Перечитывала недавно опять "Улитку на склоне" - и вновь захотелось задать вопрос, уже однажды эаданный мною и, ясное дело, оставшийся без ответа. Впрочем, даже два вопроса. Первый: почему, когда мужчины принимаются изображать общество, состоящее из одних женщин - или общество, в котором женщины доминируют, то у них непременно получается общество тоталитарное? И второй: множество фантастов - как мужеска, так и женска пола - неоднократно отображавших женское общество, почему-то не пытаются представить общество из одних мужчин (я, во всяком случае, таких попыток не встречала). Что за дискриминация такая? Хотя на второй вопрос, пожалуй ответить легко. Этим мужчинам надобно будет как-то размножаться. А мужчина, рожающий детей - уже и не совсем мужчина. Здесь уже явственно возникают тени "Левой руки Тьмы". Поэтому придется вернуться к первому вопросу.
Почему все-таки тоталитарное? Кто-нибудь когда-нибудь видел тоталитарное общество, основанное или возглавляемое женщинами? Сплошное наоборот. (Правда, когда видишь в телевизоре некоторых бабцов с депутатскими значками, мыслишка возникает). Так на то, скажут мне, и фантастика. Но такова она почему-то только у авторов-мужчин. "Почему вы думаете, что мы обязаны повторять даже ваши ошибки?" - недоумевает героиня рассказа Джоаны Расс "Когда все изменилось" (о нем еще будет речь). Причем опус может быть и вполне масскультовым (вроде польского фильма "Сексмиссия"), и гениальным, как та же "Улитка". Изображаемое общество может вызвать содрогание (отвратительные бабы в "Улитке") или симпатию ("Месть стальной крысы" Гаррисона, где пришли мужики к власти гнилым демократическим путем, и, ни черта не умея, сдали планету космическому агрессору, а вернулись воинственные тетки - и все опять стало о`кей.) Не играет никакого значения националность и партийная принадлежность автора. Все равно глухой тоталитаризм. Возьмем, помимо "Улитки" - "Избери путь ее" Джона Уиндема, "Месть стальной крысы", "Анастасию" Бушкова (не разделяю презрения демократической общественноести к последнему - ах, он бяка такая, ренегат-антисемит. Да, конечно. Но это же так естественно в одной отдельно взятой стране. "Анастасия" же - книга презабавная), "Координаторшу" Герберта Франке. Некоторые сомнения вызывает "К западу от Эдема" того же Гаррисона. Общество, изображенное им, вполне соответствует перечисленным признакам (тоталитарное, разумное, биологическое), но это общество не людей, а разумных динозавров, у которых сама физиология делает самок сильным полом, а самцов - слабым. Пожалуй, этот роман следует исключить из списка. Поскольку все остальные авторы дружно пишут в жанре SF, а не fantasy, а свои модели относят не к прошлому, а будущему, довольно легко выделить как сходство, так и различия. Различия: мужчины а)отсутствуют вовсе, ибо вымерли от какой-то избирательной заразы, б)обречены на вымирание, потому как "не хочем с мужчинами знаться и будем теперь почковаться", в)просто угнетаются. Отношение к сексу: градации разные - от разгула половухи в "Анастасии" до антисексуального бунта в "Улитке". Главное же не в различии, а в сходстве. Главенствующую роль в обществе играет биология или биотехнология (во всех названных произведениях, кроме "Анастасии"). Оно консервативно, зато в нем господствует экологическая чистота и решена проблема охраны среды. (Вот, кстати, еще один пример создания современной мифологии. Хоть это и льстит женщинам, совершенно не вижу, почему они способны лучше сохранять природу. По-моему, губили они ее вместе с мужчинами, и вовсе не важно, кто был во главе.) Ради так называемого "общественного блага" личность совершенно нивелируется. Отсутствует даже личная диктатура, господствует какой-то коллективный правящий орган типа Доктората у Уиндема. Крайне желателен тайный сыск инквизиторского толка и карательные органы (специальная каста или даже биороботы, как у Стругацких). Словом, такой экологически чистый тоталитаризм.
Откуда такие одинаковые реакции?
Снова хочется вернуться к произведению, которое американская критика скромно именует "жемчужиной русской прозы", а русская критика обычно еще более скромно полагает несуществующим. "Славные отряды подруг" примаршировали, конечно, из вполне определенных краев. "Ради идеиуничтожается половина населения" - относительно сюжета это, прямо скажем, передержка, но не передержка с точки зрения истории. И "чистить, чистить, надо чистить" вызывает в памяти прежде всего "великие чистки", а потом уже все остальное.
Но почему именно женщины?
Единственным, кто попытался это объяснить, был А.Зеркалов, лучший, по-моему, из литературоведов, пишущих о творчестве Стругацких. В послесловии к "Улитке" (т. 5 собрания сочинений Стругацких) он в пандан к биологическому тоталитаризму Леса скрупулезно подбирал примеры сексизма, господствующего в Управлении. "Женщинам надоело быть "сучками и падлами" - без вас, козлики, обойдемся!" А если "Лес - будущее", то такая реакция закономерна и понятна.
Откуда же такое отвращение?
"Понять - значит упростить" (из тех же авторов, но из другой книги). Славные подруги авторам отвратительны, ибо представляют угрозу. Управление тоже отвратительно, но над ним можно посмеяться, потому что ты сам - в Управлении, внутри него. Среди "славных подруг" оказаться нельзя, ты им не нужен. Не нужен. А это - страшнее всего. Поэтому надо брать скальпель в руки.
Помимо прочего, у Стругацких очень традиционный, очень русский, очень понятный взгляд на женщину (а понять - значит...) Либо мать-сестра-возлюбленная - кроткая и жертвенная, либо "отвратительная баба". Иногда эта мать-сестра-возлюбленная совершенно ангелоподобна (типа Рады или Киры), иногда для пущего реализму уснащается бурным темпераментом (типа Сельмы или Дианы). В принципе это ничего не меняет.
Всякие попытки отойти от схемы (Саджах, например) обречены на неудачу. Ну, в учебниках будущего не будет раэдела "женские образы в произведених Стругацких", и что же? Речь только о том, что при таком раскладе женщина даже не помощница или противница героя - она фон. А что, если все вы, такие умные, активные, со всех сторон замечательные, не нужны фону? Отсюда страх, отсюда неприятие в наиболее понятных формах, только чувства у всех одинаковые ("А вдруг на Земле, как на Тау Кита, ужасно повысилось знанье, а если и там почкование?"), а степень одаренности - разная.
Отдав долг вежливости мужчинам, можно перейти и к дамам. Тут придется сразу шагнуть во владения англо-американской фантастики, поскольку ни одна известная мне приличная русскоязычная НФ-дама на данную тему не упражнялась. А хочется говорить только о хороших писателях, не делая скидку по половому признаку. Поэтому не станем касаться однополушарных авторесс типа Шэрон Грин. Первая персона по нашей части, безусловно, Урсула К.ЛеГуин. "А она-то здесь при чем?" - спросите вы. А она, не нарушая, заметьте, привычной схемы "мать-сестра-возлюбленная", значительно точнее указала на реальную социальную роль женщины. Позвольте еще раз процитировать общеизвестное: "Интелектуальная сфера принадлежит мужчинам, сфера практической деятельности - женщинам, а этика рождается из взаимодействия этих двух сфер." А во-вторых, она - автор "Левой руки Тьмы", в пику которой было написано одно интересующее нас произведение. Речь идет о рассказе Джоаны Расс "Когда все изменилось". Но прежде - о самой Расс. У нас ее принято считать пламенной феминисткой. В своем творчестве она и вправду не успускает случая походя пнуть мужскую гордость. Один ее ранний рассказ с симптоматичным названием "Синий чулок" (в первом издании - "Авантюристка", что несколько более соответствует духу сюжета) начинается примерно так: "Всем известно, что первый мужчина был сотворен из мизинца левой руки первой женщины... и с тех пор у женщины на левой руке только пять пальцев." В быту же феминизм, похоже, ее, только забавляет, и сложившаяся в мире ситуация, при всех несправедливостях, вполне устраивает. (Здесь и далее цитаты из авторского предисловия Джоанны Расс даны в переводе Алексея Молокина по рукописи). Сам рассказ в его же переводе опубликован в сборнике "Фата-Моргана 3". Существует также перевод Игоря Невструева).
"Кажется понятным, что если и должен иметь место стандарт, устанавливающий необходимость существования двух полов, то он должен быть именно таким, какой мы знаем, а не противоположным." Иное дело - литература как род современной мифологии. "В НФ, как и везде, присутствует мифическое утверждение, что женщины по природе своей мягче мужчин, менее творческие, чем мужчины, менее развиты умственно, зато более хитрые, более трусливые, более склонны к самопожертвованию, более скромные, более материалистичные и бог знает что еще". В действительности же "все различие состоит в том, что женщины слабее мужчин физически и рожают детей." По данному поводу вспоминается "Левая рука Тьмы", вызывающая у Расс некоторые сомнения. Этот же роман, видимо, и дал толчок к написанию рассказа "Когда все изменилось" (Ориг. назв. "When It Changed") (получившего, кстати, "Небьюлу" за 1972 г.)
Что мы видим? Нормальное, обычное общество. Не подарок - упоминаются поножовщина и промышленный шпионаж. Президентская форма правления. Частная собственность на землю (в рассказе фигурируют фермеры). А в целом - нормальный, обычный, несколько провинциальный мир. Одна только небольшая особенность - шестьсот лет назад здесь повымерли все мужчины (то есть выбран вариант "а"). Но вот планета заново открыта. Реакция мужчин - радуйтесь, девочки, у вас снова есть мы! Реакция женщин - глухая, беспросветная тоска. И рука невольно тянется к винтовке(чуть было не написала "к скальпелю"). Но нельзя. Нельзя. Против лома нет приема. Наступление мужчин не остановить. "Потому что всему хорошему когда-нибудь неминуемо приходит конец".
Не знаю, вдохновил ли этот рассказ в свою очередь Джеймса Типтри-младшего на написание повести "Хьюстон, Хьюстон, как слышите?" (Ориг. назв. "Huston, Huston, Do You Reed?"), но весьма на то похоже. История Элис Шелдон, в свое время капитально наколовшей американскую НФ-общественность, достаточно хорошо известна, и я не собираюсь ее пересказывать. Обратимся к повести "Хьюстон..." Там та же ситуация, что и у Расс, только вывернутая наизнанку. Корабль с американскими астронавтами в результате космического катаклизма переносится на несколько столетий в будущее. Тем временем Земля тоже "ушла лет на триста вперед по гнусной теории Эйнштейна", и корабль стыкуется с космической станцией, где обитают одни женщины. Ибо опять произошел вариант "а". И не на Валавэй какой-нибудь заштатной, а на Земле. И что? А ничего. Жизнь течет своим чередом - нормальная, полноценная жизнь. Прогресс, правда, немного замедлился, поскольку население вообще резко сократилось. Зато воздух чистый, войн нет, как и перенаселения... Да и наука не стоит на месте - вот, космические исследования продолжаются. Реакция мужчин - психозы с амплитудой от воинственно-сексуального до воинственно-религиозного. Реакция женщин - холодный, чисто научный интерес, смешанный с брезгливостью - надо же, оно еще и разговаривает!
Короче, и мужчины, и дамы согласны в одном - убери мужчину из мира, и мир не рухнет. Разница только в том, что мужчины утверждают, будто в качестве подпорки от крушения понадобятся разные формы угнетения, а женщины что в принципе ничего не изменится. Ах, да - замедлится прогресс. Ну так видали мы его, процесс этот, во всех видах...
Что же - женщины тем самым льют воду на мельницу интуитивных мужских страхов, подтверждая, что те вовсе не необходимы , чтоб существовала жизнь? "Скрипач не нужен?"
И тут невольно по аналогии с "Улиткой", с которой и начался разговор, приходит на память другой рассказ Джеймса Типтри-младшего, alias Элис Шелдон - "Мушиный способ" (Ориг. назв. "The Screwfly Solution"). Сюжет - мужчины получают божественное откровение: женщина - грязь, сосуд греха, всех женщин нужно уничтожить, а после мужчинам сообщат о новом, чистом способе размножения. И пошло... Тут уж действительно "во имя идеи уничтожается половина населения" - и не оставляется на произвол судьбы, а вырезается от мала до велика.
Героиня - вероятно, последняя оставшаяся в живых женщина (ее муж убил малолетнюю дочь, а затем, в момент просветления, наложил на себя руки), скитаясь по лесам в ожидании голодной смерти, понимает, что "откровение" было провокацией хитрых инопланетных захватчиков. Вместо того, чтобы отравлять вполне приличную планету радиоактивными либо химическими осадками, не проще ли лишить человечество способности к воспроизведению и оставить его тихо вымирать? Так вот, она не ищет единомышленниц, не призывает к сопротивлению, не хватается за скальпель, не мстит бедным обманутым мужчинам. Она их жалеет. Мы вас жалеем, господа.
Успокойтесь.
:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::
Михаил НАХМАНСОН
СЛОВО В ЗАЩИТУ ФИЛИПА ФАРМЕРА
В заголовок вынесено только имя Филипа Фармера. Но только ли Фармер унижен, поруган и оскорблен? То же самое можно сказать о Фрице Лейбере, Гарри Гаррисоне, Айзеке Азимове, Роберте Асприне, Андре Нортон и многих, многих других. Из перечисления этих имен ясно, что ниже пойдет речь о фантастике; но в других коммерческих жанрах - детектив, триллер, эротический роман - дела порой обстоят столь же печально.
Впрочем, я не собираюсь объяснять читателям разницу между хорошим и плохим переводом; этот вопрос представляется очевидным и не требующим комментариев. Гораздо интереснее порассуждать об англо-американской фантастике как таковой, о ее переложении на русский язык, о трудностях и особенностях этого процесса, об отношениях с издателями. Если при этом мне удастся реабилитировать того или иного несчастного автора, я буду считать свою задачу выполненной. В массовых масштабах подобным восстановлением "чести и достоинства" занимаются несколько издательств фантастики - например, "Мир", "Полярис" и "Тролль",- чьи усилия не могут не вызывать уважения.
Собственно говоря, меня подвигли написать эти заметки два материала, опубликованных в "Книжном обозрении": письмо читательницы О.Розановой из Смоленска ("У "Северо-Запада" хорошие переводчики", "КО" #32) и статья Сергея Белова "Почем высокое искусство? Художественный перевод и книжный рынок" ("КО" #34).
Сначала о письме Розановой. Мне бесконечно дорого ее доброе мнение о нашей работе - тем более, что она упоминает о книгах "Дока" Смита, перевод которых отнял немало сил. Однако уважаемая читательница допустила неточность: четырехтомник "Дока" Смита выпущен не "Северо-Западом", а петербургским издательством "Спикс", что и помечено на титуле книги; правда, он вышел в "северо-западном" супере.
Но столь ли существенна эта ошибка? Для меня важнее другое: если читатель - высший судья! - оценил наш труд, значит, я получаю моральное право несколько подробнее ознакомить его с нашей переводческой "кухней". Итак, пусть те, кому понравился Эдвард Элмер Смит, читают эти заметки дальше - их ждет нечто забавное.
Теперь о материале Белова, в котором рассматриваются вопросы снижения качества переводов. Все, что он написал, по моему мнению, абсолютно верно, но его статья получилась как бы незавершенной. В ней, к сожалению, отсутствуют примеры - точнее, не названы имена героев тех комедий и драм, кои разыгрываются подчас на нашем книжном рынке. Я не знаком с Беловым; возможно, он является сотрудником издательства "Полярис" и ему было просто неловко хулить конкурентов? В какой-то степени я попробую немного дополнить его статью.
Янус, бог римлян, был един в двух лицах; я же попытаюсь выступить в сразу в трех - как Фэн, Переводчик и Автор. Фэн - это тот, кто читает фантастику (разумеется, запоем); Переводчик - тот, кто перекладывает зарубежные произведения излюбленного жанра на родной язык; Автор - тот, кто пишет на оном языке нечто оригинальное. Итак, начнем по порядку.
ФЭН. Моя квалификация как фэна - безусловно самая высокая из трех перечисленных выше ипостасей. Пожалуй, я именно тот читатель, который видится в розовых снах любому писателю-фантасту: я читаю фантастику всю сознательную жизнь (то есть сорок три года, начиная с шести лет); я не боюсь признаться, что люблю ее больше других литературных жанров (несмотря на возраст, ученую степень, научные труды и прочие свидетельства зрелости и умственной полноценности); к тому же, я - физик, и, значит, могу оценить замысел автора с профессиональной точки зрения.
Меня всегда удивляли люди, серьезные и весьма неглупые, не признающие фантастику либо полагающие ее примитивным чтивом для подростков. Поразительная недальновидность! Конечно, развлекательная фантастика - всего лишь способ приятно провести время (что уже немало), но более серьезные произведения часто содержат футурологические прогнозы и весьма любопытные идеи, побуждающие творческую мысль ученого. Фантастика по сути своей прагматична, ибо отражает одну из важнейших потребностей человека - желание предугадать будущее.
Именно этим я попробовал заняться года полтора назад. В то время сундук доконвенционной фантастики уже показывал дно, и одни книжные коммерсанты торопливо (пока не принят российский закон об охране авторских прав!) несли в типографии кое-как переведенную "постконвенцию", а другие, более дальновидные и богатые, начинали переговоры с западными литагентами о приобретении издательских прав. Предвидеть дальнейшее было нетрудно. В недавние пиратские времена многие издательства, согласно справедливому замечанию Сергея Белова, руководствовались лозунгом: "Примитивные тексты в безграмотных переводах для невзыскательного читателя". Однако тогда десять переводчиков могли переложить на русский один и тот же роман Хайнлайна, представив его, к примеру, четырем издателям - причем и те, и другие находились в условиях свободной конкуренции. В конечном счете побеждал более качественный вариант; так, если говорить о том же Хайнлайне, то лучшими оказались переводы А. Корженевского и А. Бранского. Возможно, их издатели получили солидную прибыль, которая меня совершенно не интересует; все равно выиграл читатель, фэн - заплатив за книгу, он получил хороший текст.
Не так давно я приобрел другие книги - "Миры Фостера" в семи томах, выпущенные смоленским издательством "Ключ". Судя по содержащейся на титуле информации, издательство законным образом приобрело эксклюзивные права на все опубликованные в семитомнике произведения и, являясь монополистом, наняло тех переводчиков, каких пожелало. Не самых лучших, надо полагать (иначе говоря, не самых дорогих). Конечно, то, что получилось в результате, можно прочитать, прикрывая глаза при виде перлов: "Зубастая утроба наклонилась и почти безразлично откусила повисшую голову", "...он потирал части тела, не имеющие ничего общего с причиной его состояния", "Выражение несокрушимой уверенности снова вернулось к нему, лишь в слегка помятом виде" и т.д., и т.п. Пофамильно авторы сих шедевров не названы - на книгах стоит только копирайт фирмы-переводчика ИПП "АМЕХ Ltd".
Должен отметить, что тексты Фостера весьма специфичны и сложны; сложнее, чем у Фармера, Энн Маккефри, "Дока" Смита, Стерлинга Ланье, Джеффри Лорда, Ван Вогта, Эрика Фрэнка Рассела, Айзека Азимова и еще десятка авторов, которых мне довелось переводить. Чтобы справиться с ними, нужны отличные специалисты! Но деньги, деньги... Заплачены доллары за права, значит, надо сэкономить рубли на переводе. За чей счет? За мой, читательский.
Иногда я с ностальгией вспоминаю недавние беззаконные времена...
ПЕРЕВОДЧИК. Маленький секрет: как правило, для подготовки качественного перевода необходимо не блестящее знание языка оригинала, а владение своим родным, русским. Тогда зубастые утробы не будут откусывать головы, потирать различные части тела и иметь помятый вид. Короче говоря, переводчику платят не за то, что он понимает текст на английском, а за приемлемое переложение оного текста на русский.
Из собственной практики и бесед с коллегами я усвоил, что существуют три переводческие методы. Первая - перевод, приближенный к оригиналу. Бывает так, что англоязычный автор хорош и прекрасно "идет" на русский - буквально перетекает, как вино из бутылки в бокал, не теряя ни своего аромата, ни крепости, ни цветовой гаммы. Счастлив переводчик, которому досталась такая книга! Работать с ней - одно удовольствие. Мне так повезло лишь однажды - с романами Фармера из сериала "Мир Реки".
Гораздо чаще перевод, близкий к тексту, получается корявым. Вторая метода предусматривает отход от оригинала. Куда? Отнюдь не в любую сторону. Необходимо уловить суть произведения - юмор, лирику, динамику, специфику диалогов, подтекст - и добиться, чтобы роман производил на нашего читателя такое же эмоциональное впечатление, как и на англоязычного. Сохранить не букву, но дух! При этом, как я полагаю, допустимы весьма значительные изменения исходного текста.
Наконец, есть третий метод, когда переводчик способен литературно переложить вещь на русский всегда близко к оригиналу, каким бы сложным он ни был. Это - экстра-класс; так, вероятно, работали специалисты, стараниями которым мы получили собрания сочинений Джека Лондона, Жюля Верна, Герберта Уэллса и других классиков.
Поскольку калечить исходные тексты я не желаю, а работать на уровне экстра-класса, увы, не могу, мне пришлось избрать второй метод. Поэтому большая часть переводов, которые я делал - и, в первую очередь, романы "Перновского" сериала Энн Маккефри и произведения Э.Э."Дока" Смита - являются, скорее, пересказами. Насколько это допустимо в данных конкретных случаях? Ну, с одной стороны, оба вышеназванных автора - не Лондон и не Уэллс; с другой стороны, существовала еще одна причина для весьма вольного обращения с их текстами. К сожалению, произведения Смита и Маккефри страдают многочисленными логическими неувязками, которые я просто не мог "пропустить" в русский текст; исключение же этих нелепостей зачастую приводило к локальному изменению сюжетных ходов и дописке целых эпизодов.
Поясню сказанное на примере "Дока" Смита. Он - старый автор, работавший в двадцатых-пятидесятых годах, и его творения теперь просто неудобочитаемы - и на английском, и на русском (в дословном переводе). Но Смит классик, один из отцов-основателей американской фантастики, создатель знаменитого в свое время сериала о Ленсменах; и нам, его переводчикам, хотелось предложить отечественным фэнам такого Смита, который, по крайней мере, не вызвал у них неприязни или впечатления архаической древности. Я глубоко благодарен издательству "Спикс", которое взяло на себя смелость осуществить этот проект - почти одновременно с другим переводом, выполненным в издательстве "Армада". Теперь наши любители фантастики имеют две версии "Саги о Ленсменах" - и этого, пожалуй, хватит на долгие года.
Нелепостей же у Смита хватает. К примеру, выборы президента страны могут происходить в здании аэропорта; беглецы, которым сам Бог велел удирать с враждебной планеты, задерживаются там ради схватки с чудовищем; космические десантники рубят противников в капусту топорами, а благородные ленсмены походя уничтожают миллионы разумных существ (конечно, неисправимых плохишей, которые сплошь да рядом торгуют наркотиками). По мере возможности, мы старались сгладить, отсечь, переписать такие эпизоды, сохранив и усилив лучшие стороны творений Смита - их динамизм, юмор, героическую патетику.
Что касается первого тома, который понравился читательнице из Смоленска, то я должен признаться, что у "Дока" Смита нет и никогда не было романа "Кровавое око Сарпедиона". Эта вещь является результатом объединения двух его новелл, "Тедрик" и "Лорд Тедрик", и дописки ряда промежуточных эпизодов, связавших их в единое целое. В своем роде "Кровавое око" - экстраполяция "Дока" Смита тридцатых-сороковых годов в наше время с целью представить его творчество нашим читателям в максимально выигрышном свете.
Несколько слов о романах "Перновского" цикла Энн Маккефри ("Полет дракона", "Странствия дракона", "Белый дракон", "Отщепенцы Перна", трилогия об арфистке Менолли и пр.) Здесь переделок было меньше, однако в дословном переводе Маккефри на русский явно "не шла": вместо героической саги получалось некое розовое сентиментальное занудство, чтение которого могло исторгнуть слезы разве что у двенадцатилетней школьницы. Мы приложили много сил, чтобы выправить эту ситуацию, и, я думаю, наши читатели познакомились с творчеством Энн Маккефри не в самом худшем варианте.
Большая часть романов "Перновского" сериала относится к постконвенции, издательские права на них не были приобретены. Тут возникает любопытная моральная проблема, разрешить которую в силах только сам автор произведения. Итак - что он, автор, предпочитает: предстать перед миллионами российских любителей фантастики в пристойном, но незаконном переводе, или продать право первородства за несколько тысяч долларов, почти со стопроцентной гарантией, что зубастые утробы будут откусывать повисшие головы? Короче говоря, деньги или слава? Понятно, что зарубежный автор желает скосить на российских нивах и то, и другое, но полного счастья, увы, не бывает.
Да, мы, переводчики, поспешили с романами Энн Маккефри, защищая не кошелек ее, но честь; и теперь ее благородные драконы парят над Москвой и Петербургом, не проштемпелеванные печатью в контракте, но и не подвергнутые поруганию, выпавшему на долю героев Фармера, Фостера и прочих. Что же лучше?
АВТОР. Последний год я почти не занимаюсь переводами; пишу оригинальные романы о некой героической личности по имени Ричард Блейд, выдуманной Джеффри Лордом (этим псевдонимом пользовались американцы Лайл Энгел, Роланд Грин и Рэй Нельсон). Блейд, несмотря на его тягу к силовым методам разрешения конфликтов, мне дорог, и если у читателей проявится интерес к подобного рода развлекательной литературе, мы еще о ней поговорим.
Но сейчас мне хотелось бы остановиться на одном моменте, связанном с переводческо-писательской "кухней". Нередко процесс перевода является форменным сражением, причем не с текстом, а с тем, кто его создал, с автором оригинала. Человек пишущий наиболее полно раскрывается в своих творениях; из них можно понять его эмоциональный настрой, мировоззрение, оценить уровень интеллекта и сферу интересов. Он незримо присутствует за кадром, и переводчик - тоже человек, со своими понятиями о том, что такое хорошо и что такое плохо - вступает с автором в схватку с первых страниц романа.
Но раз ведется поединок, должен быть и победитель! Кто же кого подомнет - автор переводчика или переводчик автора?