Роланд полночи ворочался, дыша тяжелым дыханием пьяного мужчины. Я же проплакала полночи, сумев заснуть лишь под утро.
Проснувшись в десять часов и не обнаружив Олдриджа в комнате, я с облегчением выдохнула. Наверняка все отправились на завтрак и последующую прогулку по городу, решив предоставить мне возможность отоспаться. Зайдя в ванную и посмотрев в зеркало, я увидела в нём неизвестное мне существо, подозрительно напоминающее крота Диггера из мультфильма «Спасатели», которого странной любовью полюбили мои племянники. Мои заплаканные глаза были красные и слипались как у настоящего подземного жителя, ни разу в жизни не видящего дневного света. Я сполоснула лицо прохладной водой и насухо протерла веки, но это почти помогло. В итоге мне пришлось слегка накрасить глаза водостойкими тушью и черным карандашом, но даже это не скрыло моего состояния. Однако, не смотря на подавленное состояние, в моем желудке предательски заурчало, поэтому я натянула джинсовые леггинсы под свободную, белую майку и отправилась в столовую.
Оказавшись напротив шведского стола, я вдруг поняла, что кроме блинов с кленовым сиропом и свежевыжатого апельсинового сока в меня определенно ничего больше не влезет. Сев за свободный стол, я уставилась на пустующее напротив меня место и перестала «быть». Я просто отсекла своё существование от реальности, в которой повсеместно умирают маленькие дети.
Не знаю, как долго я просидела в подобном состоянии, как вдруг напротив меня кто-то сел. Словно вынырнув из другого измерения, я быстро заморгала своими, болящими от выплаканных этой ночью слез, глазами. За столом, словно ниоткуда, возникли мои спутники. Мартин сел слева от меня, Доротея напротив, Роланд же возле Доротеи и напротив Мартина.
— Я так и знал, что ты еще и глухая, — раздался знакомый мальчишеский смешок слева от меня. — Мы тебя раз сто окликнули, а ты ни разу не отреагировала.
— Я думала, что Вы ушли на прогулку, — продолжала хлопать тяжелыми веками я.
— Без тебя? Попробуй только от тебя отвяжись, — сдвинул брови мальчишка, — ты ведь, как истинная девчонка, сразу распускаешь сопли чуть что…
— Мартин, — предупреждающе оборвал брата Роланд.
— Прости, — сразу же попытался реабилитироваться Мартин. — Мы были в моём номере и ждали, пока Доротея соберется. Когда мы пришли тебя будить, твоя постель оказалась пуста. Я сразу догадался, что ты ушла есть. Знаю я твою слабость к плотным завтракам…
Мартин еще продолжал что-то говорить, когда я встретилась взглядом с Роландом и, по его округленным глазам, поняла, что моё лицо в данную секунду чересчур красноречиво. Мне нужно было воспользоваться максимумом косметики, чтобы сейчас не выглядеть тряпкой! Однако Доротея тоже имела весьма подавленный вид. Наверное, Роланд рассказал ей о приговоре сегодня утром, поэтому ему с Мартином и пришлось так долго ожидать, пока женщина соберется на завтрак.
Мы молча принялись за пережевывание пищи, пока Мартин рассказывал об аквапарке «Калипсо», в который он намеревался сегодня попасть во что бы то ни стало. Я знала, что время пребывания Мартина рядом с нами пошло на секунды, но также осознавала, что сегодня из номера мне лучше не выходить, чтобы случайно не заработать самый настоящий, нервный срыв. Так всегда — взрослые думают только о своем благополучии и собственном душевном спокойствии, зачастую забывая о потребностях и желаниях даже безнадежно больных детей.
После завтрака я, под предлогом отсутствия купальника, без проблем отстранила свою кандидатуру от похода в аквапарк. Зайдя в номер, я распахнула окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух, и белоснежные, газовые шторы сразу же начали обвивать мою фигуру. Спустя минуту, я откинулась на кровать и закрыла болящие глаза, как вдруг в номер зашел Роланд. Я начала молча наблюдать за ним. Он взял свой планшет и, к моему удивлению, сел на свою кровать лицом ко мне.
— Вы разве не собирались в «Калипсо»? — наконец спросила я.
— Я тоже останусь в отеле. Мартин отправится в аквапарк с Доротеей и двумя гидами.
— Что Вы делаете?
— Ищу ближайшие билеты до Виргинских островов. Мы можем отсиживаться в номере сутками, пока Доротея взваливает на себя наши обязанности, но это будет эгоистично и несправедливо по отношению к Мартину. Нужно организовать ему… Гхм… Незабываемые впечатления.
Примерно через час Роланд организовал всё и даже больше, чем можно было придумать. Когда я краем уха услышала стоимость недельного пребывания в пятизвездочном отеле на островах, по моей коже интуитивно пробежала дрожь.
— Я не поеду, — вдруг заявила я, когда Роланд положил трубку своего телефона. — За меня приходится дополнительно переплачивать. Лучше я отправлюсь назад в Британию.
— Вот они — последствия невнимательности, — набирая новый номер телефона, спокойно хмыкнул Олдридж.
— Вы о чём?
— Вы не прочли контракт, который подписали на время поездки. В нем говорится, что в течение месяца Вы обязаны следовать за своим нанимателем куда бы он не отправился, пусть даже на Северный полюс тискать пингвинов.
Я заулыбалась и почувствовала, что мне стало на одну сотую процента легче. Если такова судьба мальчика и максимум, что я могу сделать для него — это быть рядом, значит я буду с ним рядом до… До конца.
Проникающее в окно солнце залило моё тело, и я начала впадать в дрему, глядя на газовую штору, трепетно развивающуюся над моей постелью. В итоге я на три часа уснула мягким, тёплым сном. Проснувшись в начале четвертого, я обнаружила Роланда сидящим за своим ноутбуком. Эта вещь определенно облегчала ему жизнь. Благодаря ей, всего лишь в пару кликов по клавиатуре, он мог решать даже самые мелочные для своей компании вопросы.
Меня определенно разморило, и я решила принять прохладный душ. Как только я вышла из ванной, Роланд сообщил мне, что на Виргинские острова мы вылетаем уже сегодня в девять часов вечера. Слушая его, я села на свою кровать в позу лотоса и начала просушивать волосы влажным полотенцем. Достав свой потрескавшийся телефон, я подумала о том, что было бы неплохо связаться с домом, тем более в Лондоне сейчас была половина девятого — время, когда все домашние уже закончили завтракать и начинали собираться по своим делам. Открыв популярный мессенджер, я маякнула стикером Тэмми и между нами сразу же завязалась переписка:
— Привет! Как там дела в Швейцарии?
— Мы уже в Канаде.
— В Канаде? Это значит, что со Швейцарией не вышло?
— Да.
— Надеюсь, в Канаде всё положительно разрешится. Не вешай нос.
— Конечно, — ответила я, решив скрыть факт тотального поражения. — Как дела дома?
— Мама до сих пор негодует по поводу твоего непослушания. Бабушка склоняется в сторону поддержки мамы, дедушка склоняется в сторону поддержки бабушки… Я и папа каждый день ходим на биржу труда. Мне предложили вакансию уборщицы в ночном клубе, но я отказалась… Папе же вообще ничего не могут найти. Эмилия почти все ночи проводит у Эммета, так что я снова перебралась в нашу спальню. А как вы там проводите время?
Тэмми ни слова не сказала о Рике, и я решила не расспрашивать её через переписку. Приеду — устрою ей допрос с пристрастием. Два допроса — второй будет подготовлен специально для Рика.
— Мистер Олдридж, — окликнула я Роланда, сидящего напротив моей кровати на кресле, и тот оторвал свой сосредоточенный взгляд от ноутбука в сторону моего объектива. — Спасибо, — улыбаясь, довольно поблагодарила я, сделав на свой мобильный фотоснимок без разрешения хозяина физиономии.
— Что Вы делаете?
— Отсылаю сестре фотоотчет о нашей невеселой поездке, — хмыкнула я, попытавшись улыбнуться.
Доротея с Мартином вернулись в семь часов вечера, совершенно счастливые и абсолютно замученные. Уставший Мартин пытался передать все краски чувств, которые он испытал съезжая с разнообразных водных горок и досадовал на то, что Доротея не отпустила его на самые высокие. Плотно поужинав, мы отправились в аэропорт и уже в девять ноль пять взлетели над Оттавой. Изнуренные дневными подвигами Доротея и Мартин, сидящие напротив нас, почти сразу впали в сон. Мартин сидел всего в шаге напротив меня, и я попросту не могла на него не смотреть. Хрупкая, детская шея держала опущенную на грудь, светлую головку мальчика и, казалось, будто во время сна всё его детское тельце вдруг стало совершенно беззащитным. Боковым зрением я посмотрела на сидящего рядом Роланда. Он откинул голову на кожаное сиденье, закрыл глаза, но было видно, что он не спит. Снова переведя взгляд на сопящего Мартина, тяжелое дыхание которого могло оборваться в любую секунду, я посмотрела в иллюминатор и незаметно протерла правый глаз. Какие же взрослые малодушные. Они замечают существование ребенка лишь тогда, когда это существование стоит под угрозой. Я никогда не была для Мартина хорошей няней, иногда он даже меня презирал. Все его безумные выходки — вовсе не результат перекипания детской злости, а самая настоящая попытка привлечь к себе моё внимание — он каждую секунду своего присутствия в моей жизни заставлял меня думать только о нем. Но почему я смогла заметить это только сейчас? Есть ли у меня еще время исправить ошибки своей слепоты?