ее сама. Она также наследовала висцеральную травму разлучения Иды
со своей матерью в раннем детстве. Хотя физически Ида
присутствовала в жизни своей дочери, она не могла дать ей ту глубину
эмоциональной поддержки, которая могла бы помочь в ее развитии.
Отсутствие эмоциональных связей стало частью наследия и моей
матери.
Судьба отца моей матери также непроста. Его мать, Рашель, умерла при родах, когда дедушке Гарри было всего пять лет. Отец
Гарри, Самуэль, полагал, что он виноват в смерти своей жены, поскольку сделал ее беременной, и всю жизнь нес бремя этой вины.
Самуэль быстро женился вновь на женщине, которая больше
заботилась о собственном ребенке, чем о Гарри. С ним она обращалась
с равнодушием, граничащим с жестокостью. Дед редко рассказывал о
своем детстве. То, что я знаю, мне рассказала мать, которая вспомнила
о том, как Гарри едва не умер от голода в юности. Он выскребал
остатки еды из консервных банок, выброшенных в мусор, и ел листья
одуванчиков, только чтобы не умереть с голоду. Мальчишкой я
представлял себе деда в детстве, как он сидел на краю тротуара и грыз
черствый кусок хлеба или отдирал протухшее мясо с куриной
косточки.
Бабушка и дедушка оба рано потеряли своих родителей и
бессознательно передали наследие этой травмы дальше. В нашей
семье связь мать — дитя прерывалась по меньшей мере на протяжении
трех поколений. Если бы разрушения этих связей не произошло до
того, как родилась моя мать, возможно, я, братья и сестры получили
бы совсем другую заботу и воспитание. Но так как родители матери не
могли дать ей любовь, в которой она нуждалась, получилось так, что
она часто ощущала тревогу и расстройство.
Чтобы прервать наконец цикл наследуемой травмы в своей семье,
а также ради моего собственного исцеления, я осознал, что должен
восстановить связь с матерью. Я знал, что не мог изменить того, что
произошло в прошлом, но я совершенно точно мог изменить те
отношения, которые были между нами сейчас.
С момента зачатия внутриутробный опыт формирует
мозг и закладывает основу личности, темперамента и
умственные способности.
Моя мать унаследовала стресс-паттерны бабушки, так же как и я.
Она часто обхватывала себя руками и жаловалась, что чувствует в теле
тревогу. Теперь я понимаю, что она бессознательно переживала страх
и одиночество, которые лейтмотивом пронизывают всю жизнь нашей
семьи, ужас быть разлученным с тем, в ком нуждаешься больше всего
— со своей матерью. Помню, когда был маленьким, всего лет пяти или
шести, я приходил в такой ужас, если мама уходила из дома, что шел в
ее комнату, открывал шкаф, где висели ее шарфики и ночные рубашки, зарывался в них лицом и вдыхал ее запах. Я очень четко помню это
ощущение — будто я никогда больше ее не увижу и что ее запах будет
единственным, что у меня останется. Став взрослым, я поделился
этими воспоминаниями с матерью и узнал, что она делала то же самое
— зарывалась лицом в одежду своей матери, когда та уходила из дома.
Как показывает моя история, ранний обрыв связи мать — ребенок
может произойти задолго до того, как вы были зачаты. Последствия