- И давно ты это... веруешь? - спросила я.
- Уже лет пять как.
- А я, если честно, думала, ты больше по нордическому пантеону. Фафнир там, Нагльфар. Фенрир, Локи. Сны Бальдра...
- Это все тоже, - смущенно улыбнулся он. - Только это внешнее, шелуха. Как бы обрамление, эстетика. Ну, знаешь, как сфинксы на берегу Невы.
- И как же ты дошел до такой жизни?
- Я в юности Кастанедой увлекался. А потом прочел у него в одной из книг, что осознание является пищей Орла. Орел - это какое-то мрачное подобие Бога, так я понял. Я вообще-то не трус. Но от этого мне страшно стало... В общем, пришел к православию. Несмотря на определенную двусмысленность ситуации. Я ведь тогда уже волком был, три года как приняли в стаю. Тогда у нас стая еще была, полковник Лебеденко жив был...
Он махнул рукой.
- Осознание является пищей Орла? - переспросила я.
- Да, - сказал Александр. - В это верили маги древнего Юкатана.
Все-таки какой еще мальчишка, подумала я с нежностью.
- Глупый. Это не осознание является пищей Орла. Это Орел является пищей осознания.
- Какой именно Орел?
- Да любой. И маги древнего Юкатана тоже, вместе со всем своим бизнесом - семинарами, workshop'ами, видеокассетами и пожилыми мужественными нагвалями. Все без исключения является пищей осознания. В том числе я и ты.
- Это как? - спросил он.
Я взяла у него сигару и выпустила облако дыма.
- Видишь?
Он проследил взглядом за его эволюцией.
- Вижу, - сказал он.
- Осознаешь?
- Осознаю.
- Оборотень - как это облако. Живет, меняет форму, цвет, объем. Потом исчезает. Но когда дым рассеивается, с осознанием ничего не происходит. В нем просто появляется что-то другое.
- А куда осознание идет после смерти?
- Ему нет надобности куда-то идти, - сказала я. - Вот ты разве идешь куда-то? Сидишь, куришь. Так и оно.
- А как же рай и ад?
- Это кольца дыма. Осознание никуда не ходит. Наоборот, все, что куда-то идет, сразу становится его пищей. Вот как этот дым. Или как твои мысли.
- А чье это осознание? - спросил он.
- И это тоже является пищей осознания.
- Нет, ты вопрос не поняла. Чье оно?
- И это тоже, - терпеливо сказала я.
- Но ведь должен...
- И это, - перебила я.
- Так кто...
Тут до него, наконец, дошло - он взялся за подбородок и замолчал.
Все-таки объяснять такие вещи в отвлеченных терминах трудно. Запутаешься в словах: "В восприятии нет ни субъекта, ни объекта, а только чистое переживание трансцендентной природы, и таким переживанием является все - и физические объекты, и ментальные конструкты, к числу которых относятся идеи воспринимаемого объекта и воспринимающего субъекта..." Уже после третьего слова непонятно, о чем речь. А на примере просто - пыхнул пару раз дымом, и все. Он вот понял. Или почти понял.
- Что же это все, по-твоему, вокруг? - спросил он, забирая у меня сигару. - Как в "Матрице"?
- Почти, но не совсем.
- А в чем разница?
- В "Матрице" есть объективная реальность - загородный амбар с телами людей, которым все это снится. Иначе портфельные инвесторы не дали бы денег на фильм, они за этим следят строго. А на самом деле все как в "Матрице", только без этого амбара.
- Это как?
- Сон есть, а тех, кому он снится - нет. То есть они тоже элемент сна. Некоторые говорят, что сон снится сам себе. Но в строгом смысле "себя" там нет.
- Не понимаю.
- В "Матрице" все были подключены через провода к чему-то реальному. А на самом деле все как бы подключены через GPRS, только то, к чему они подключены, - такой же глюк, как и они сами. Глюк длится только до тех пор, пока продолжается подключение. Но когда оно кончается, не остается никакого hardware, которое могли бы описать судебные исполнители. И никакого трупа, чтобы его похоронить.
- Вот тут ты не права. Это как раз бывает сплошь и рядом, - сказал он убежденно.
- Знаешь, как сказано - пусть виртуальные хоронят своих виртуалов. Погребающие и погребаемые реальны только друг относительно друга.
- Как такое может быть?
Я пожала плечами.
- Погляди вокруг.
Он некоторое время молчал, размышляя. Потом хмуро кивнул.
- Жаль, не было тебя рядом, чтобы объяснить. А теперь уж чего... Жизнь сделана.