Как и предполагалось, мама была непоколебима в своем мнении о том, что молодой девушке не следует покидать родительское гнездо с незнакомым мужчиной, пока на её безымянном пальце не красуется заветная деталь. Ну а после — после конечно можно, но только под тщательным присмотром мужа. Если бы я не знала свою мать, после подобных её рассуждений я бы всерьез решила, будто она поддерживает сексизм. Хорошо, что в этой семье никто кроме Сэм и Тэмми не знал о том, что я была далеко не только в Швейцарии. Я была более чем уверена в том, что если бы моя мама вдруг узнала о Виргинских островах, её воспаленные ассоциации мгновенно бы провели параллель с нудистскими пляжами и запретным пати на тонированных яхтах. Когда эмоции берут верх над Одри Пейдж, она теряет остатки объективности — такова тенденция её темперамента.
Папа всё еще безрезультатно посещал биржу труда и ожидал своего первого пособия по безработице, пока Тэмми умудрилась устроиться на работу безо всяких бирж. По сути, ей улыбнулась удача или, если говорить точнее, дедушкина вставная челюсть. На прошлой неделе дед узнал, что в булочной на соседней улице, в которой наши старики каждое утро покупали сдобные изделия, требуется продавец. Какая профессия может быть лучше, чем продавец пончиков? Для Тэмми лучшей профессии не существует. Моя младшая сестра была безумно счастлива и, кстати, не только из-за новообретенной профессии. Оказывается, в течение всего моего отсутствия, она каждый вечер, с семи до одиннадцати часов вечера проводила своё время с Риком. Было ясно, что старшее поколение нашей семьи находится на седьмом небе от возможности приобрести в зятья САМОГО МАГИСТРА! но Тэмми явно не желала обсуждать эту тему, так что все радовались исключительно втихомолку.
Быстро перекусив собственноручным сэндвичем (мама решила прекратить производство сэндвичей для своей средней дочери), я поцеловала Тэмми в висок, пожелав ей удачи в её первый рабочий день, незаметно показала отцу поднятый вверх, сжатый кулак, немо означающий «держись», словила в ответ знаменитую «ухмылочку» родителя и ретировалась за дверью. Когда я оказалась на пороге поместья, солнце уже вовсю припекало мне в макушку.
— Джонатан! Вы помолодели с нашей последней встречи, — заулыбалась я открывшему дверь швейцару.
— В нашу последнюю встречу Вы были пьяны.
— Я уже знаю, что с моего пьяного тела стаскивал дряхлые кроссовки мистер Олдридж, — хитро улыбнулась я.
— Как неловко. Мистер Роланд, по-видимому, забыл меня предупредить о том, что обо всём Вам рассказал.
— О чём? — надеясь не узнать страшных подробностей, поинтересовалась я.
— О том, что с Вас пришлось снимать обувь. Как Вы себя ощущаете после поездки?
— Не смотря на то, что я уже привыкла к роскошным перинам и мягким подушкам, спать на собственной раскладушке оказалось куда приятнее, — широко улыбнулась я.
Вернуться в поместье в качестве настоящей няни, а не тупицы со стажем, было немного необычно. Впервые в стенах этого дома Мартин не пытался измазать меня красками, нарочно разбить вазу или разбросать свою поистине легендарную коллекцию из двенадцати Докторов Кто, специально созданную для него старшим братом. К сожалению, Рик прекратил свои уроки, чему радовался только несмышленыш Мартин. Мы же (Роланд, Рик, Доротея и я — больше никто не знал о состоянии здоровья Мартина) прекрасно понимали, что нет смысла тратить жизненное время ребенка на образование, которое ему уже никогда не понадобится. Без Рика мне стало куда скучнее обедать, и не с кем было обсудить последние новости из жизни Мартина (Доротея с Роландом и так всё знали).
Для Британии лето выдалось слишком жарким — дождей почти не было. До конца июля в нашей семье всё так плотно устоялось, что казалось, будто оставшаяся жизнь пройдет именно так — мама до конца дней будет меня бойкотировать, папа будет метаться в поисках работы, бабушка с дедушкой совершать свои двухчасовые утренние и вечерние прогулки, Тэмми продавать хлебобулочные изделия в лавке на соседней улице, Эмилия жить с Эмметом и изредка приходить к нам в гости, а Дин с Элис навсегда останутся маленькими трикстерами. Вот только всю схему нарушали дети, которые точно не собирались оставаться маленькими. До дня рождения двойняшек оставалась всего неделя, когда я узнала, что день рождения Мартина на четыре дня раньше — двадцать седьмого июля. И снова пришлось экспериментировать с подарком. Ситуация была настолько щепетильной, что даже мама внесла свой вариант подарка мальчику-аристократу, чтобы «не было стыдно за Глорию ни перед именинником, ни перед его братом».
Папа: водяной пистолет — отклонено, так как я не хочу быть пострадавшей от собственного же подарка.
Дедушка: любой другой пистолет — отклонено, так как я не хочу быть пострадавшей от любого другого собственного подарка.
Бабушка: настольная игра — у мальчика их тысяча.
Эмметт: копилку — в первый же день треснет от его сбережений.
Эмилия: модный девайс — хорошо, но недостаточно средств на действительно стоящую вещь.
Тэмми: машинка на пульте управления — принято, как подарок от двойняшек, а что по поводу подарка от меня?
Мама: рыбка в аквариуме — конечно жаль живое существо, но себя жаль еще больше, так что утверждено.
Рыбку я отправилась выбирать в компании племянников, которые зависли на джунгариках, пока не заметили маленьких золотистых хомячков. Выбрав самую золотую из десятка золотых рыбок, я приступила к выбору самого круглого из полусотни круглых аквариумов на ножке. Когда же Дин на кассе успешно разбил вдребезги только что оплаченный мной сосуд, мне пришлось приобрести аналогичный, после чего я твердо решила нести живое существо самостоятельно. В конце концов, я уготовила для бедняги жестокую жизнь бок о бок с Мартином, так что отдавать его на растерзание двойняшкам точно не собиралась.
Праздник оказался на удивление большим. Кроме Лео и двойняшек пришла еще дюжина неизвестных мне детей, в основном мальчишки — неизвестные мне друзья Мартина из Лондона. Естественно всё началось с дарения подарков. Моложавые мамочки подходили со своими марципановыми сыночками к имениннику и вручали золотые запонки, хрустальные статуэтки, декоративные изделия из фарфора, элитные ручки — в общем, всё то, что принято дарить ребенку из высшего общества и всё то, что ему определенно не понадобится в ближайшее десятилетие его детской жизни. Хороший подарок преподнесли Лео и Доротея — большой плюшевый лев, который символизировал «связь» между Мартином и Леонардом, о которой Лео произнес очень красивую речь. Суть «Теории Связи» заключалась в том, что оба мальчика львы — Лео по имени, Мартин по зодиаку.
Еще один неплохой подарок подарила пожилая женщина по имени Ава — декоративный калейдоскоп, от которого Мартин был в глубочайшем восторге. Аве было около пятидесяти пяти, она была слишком худой и, в отличие от остальных присутствующих дам, совершенно натуральной — никакого силикона или ботокса — пусть даже и потрепанное, но всё своё. Эта женщина явно ни разу в жизни не делала подтяжек, отчего была усыпана многочисленными, натуральными морщинками. Она не складывала губы в трубочку, позируя на фотокамеру, поэтому её улыбка была самой искренней. Из искусственного у нее был только цвет волос. Она была крашеной блондинкой с рваным каре, едва касающимся плеч. Ава много курила через слишком длинный мундштук и не снимала свою огромную шляпу до тех пор, пока все не сели за праздничный стол. Чем эта женщина могла одновременно располагать к себе и отталкивать от себя — это резкая честность. Если она считала, что золотые запонки в качестве подарка ребенку — это выпендреж, она говорила, что это выпендреж. Если она считала, что силиконовые сиськи — это силиконовые сиськи, она не виляла своим ответом на заявление хозяйки сисек о том, что бюст настоящий. Судя по всему, у Роланда с Авой были крайне доверительные отношения, не смотря на презрительные взгляды в её сторону со стороны остальных присутствующих.
Радиоуправляемую машинку от двойняшек Мартин принял с большим энтузиазмом, нежели вазу из голубого хрусталя от пластилиновой брюнетки и её точной копии в виде эгоцентричной девочки, но было ясно, что подобный подарок не является чем-то сверхжеланным, в отличие от подарка Роланда, от которого мальчик пришел в полный восторг. Старший Олдридж попал в самое яблочко, подарив брату какую-то грязную футболку с автографом знаменитого бразильского футболиста, которому она прежде принадлежала. Без комментариев. Я никогда не пойму сути подарка в виде зловонной тряпки, но свой подарок, после успеха Роланда, мне дарить откровенно расхотелось. В итоге так вышло, что я была последним человеком, чей подарок Мартин раскрыл. Подняв крышку коробки, мальчик замер.
— Это Гектор? — округлив глаза, неопределенно спросил мальчик.
— Гектор? — переспросил Роланд и заглянул в коробку. Моё сердце оборвалось. Что за дурацкая идея дарить золотую рыбку сыну аристократического общества, если она минимум не из девятьсот пятьдесят восьмой пробы?
— И в правду Гектор, — неожиданно заключил Роланд и отошел от Мартина, вытаскивающего аквариум из непомерно большой коробки в сине-голубую полоску.
— Гектор?! — наклонившись к Роланду, неприкрыто удивленным шепотом поинтересовалась я.
— Его золотая рыбка, которая потерялась во время переезда из Лондона, — заговорческим шепотом ответил Олдридж.
— Потерялась?! — продолжала шептаться я.
— По правде говоря, я её случайно смыл в унитаз…
— Случайно?!
— Долгая история, — гулко вздохнул Роланд, после чего посмотрел на меня и решительно добавил. — Правда, случайно.
— Глория! Ты нашла моего Гектора! Это лучший подарок! За это время он так вырос…
— Что ж, Ваш вариант подарка определенно переплюнул мой, — шепотом и с притворной завистью признал поражение Олдридж.
— И не только Ваш, — самоуверенно заулыбалась я, слыша за спиной завистливое перешептывание самоуверенных мамаш, которые были уверены в том, что нельзя обманывать ребенка, даря ему поддельного Гектора.
После праздничного ужина вечер потек легче. В гостиную внесли главный символ дня, и Мартин задул десять бирюзовых свечей на огромном двухуровневом торте с декоративным дизайном. Я всю жизнь думала, что подобные произведения искусства — это что-то не из мира сего, но вкус этого чуда в сто крат превзошел его внешний вид. Казалось, будто мои рецепторы впервые в жизни включились на полную мощность.
После торта взрослые разбрелись по гостиной, разбившись на небольшие кучки, а дети отправились играть на задний двор главного особняка. К моему удивлению, двойняшки с легкостью поладили с детьми из высшего общества, в то время как Лео остался в стороне, всем своим видом показывая своё нежелание играть в пятнашки. Так мы и остались втроем на краю террасы — я, Доротея и Лео. Когда же моя группа поддержки попрощалась с именинником и покинула праздник, я впервые за весь вечер почувствовала себя словно не в своей тарелке. Не зная куда деть руки, я решила воспользоваться предложением Джонатана и угостилась бокалом шампанского.
— Одно из лучших шампанских, которое я когда-либо пила в этой жизни, — заявила остановившаяся справа от меня Ава. — Роланд всегда знал толк в выгодных сделках, дорогих автомобилях и качественной выпивке, хотя и вырос в относительной бедности. Кажется, вкус у него в крови.
— Вы хорошо знаете мистера Олдриджа?
— Хорошо знаю? — вздернула брови женщина. — Лучше, чем все вместе взятые на этом празднике. Право слово не понимаю, зачем он потратил отменное шампанское на подобное сборище.
— Вам здесь не нравится?
— Не больше чем тебе, милочка. Не путай моё отношение к этому месту с отношением к присутствующим, — поправила свою раскидистую шляпу женщина и, поставив опустошенный бокал на поднос официанта, поднесла к губам мундштук. — Ты ведь не хочешь пить, тогда зачем взяла бокал?
— Чтобы остальным меньше досталось, — изогнула бровь я.
— Ха! Это интересно… Интересно… Знаешь ли, не смотря на свой шестой десяток, я не прочь злоупотребить дымом или выпить лишний бокал шампанского.
— Вам шестьдесят? Выглядите минимум на пять лет младше.
— Это всё Тибет, деточка.
— Вы буддистка?
— Еще в младенчестве я была окрещена в христианку и христианкой я и умру. Но это совершенно не значит, что я закрываю глаза и затыкаю уши в отношении других вероисповеданий. Хочешь дам совет?
— А если я скажу «нет», что-то изменится?
— Определённым образом всё. Ведь ты никогда не узнаешь, что именно я хочу тебе сказать.
— Таким образом, можно утверждать, что для меня также всё изменится, если я услышу то, что Вы хотите мне сказать. Пожалуй, я откажусь. Я знаю достаточно из того, что мне нужно знать, и не знаю определенно ничего из того, чего мне знать не нужно. Не будем же нарушать эту тонкую грань золотой середины.
— Я рада, что хотя бы у одной мозг оказался бо́льшим размером, нежели у Гектора, — выдохнула дым из легких Ава и взяла новый бокал шампанского. Я не до конца поняла, о чем именно только что сообщила мне обычно прямолинейная Ава, но решила не уточнять, чтобы не разрушить её ложное мнение о моем интеллекте.
Я решила уйти за полчаса до того, как начнут расходиться остальные гости. Тем более запыхавшиеся и покрасневшие двойняшки сами подбежали ко мне, избавив меня от попыток выловить их среди хаотично движущейся детворы. Однако нас сразу же отловил Олдридж, с которым я хотела лишь мимолетно попрощаться, но, благодаря гиперактивности племянников, всё пошло прахом.
— Мистер Роланд, Вы ведь отпустите Мартина на наш день рождения? Он у нас первого августа, — громко поинтересовалась раскрасневшаяся от беготни Элис.
— Конечно, — заулыбался Олдридж.
— А что он нам подарит? — встрял Дин, и я чуть не провалилась сквозь землю.
— А что бы вы хотели?
— Пусть лучше Мартин сам придумает, — дернула за руку брата Элис. — А знаете что? Вы тоже приходите! И принесите свой подарок.
— Да-а-а! — восхитился идеей сестры Дин. — Тогда будет на один подарок больше. Только Вы дарите мне и Элис раздельные подарки, а не как бабушка Пэт и дедушка Кристофер. Они всегда дарят нам общий подарок, а Элис потом не хочет делиться со мной воздушным змеем!
— Неправда, это ты со мной не делишься, — мгновенно возмутилась Элис.
Из-за этих двоих мне было так неловко, что вдруг захотелось испариться в пространстве. После того, как Роланд вдоволь отсмеялся куда-то в сторону, он снова посмотрел на двойняшек, после чего произнес с легкой усмешкой:
— Обязательно приду с подарком.