- Не смешно?
Я пожала плечами.
- Неправдоподобно. Чтобы волк покраснел. У него же вся морда шерстью заросла. Если он даже покраснеет, как это увидишь?
Александр задумался.
- Вообще да, - согласился он. - Но это же анекдот.
- Хорошо, ты хоть из анекдотов знаешь, кто такая Красная Шапочка, - сказала я. - А то я думала, ты намека не поймешь.
- Что ж я, по-твоему, совсем невежа? - спросил он.
- Невежа - это человек, который невежливо себя ведет. А малообразованный человек, не читающий книг, - это невежда. Ты что имеешь в виду?
Он покраснел - как в своем анекдоте.
- Если я вел себя невежливо, я уже извинился. А насчет того, что я книг не читаю, ты ошибаешься. Каждый день читаю.
И он кивнул на журнальный столик, где лежал детектив в мягкой обложке. Название было "Оборотни в погонах".
- Интересная книга? - спросила я.
- Да так. Не очень.
- А чего ты ее читаешь?
- Понять хочется, почему название такое. Мы все наезды проверяем.
- Кто "мы"?
- Неважно, - сказал он. - К литературе это отношения не имеет.
- Детективы тоже не имеют к ней отношения, - сказала я.
- Ты их не любишь?
Я отрицательно помотала головой.
- Почему?
- А их скучно читать. С первой страницы знаешь, кто убил и почему.
- Да? Если я тебе первую страницу этих "Оборотней" прочту, скажешь мне, кто убил?
- Я и так скажу. Автор, за деньги.
- Хм... Вообще-то да. А что тогда литература?
- Ну, например, Марсель Пруст. Или Джеймс Джойс.
- Джойс? - спросил он, придвигаясь ближе. - Который "Улисса" написал? Я пробовал читать. Скучно. Я, если честно, вообще не понимаю, зачем такие книги нужны.
- То есть как?
- Да его же не читает никто, "Улисса". Три человека прочли и потом всю жизнь с этого живут - статьи пишут, на конференции ездят. А больше никто и не осилил.
- Ну, знаешь ли, - сказала я, сбрасывая "Оборотней" на пол. - Ценность книги определяется не тем, сколько человек ее прочтет. Гениальность "Джоконды" не зависит от того, сколько посетителей пройдет мимо нее за год. У величайших книг мало читателей, потому что их чтение требует усилия. Но именно из этого усилия и рождается эстетический эффект. Литературный фаст-фуд никогда не подарит тебе ничего подобного.
Он обнял меня за плечи.
- Я тебя один раз уже просил, говори проще.
- Совсем просто могу сказать так. Чтение - это общение, а круг нашего общения и делает нас тем, чем мы являемся. Вот представь себе, что ты по жизни шофер-дальнобойщик. Книги, которые ты читаешь, - как попутчики, которых ты берешь в кабину. Будешь возить культурных и глубоких людей - наберешься от них ума. Будешь возить дураков - сам станешь дураком. Пробавляться детективчиками - это... Это как подвозить малограмотную проститутку минета ради.
- А кого надо подвозить? - спросил он, запуская руку мне под маечку.
- Надо читать серьезные, глубокие книги, не боясь затратить на это усилие и время.
Его ладонь замерла на моем животе.
- Ага, - сказал он. - Значит, если я шофер-дальнобойщик, мне надо посадить к себе в кабину лысого лауреата шнобелевской премии, чтобы он меня две недели в жопу ебал, пока я от встречных машин уворачиваюсь? Правильно я понимаю?
- Ну, знаешь. Так можно все опошлить, - сказала я и замолчала.
Надо же, сама привела в качестве примера дальнобойный минет, за который чуть не сгубила бедного Павла Ивановича. А глупее моего презрительного отзыва о проститутках вообще нельзя было ничего придумать - ведь Александр знал, чем я занимаюсь. Оставалось надеяться, что это сойдет за смирение. Судя по его ответу, так и получилось.
У нас, лис, есть один серьезный недостаток. Если нам говорят что-нибудь запоминающееся, мы почти всегда повторяем это в разговоре с другими, не важно, глупые это слова или умные. К сожалению, наш ум - такой же симулятор, как кожаный мешок-хуеуловитель у нас под хвостом. Это не настоящий "орган мысли" - оно нам ни к чему. Мыслят пускай люди во время своего героического слалома из известного места в могилу. Лисий ум - просто теннисная ракетка, позволяющая сколь угодно долго отбивать мячик разговора на любую тему. Мы возвращаем людям взятые у них напрокат суждения - отражая их под другим углом, подкручивая, пуская свечой вверх.
Скромно замечу, что моя симуляция почти всегда выходит лучше оригинала. Если продолжить теннисную аналогию, я качественно поднимаю любой трудный мяч. Правда, у людей в головах все мячи трудные. Непонятно здесь вот что - кто эти мячи подает? Кто-то из людей? Или подающего надо искать совсем в другом месте, которое и не место вовсе?
Надо подождать, пока у меня состоится разговор на эту тему с каким-нибудь умным человеком. Тогда посмотрим, куда я загоню мяч. Вот так, кстати, я узнаю истину уже больше тысячи лет.
Пока я додумывала эту мысль, он успел снять с меня маечку. Я не сопротивлялась, только страдальчески подняла кончики бровей, как маленькая балеринка, которую по дороге в филармонию уже не в первый раз насилует большой рыжий эсэсовец. Что делать, товарищи, оккупация...
Правда, сегодня балеринка подготовилась к встрече. На мне было белье - кружевные белые трусики, в которых я ножницами вырезала дырку для хвоста, и три одинаковых кружевных бюстгальтера-бикини нулевого размера. Двум нижним нечего было поддерживать, но они чуть впивались в тело и сами создавали себе небольшое содержимое. Я, конечно, не планировала подстроиться под волчьи запросы. Это была постмодернистская ирония по поводу происходящего, вариация на тему Зверя, о котором он столько говорил во время нашей прошлой встречи.
Я не знала, понравится ли ему моя шутка, и немного волновалась. Она ему понравилась. Причем настолько, что с ним началась трансформация.
Теперь я была не так испугана и рассмотрела происходящее лучше. Сначала наружу выпрыгнул серый лохматый хвост. Выглядело это довольно сексуально - как будто распрямилась пружина, которую он больше не мог удерживать внутри своего позвоночника. Затем его тело выгнулось, а хвост и голова дернулись друг к другу, словно концы лука, стянутые невидимой тетивой. А потом он оброс шерстью.
Слово "оброс" здесь не вполне подходит. Скорее его китель и брюки рассыпались в шерсть - как если бы погоны и лампасы были нарисованы гуашью на слипшейся мокрой шкуре, которая вдруг высохла и расслоилась на волоски.
Одновременно с этим он каким-то очень естественным образом надулся и вырос. В природе таких больших волков не бывает, он скорее походил на медведя, которому удалось похудеть. Но его тело было настоящим, физическим и плотным - я ощутила его вес, когда он оперся лапой на мою руку: она глубоко ушла в диван.
- Раздавишь, волчина, - пискнула я, и он убрал лапу.