в успех дела. Один отряд Агоева еще держался твердо.
Для связи с отрядом генерала Лазаря Бичерахова, овладевшего уже, по слухам, Кизляром, я выслал разъезд с поручением просить у генерала денег на вооружение. У меня не было ни денег, ни какого-либо снабжения. Поэтому я очень обрадовался, когда ко мне явились представители местного беженского финансово-промышленного мира и предложили свои услуги по налаживанию этого вопроса. Они сформировали из себя Финансовую комиссию, поставившую себе задачей изыскание средств для питания армии финансами и всяким снабжением. Председателем комиссии был господин Фрешкоп, члены — Востряков, Лоов, Кюн, Цатуров, Маилов, Гусаков, Шадинов и др. Работали идеально, блестяще, честно, самоотверженно, выше всяких похвал. Члены Финансовой комиссии выдали местному отделению Государственного банка вексель за своими подписями, обеспеченный их имуществом, находившимся в Совдепии; банк выпустил равную сумму денег местного значенья (чеки) на 6–7 миллионов, прозванных в народе «шкуринками». По взятии Грозного Маилов внес один миллион. Впоследствии все эти обязательства были оплачены и изъяты из обращения.
В течение двух месяцев Финансовая комиссия содержала армию в 25 000–30 000 человек, освободив меня от всяких хозяйственных забот. Вся интендантская часть обслуживалась также комиссией, открывшей швальни, кожевенный, полотняный и шорный заводы, сапожные и седельные мастерские, сукновальню. Комиссия скупала винтовки и патроны. Она же издавала газету «Доброволец», сослужившую большую службу в смысле привлечения к нам общественных симпатий и боровшуюся с большевистскими лжеучениями. Впоследствии, при отступлении моем из Кисловодска, комиссия озаботилась вопросами эвакуации и питания до 10 000 беженцев, их размещением, санитарными мероприятиями. Я не нахожу слов, чтобы охарактеризовать замечательную работу этой комиссии. На ее примере я убедился, что наша буржуазия и общественность могут работать, и притом великолепно; если бы командование Добрармии сумело наладить сотрудничество с общественностью, мы не претерпели бы впоследствии погубившего все дело распада тыла.
По радио я получил приказ генерала Деникина помочь во что бы то ни стало генералу Боровскому, продолжавшему сражаться с Таманской большевистской армией в районе Невинномысской. Атаман Баталпашинского отдела Косякин доложил о тяжелой боевой обстановке, создавшейся в районе Баталпашинской и Беломечетинской, атакованном отступавшими из Майкопского отдела красными, откуда их гнал генерал Покровский, и из Лабинского, где их ждал генерал Казанович.[150] Тем временем у терцев начался полный распад. В конце сентября они заключили соглашение с большевиками и ушли с фронта.
Держался лишь Агоев с отрядом двух Волжских полков, двух Кабардинских, одного пластунского, одного офицерского батальона и нескольких батарей.[151]
Я решил очистить Кисловодск (этого категорически требовал Деникин) и, держа против Минераловодской группы красных фронт у Бекешевки, Суворовской и Бургустанской, обрушиться в тыл Невинномысскому красному фронту. Мое войско, все время усиливавшееся притоком добровольцев, достигло уже шести казачьих конных полков, сведенных мною в 1-ю Кавказскую дивизию (полки 1-й и 2-й Партизанские, 1-й и 2-й Хоперские, 1-й и 2-й Волжские).[152] Из иррегулярной конницы я сформировал 1-ю Туземную горскую дивизию (полки 2-й и 3-й Черкесские, 1-й и 2-й Кабардинские, Карачаевский полк и Осетинский дивизион);[153] пехота была сведена в пластунскую бригаду (батальоны — офицерский, терский и хоперский);[154] артиллерия состояла из 5 или 6 полевых четырехорудийных батарей.
К сожалению, у меня было очень мало снарядов и патронов, и поэтому небольшая моя армия не могла еще принять участие в серьезной военной операции наступательного характера. Войсковой старшина в Баталпашинском отделе, за отсутствием оружия, вооружил до 8000 казачьей милиции самодельными пиками; на длинные деревянные древки насаживались самодельные, выкованные в местных кузницах, острия. Войско это, получившее название «пикадоров», мужественно сражалось с большевиками. Однажды два батальона «пикадоров» были внезапно окружены красной конницей Кочубея — моего бывшего казака — и, потеряв до 300 человек изрубленными, попали в плен, но были освобождены подоспевшей бригадой моей конницы, изрубившей в этом деле до 1500 красных кавалеристов.
25 сентября большевики повели сильное наступление на Кисловодск со стороны Ессентуков и на станицу Бургустанскую, которой они успели даже овладеть. Я выслал конную бригаду полковника Беломестнова против Бургустанской группы красных. На должность полевого начальника штаба я назначил только что присоединившегося к нам полковника Генерального штаба Плющевского-Плющика,[155] впоследствии, по уходе полковника Сальникова,[156] назначенного генерал-квартирмейстером Добрармии. Зайдя в тыл группе красных, Беломестнов, с двумя полками (Партизанским и Хоперским), изрубил около 1500 большевиков и взял до 600 пленных. Ободренные этим бургустанцы перешли в наступление и отняли у красных свою станицу. Я же с главными силами вступил в бой с Ессентукской группой красных и сдерживал ее, деятельно готовясь к эвакуации Кисловодска, назначенной на 27 сентября.
Уступая приказанию генерала Деникина, я выслал два полка в тыл Невинномысской группе красных, в район станиц Беломечетинской и Отрадной. Около этого времени ко мне приехала моя жена, бежавшая в свое время из кисловодской тюрьмы при помощи штаб-ротмистра осетина Борукаева и скрывавшаяся в аулах около Нальчика. Доблестный Борукаев, бывший все время у меня адъютантом, впоследствии, в бою под Екатеринославом, пал смертью храбрых.
На рассвете 27 сентября началась эвакуация Кисловодска. Двинулось на заранее заготовленных подводах громадное количество беженцев и вывозилось из Кисловодска имущество государственных учреждений. Ничего оставлено не было. Беженцы частью осели в Баталпашинской, а также в ее окрестных станицах, — Усть-Джегутинской и Кардошинской, частью же двинулись на Сухум. Эвакуация прикрывалась кисловодским ополчением, офицерским и 1-м пластунским батальонами. Остальную часть своего отряда я бросил к Баталпашинской, на которую наступали красные со стороны Невинномысской, из Курсавки на Воровсколесскую и из Майкопского отдела. Эта группа же успела овладеть станицей Отрадной. Впоследствии выяснилось, что это была одна из попыток Таманской армии проложить себе путь отступления.
Очищение Кисловодска сократило мой фронт с 500 до 400 верст и дало мне возможность образовать некоторый резерв.
6 (19) июня 1918 г. Отдельная конная бригада генерала И. Г. Эрдели и конный отряд генерала В. Л. Покровского были переименованы в 1-ю конную дивизию под командованием Эрдели, причем отряд Покровского стал ее 2-й бригадой. В дивизию первоначально вошли 1-й Кубанский, 1-й Кавказский и 1-й Черноморский Кубанского казачьего войска полки и 1-й Черкесский конный полк; ей была придана часть конно-горной батареи 3-й дивизии полковника М. Г. Дроздовского. К 30 августа (12 сентября) в состав дивизии входили: Корниловский конный (укомплектованный казаками различных отделов Кубанского казачьего войска), 1-й Уманский и 1-й Запорожский (из казаков Ейского отдела), 1-й Екатеринодарский (из казаков Екатеринодарского отдела) и 1-й Линейный (казаки-лабинцы) Кубанского казачьего войска полки, 2-й Черкесский конный полк (пополняемый черкесами заречных аулов Лабинского отдела), 1-я и 2-я конно-горные и 3-я конная батареи и пластунский батальон. Затем в разное время состав дивизии изменялся, например, в нее входил Стрелковый (сформирован 22 сентября (5 октября) 1918 г.) полк и т. д. В конце 1918 — начале 1919 гг. она вошла в 1-й конный (позднее Кубанский) корпус, а после создания Кавказской армии и во время наступления ее на Царицын летом 1919 г. — в 4-й конный корпус генерала П. Н. Шатилова. На 22 января (4 февраля) 1920 г. дивизия находилась в составе Отдельного Добровольческого корпуса и включала: управление, 1-й Екатеринодарский, 1-й Линейный, 1-й Уманский и 1-й Запорожский Кубанского казачьего войска полки, Добровольческий конный полк, 1-й конно-артиллерийский дивизион (управление, 1-я конно-гаубичная, 3-я и 4-я конные батареи), артиллерийский транспорт; передовой перевязочный отряд и дивизионный ветеринарный лазарет. 6 (19) мая дивизию в составе управления, 1-го Линейного, 1-го Екатеринодарского, 1-го Уманского и 1-го Запорожского полков приказано было считать расформированной.
Шкуро ошибается — имеется в виду штабс-ротмистр Заурбек Асланбекович Даутоков-Серебряков, состоявший в распоряжении правителя Кабарды. Родом кабардинец, православный, уроженец станицы Луковской Терского казачьего войска. В 1911 г. окончил Оренбургское казачье училище. В Первой мировой войне служил в 1-м Сунженско-Владикавказском полку Терского казачьего войска, затем — ротмистр в Кавказской Туземной конной дивизии. Произведен за боевые отличия с 6 (19) ноября 1918 г. в ротмистры, а 27 января (9 февраля) 1919 г. — в полковники. Затем он был назначен командиром 2-й бригады Кабардинской конной дивизии и произведен в генерал-майоры. Убит в бою 27 августа (9 сентября) 1919 г.
Карачаевский конный полк был сформирован к 12 (25) сентября 1918 г., и 7 (20) декабря последовал приказ о включении его с 19 ноября (2 декабря) в состав Добрармии; он вошел во 2-ю бригаду Черкесской конной дивизии. 11 (24) декабря командиром его был назначен полковник Мурза-Кула Крым-Шамхалов (затем он получил другую должность, но 18 июня (1 июля) 1919 г. вновь стал командиром того же полка). 3 (16) сентября 1919 г. Карачаевский конный полк, будучи уже в составе Ингушской конной бригады, вошел вместе с ней 1-й бригадой в Сводно-Горскую конную дивизию. 6 (19) мая 1920 г. ее в составе управления, Карачаевского, 3-го Осетинского, 1-го и 2-го Ингушских, 1-го и 2-го Дагестанских конных полков было приказано считать. расформированной.
Точнее, 1-й Волгский Терского казачьего войска полк (II формирования). Он был создан из восставших терских казаков и вместе со 2-м Волгским полком вошел в сентябре 1918 г. в Волжскую бригаду под командованием полковника Скобельцына, которая была включена в Кавказскую конную дивизию А. Г. Шкуро.
Правильнее — 2-й Волгский Терского казачьего войска полк (II формирования); он был организован и действовал вместе с 1-м Волгским полком.
Возможно, Шкуро непреднамеренно исказил фамилию, так как еще с конца 1915 г. войсковой старшина Беломестнов упоминался как командир Ставропольского казачьего полка в Персии.
Как только белые войска в 1918 г. занимали какой-либо населенный пункт, они сразу же объявляли набор добровольцев. Как правило, в местностях, освобожденных от большевиков, русское офицерство с готовностью вступало в те части или соединения, которые занимали данную территорию. Офицеры либо вливались в них, либо выделялись во вновь созданные подразделения (роты, батальоны) или части (полки). Примером последнего служит организация А. Г. Шкуро в г. Кисловодске «местного» офицерского батальона, к середине сентября 1918 г. развернутого в 1-й Офицерский Кисловодский полк.
Речь идет о генерал-майоре Мистулове Эльмурзе Асланбековиче. В чине есаула 1-го Волгского полка Терского казачьего войска участвовал в русско-японской войне 1904–1905 гг. и награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (25 февраля 1907 г.). Он также принимал участие и в Первой мировой войне. Он родился 16 сентября 1869 г. в станице Черноярской Терского казачьего войска, по национальности — осетин. Окончил Ставропольское казачье юнкерское училище (1890 г.). Участник военной экспедиции в Китай (1900–1901 гг.). Полковник, в 1914 г. — командир 2-го Сунженско-Владикавказского полка Терского казачьего войска, в 1916 г. — 1-го Кавказского наместника Екатеринославского генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического полка Терского казачьего войска. 5 мая 1917 г. произведен в генерал-майоры, командир бригады 1-й Кубанской казачьей дивизии на Западном фронте, затем в Персии — Отдельной Кубанской казачьей бригады. В 1918 г. он был избран восставшими против советской власти терскими казаками командующим войсками. Застрелился 30 октября (13 ноября) 1918 г.
Генерал-лейтенант Казанович Борис Ильич (1871–1943 гг.) из дворян, окончил Могилевскую классическую гимназию, военно-училищные курсы при Московском пехотном юнкерском училище и Николаевскую академию Генштаба. Участвовал в русско-японской войне, в 1905 г. состоял в распоряжении командующего войсками Приамурского военного округа. В 1909 г. произведен в полковники.В 1912–1916 гг. — начальник штаба 11-й и 31-й пехотных, 6-й Сибирской стрелковой дивизий, генерал-майор. Участвовав в Первой мировой войне. В конце 1917 г. вступил в Добровольческую армию; со второй половины марта 1918 г. — командир Партизанского пешего казачьего полка. В мае 1918 г. был командирован в Москву в Национальный центр за финансовой помощью армии. С июня 1918 г. — начальник 1-й дивизии, затем — командир 1-го армейского корпуса, командующий войсками Закаспийской области, генерал-лейтенант. 13 (26) мая 1920 г. приказом главкома Русской армии генерала П. Н. Врангеля был зачислен в резерв чинов при Военном управлении. В августе 1920 г. командовал Сводной дивизией, входившей в состав десанта из Крыма на Кубань. В ноябре 1920 г. эмигрировал. В годы Второй мировой вступил в ряды Русского корпуса в Югославии. Скончался 2 июня 1943 г.
4 (17) августа 1918 г. в терской станице Архонской был сформирован Добровольческий отряд Терского края, подчинявшийся командованию Терского казачьего войска. В его состав вошли участники Владикавказского восстания — более 200 офицеров всех родов войск и добровольцы из учащейся молодежи — студенты, кадеты, гимназисты. Командовал отрядом, первоначально состоявшим из 3 пеших сотен (вскоре были сформированы 4-я сотня, пулеметная и подрывная команды), полковник Б. Н. Литвинов (1872 — после 1945 гг.). Затем в станице Прохладной был создан сперва артиллерийский взвод, а потом — Добровольческая батарея Терского края (вооружение — орудия бывшей 4-й Терской пластунской батареи). После неудачных боев в конце ноября командование отряда решило пробиваться в Область Кубанского казачьего войска на соединение с Добровольческой армией. Кроме Добровольческого отряда, из г. Нальчика на Кубань 31 октября (13 ноября) выступили: 2 Кабардинских полка с 2 орудиями, отряд полковника Агоева (6 конных казачьих сотен при 3 орудиях), партизаны полковника Кибирова (до 200 человек с 2 орудиями) и артиллерийский взвод Черноярской станицы — всего более 1,5 тысячи человек (из них 3/4 — конные), 11 орудий и до 15 пулеметов. Общее командование над объединенным отрядом принял представитель Добрармии на Тереке генерал-майор Левшин. 12 (25) ноября после очень тяжелого перехода через горы отряд прибыл в станицу Баталпашинскую. Приказом по Добрармии за № 286 от 15 (28) ноября 1918 г. 1-й Офицерский отряд Терского края полковника Литвинова, прибывший в Добрармию, был переименован в Терский офицерский полк, а батарея, бывшая в отряде Литвинова, стала Кавказской отдельной батареей; обе части были включены в состав Добрармии с 1 (14) ноября того же года.
9 (22) ноября 1918 г. Кубанская Партизанская отдельная бригада полковника Шкуро была переименована в Кавказскую конную дивизию. 15 (28) ноября в состав дивизии были включены сформированные 1-й и 2-й Кубанские Партизанские казачьи конные, 1-й и 2-й Волгские и 1-й Терский Терского казачьего войска полки. 8 (21) декабря в дивизию также вошел Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион (2-я Кубанская казачья конная и Терская казачья конно-горная батареи). 9 (22) ноября дивизия стала именоваться 1-й Кавказской казачьей. В конце 1918 г. дивизия вошла в 3-й армейский корпус генерала В. П. Ляхова. В начале 1919 г. дивизию перебросили в Донбасс, и 15 (28) мая она была включена в состав 3-го конного корпуса Добрармии. К1 (14) июня в состав дивизии входили: штаб, дивизионный лазарет, санитарные летучки Хоперской и Партизанской бригад, артиллерийский дивизионный парк, 1-й и 2-й Хоперские Кубанского казачьего войска и 1-й и 2-й Кубанские Партизанские казачьи конные полки, Волчья сотня, Кавказский казачий конно-артиллерийский дивизион (2-я и 8-я Кубанские казачьи конные батареи) и Стрелковый полк дивизии. В дальнейшем состав дивизии менялся. 6 (19) мая 1920 г. последовал приказ о том, чтобы считать расформированной дивизию в составе 1-го и 2-го Кубанских Партизанских и 1-го и 2-го Хоперских полков.
По-видимому, Шкуро имеет в виду Кавказскую Туземную (конную) дивизию, сформированную им в Баталпашинском и Пятигорском районах к 25 сентября (8 октября) 1918 г. В нее вошли 2-й и 3-й Черкесские, 1-й и 2-й Кабардинские, Карачаевский конные полки и Осетинский конный дивизион.
К сожалению, точное название этой пластунской бригады установить не удалось.
Генерального штаба генерал-майор Юрий Николаевич Плющевский-Плющик родился в 1877 г. Окончил Александровский кадетский корпус, Константиновское артиллерийское училище и Николаевскую академию Генштаба. Участвовал в Первой мировой войне. В марте-июне 1917 г. в чине полковника исполнял должность 2-го генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего, затем был утвержден в ней. 27 ноября (10 декабря) 1918 г. был назначен генерал-квартирмейстером штаба Добровольческой армии. На этой должности оставался до поздней осени 1919 г. 28 октября (10 ноября) 1919 г. приказом Главкома ВСЮР ему было разрешено принять и носить пожалованный ему королем Англии орден «кавалера наиболее выдающегося ордена Св. Михаила и Св. Георгия». После поражения ВСЮР эмигрировал за границу. Умер в Париже в 1926 г.
Сальников — Генерального штаба полковник, к концу 1918 г. являлся исполняющим должность генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего Добровольческой армии. 27 ноября (10 декабря) его назначили командиром 1-го Офицерского генерала Макарова полка.