Перед Интерпрессконом мне позвонил один хороший знакомый и сказал, что группа, так называемых "толкинутых" вышла на него и через него спрашивает: могут ли в день голосования приехать тридцать человек и получить бюллетени? Я заявил, что голосование открытое - пожалуйста, пусть приезжают. Что я при этом чувствовал, неважно. Я уважаю всех людей, искренне любящих фантастику. Но тридцать человек! И, самое главное,- вопрос провокационный. Хочешь голосовать - приезжай и не спрашивай. Но, слава гомеостатическому мирозданию, при изучении списков голосующих большого количества неизвестных мне фамилий я не обнаружил.
Далее. Почему я вообще встрепенулся? Есть такой отличный парень - Антон Первушин. Его пока мало кто знает. Действительно мало. Его известность пока не выходит за пределы Питера, он посещает семинары Стругацкого и Балабухи и публикует неплохие рассказы в молодежной газете. Даже члены семинара Стругацкого не всегда могут вспомнить его. К чему я это? Он приехал в день открытия в окружении пяти друзей. И по результатам голосования премии "Звезда фэндома" занял пятое место (с тремя первыми и четырьмя вторыми в бюллетенях), обойдя таких известных людей, как Байкалов, Чертков, Лукин, Васильев, Вершинин - это из тех, что в десятку попали. Я ничего против Антона Первушина не имею, отнюдь. Но реально вижу угрозу, как какой-нибудь питерский фантаст, привозит с собой весь свой клуб на день открытия, то есть голосования. И даже ничего просить не надо - члены клуба твое произведение читали точно, а остальные позиции списков бабушка надвое сказала. При такой ситуации питерские фантасты оказываются в выгодном положении - из Урюпинска клуб не привезешь.
Это для нас прозвучал звонок. Серьезный звонок. Даже, если Антон честно занял причитающееся ему место, случай приоткрыл проблему, к которой раньше относились... ну, не очень серьезно, как к чему-то гипотетическому, далекому и нереальному. Будем думать.
Еще несколько слов по процедуре голосования. В этом году мы ввели новую систему. Вроде бы претензий нет. У меня в том числе - итоги оказались много интереснее, дают гораздо больше пищи для глубоких раздумий. Да и голосовать было приятнее. Единственное замечание и улучшение на следующий год - надо чтобы голосующий не вписывал от руки кандидатов, а чтобы у каждой позиции были клеточки с цифрами - зачеркни единицу у своего избранника, двойку и тройку у двух других. Для чего? Ну, во-первых, быстрее и проще, во-вторых, при нынешней системе хоть и для членов счетной комиссии, но все же анонимность голосующего нарушается по почерку опознать можно, в этом году уже в узком кругу кое-кого опознали. Таких претензий быть не должно.
И еще выхожу на ваш суд, господа, с такой проблемой: в этом году можно было не вписывать второе и третье место. Мы руководствовались рядом вполне понятных соображений. Но практика моментально показала: искренне желаешь победы своему избраннику - не ставь никого на вторые и третьи места, не добавляй очков конкурентам. Сообразили это не все, но многие. Тем не менее, многие честно поставили достойных на вторые и третьи места, но не все. Проблемка... И как к ней подступиться - не имею ни малейшегопредставления. "Интерпресскон" - наша премия, помогайте советом, давайте вместе решать.
Рассказывая об Интерпрессконе, естественно, нельзя не сказать о "Страннике". В этом году все было проведено на высоком уровне нет сомнений. Нет претензий к организаторам, есть только теплые слова благодарности. И лауреаты, бесспорно, достойное. Но не бывает бочек с медом, без этого... самого... дегтя. Присуждения по двум позициям вызвали недоумение в зале. А у меня еще и резкое неприятие, правда, по другим причинам. Сначала о первом впечатлении. Номинация: "Редактор/составитель". Естественно было бы предположить, что главным претендентом является единственный регулярный журнал фантастики "Если". Большая аудитория (тираж пятьдесят тысяч), ежемесячная периодичность, прекрасное оформление, проза - на уровне. Тем не менее, присуждается премия главному редактору журнала "День и ночь" Роману Солнцеву. Редактору журнала, который фантастику периодически печатает - и только. Зато - Лазарчук, Успенский, Геворкян, Пелевин, Лукьяненко, анонсирован Столяров... По номинации "Критика, публицистика" - премия вручается... "Зомбификации" Пелевина, при наличии в списке действительно критических, литературоведческих работ Рыбакова и Ланина!
Но, в конце концов, это дело жюри, оно профессиональное. У меня лично выбор именно этих лауреатов не вызывает претензий. Однако! Я член номинационной комиссии "Странника" и работал честно, как и все остальные. Мы обсуждали кандидатуру Романа Солнцева и не внесли в номинации при четырех голосах против. Рассказ Пелевина был отнесен к "малой форме" общим решением номинационной комиссии.
Настораживает отношение членов жюри к номинационной комиссии. Андрей Михайлович Столяров, присутствовавший на одном из заседаний номинационной комиссии "Странника" в качестве наблюдателя от жюри, заявил, что его роман "Я - Мышиный Король" не вошел в жанровые списки фэнтези исключительно по той причине, что педагог Стругацкий решил вставить в семерку рассказ любимчика Логинова "Мед жизни". Я был возмущен и сказал: решение общее, если не нравится - увольняйте всю комиссию, вы нас сами приглашали, никто не напрашивался. Очень серьезный Борис Натанович, сказал, что это оскорбление его как члена комиссии, и как ее Председателя, обвинение как в интригах, так и в некомпетентности. И как же теперь рассматривать ситуацию, когда жюри на Сибконе вносит два изменения, и оба кандидата, вставленные волей жюри, становятся лауреатами? Ответ напрашивается один - комиссия некомпетентна. И, если честен, должен выходить из комиссии сам. О чем я очень корректно и тихо сказал Стругацкому сразу после вручения. Он ответил: после поговорим.
После был банкет. Но еще до него я просмотрел врученные вместе с пригласительным билетом бумаги о премии "Странник". Цитирую: "Составленные номинационной комиссией списки рассылаются членам Литературного Жюри, которые имеют право выдвинуть в каждой категории еще по одной кандидатуре, которая - по той или иной причине - могла быть пропущена комиссией, однако достойна участвовать в конкурсе". Кандидатура Романа Солнцева не была пропущена, она обсуждалась, что может засвидетельствовать ответственный секретарь "Странника", обязанный хранить протоколы. И еще цитата: "Доработка номинационных списков может быть осуществлена не позднее двадцатого февраля года, следующего за номинационным". Сибкон, на котором и произошла доработка, проводился, как известно с девятнадцатого по двадцать шестое марта...
Банкет был классным - всего вдоволь и звучали прекрасные речи благодарности учредителям. Я особо хочу подчеркнуть - какие бы лауреаты не были названы, к учредителям нет и не может быть никаких претензий. Скажу о себе: когда Сидорович и я придумали "Бронзовую Улитку" - мы сразу выбрали жюри - Б.Н.- и обеспечиваем только техническую сторону; когда мы придумали премию "Интерпресскон" - то сразу же было выбрано жюри, и мы обеспечиваем техническую сторону; кому бы ни достались премии, мы к этому не имеем отношения, то есть имеем, но на общих основаниях. Также и Николай Юрьевич Ютанов - прилагая массу средств и усилий, он не имеет отношения к процессу определения лауреатов, его можно упрекнуть лишь в том, что девочки на церемонии вручения слишком высоки - мне такие не очень нравятся... или там, что на фуршете сок был такой, а не мой любимый... Но не более. За лауреатов отвечает ЖЮРИ. Мне же еще раз хочется поблагодарить Николая Юрьевича за прекрасный праздник.
После первых тостов на банкете, когда гости уже встали с мест и тихо переговаривались компактными группами, я подошел к Андрею Геннадьевичу Лазарчуку. И вдвоем тихонько, мы проговорили минут пятнадцать, в частности затронули тему присуждения по номинации "Редактор-составитель". Напрасно, ты, Андрюша, возмущаешься,сказал Лазарчук.- Если бы ты знал, сколько крови стоит Солнцеву протолкнуть журнал, какой ценой ему это достается, а произведения-то опубликованы отличные... (я не ручаюсь за достоверность слов, но за смысл ручаюсь).- Андрей Геннадьевич,спросил я,- могу ли я интерпретировать ваши слова, как то, что премия "Странник" по этому разделу вручается за администрирование, а творческая составляющая не имеет определяющего значения? Я не помню, что Лазарчук ответил, но посмотрел он на меня, как на распоследнего дурака.
Я действительно ни черта не понимаю в критериях жюри премии "Странник"! С этим горьким чувством я и сел на свое место уткнувшись в тарелку с сочным бифштексом. Через несколько минут, заметив мое мрачное состояние, ко мне подошел Б.Н. Поговорили. Я изложил свои мысли и чувства. Борис Натанович сказал, что подошел разубедить меня, но выслушав, склонен со мной согласиться. Но просил подождать с решением о выходе месяц. Месяц прошел. И я действительно успокоился и изменил решение: я останусь в номинационной комиссии "Странника" пока не выгонят, и буду работать честно. (Правда я сразу решил, что всеми силами буду проталкивать в злополучную номинацию "Новый мир", "Звезду", "Неву" и "Аргументы и факты", поскольку те напечатали уже фантастику). Но, все встало на свои места само собой номинационную комиссию "Странника" распустили, чтобы осенью набрать новую. Хоть в чем-то мое суждение совпало с позицией жюри - комиссия по обоюдному мнению оказалась некомпетентна.
По-честному, этот Интерпресскон лично мне многое дал - я спорил до хрипоты, пытаясь определиться в некоторых вопросах текущего литературного процесса и своего отношения к нему. Пищи для размышлений получил достаточно и очень доволен. Раз это смог сделать я, то вполне мог и каждый другой гость Сидоркона, кто хотел. Попробую проиллюстрировать мои слова на собственном примере, приведя фрагмент стенограммы пресс-конференции лауреатов всех трех премий:
Андрей НИКОЛАЕВ (СПб): Вопрос к Казакову. Вадим Юрьевич, вы считаете "Полет над гнездом лягушки" критическим произведением? Или это все-таки художественная проза?
КАЗАКОВ: Критическим произведением - не считаю, художественной прозой - не считаю, считаю своеобразной разновидностью литературоведения.
НИКОЛАЕВ: А вы не считаете, что подобным образом создаете прецеденты, и мы рано или поздно вместо критики, которую призывает писать Алан Кубатиев, будем получать стилизованные под критику романы и рассказы? И сразу же вопрос к Штерну. Борис Гедальевич, а вы считаете "Второе июля четвертого года" критическим произведение?
ШТЕРН: Это вопрос к Сомерсэту Моэму.
НИКОЛАЕВ: Как вы считаете, это критическая работа или художественная. Вы писали повесть?
ШТЕРН: Не знаю. Повесть, рассказ, новелла, роман - это для меня неизвестно. Я не знаю как это называется.
СТРУГАЦКИЙ: Андрей, я думаю, что вы зря терзаете Бориса Гедальевича, потому что ведь это не он вставил в номинацию по литературной критике свое произведение, а вставили мы, номинационная комиссия.
НИКОЛАЕВ: Да, Вадим Казаков - председатель. До него я и хочу докричаться.
ШТЕРН: Добавлю, что я еще переводил "Второе июля четвертого года" с английского, которого не знаю совершенно. Так что вопросы совершенно не ко мне.
ЛАЗАРЧУК: Андрей, извини, что я вклиниваюсь, мы как-то уже касались этой темы и определи, что существуют не только критика и художественное произведение. У нас есть критика, публицистика, эссеистика, масса вещей, которые не являются художественными в полной мере, но говорят о литературе. И если человек таким способом пытается высказать свое мнение, то флаг ему в руки.
НИКОЛАЕВ: Андрей Геннадьевич, а, например, вы считаете что "Сумма технологии" Лема - это не художественное произведение?
ЛАЗАРЧУК: Нет, это не художественная проза. "Сумма технологии" - это чистая эссеистика. Это большое эссе. Есть такая форма - эссеистика, когда писатель пишет не художественное произведение и не о художественном произведении, а на какие-то несколько отвлеченные темы.
КАЗАКОВ: Андрей Анатольевич, еще маленькое замечание насчет того, кто включал "Второе июля четвертого года", "Зомбификацию" и мое произведение в номинации по критике. Поскольку председатель включил в номинацию, а члены комиссии не возражали, тем самым моя личная ответственность превращается в коллективную ответственность. Или в коллективную безответственность, как угодно. Это первое. И второе по поводу создания прецедента. В доброй старой Англии вся юридическая система прекрасно держится на системе прецедентов и разваливаться пока не собирается. Ну и нам дай бог тех же успехов.
НИКОЛАЕВ: Вот вы и создали прецедент,- не первый уже, учитывая труд доктора Каца,- который приведет к подмене критики художественной прозой.
СТРУГАЦКИЙ: Андрей, ну не приведет, честное слово не приведет, я уверен в этом.
НИКОЛАЕВ: Прекрасный рассказ Пелевина получает премию за критику!
СТРУГАЦКИЙ: Ну и что? Вот если бы он премию не получил...
НИКОЛАЕВ: Выходит, нам критика не нужна. Вообще не нужна.
СТРУГАЦКИЙ: Очень нужна.
НИКОЛАЕВ: Выходит, что вместо литературоведения нам нужна проза, причем в таких количествах, что мы готовы ею подменять и критику.
СТРУГАЦКИЙ: Это все терминология. Какая разница как обозвать созданное прекрасное произведение. Ну какая разница?
НИКОЛАЕВ: Для чего существуют премии? Изначально? Не для того, чтобы наградить, а для того чтобы стимулировать развитие направления.
СТРУГАЦКИЙ: Нет! Нет! Нет! Премии существуют исключительно для того, чтобы сделать хорошему человеку приятно. Больше никакого назначения у премий нет, все остальное - выдумка. Побуждение, возбуждение... это все выдумка. Ну неужели человек будет писать хороший роман только потому, что где-то там ему светит премия?
НИКОЛАЕВ: А для чего вы думаете написал свой труд доктор Кац?
СТРУГАЦКИЙ: Ну не для премии... Андрей, поверьте, я профессиональный писатель, пишу сорок лет. Я ни разу в жизни не писал даже микроскопической заметки, имея в виду какую-то премию. Гонорар я в виду имел, премию - никогда. Еще есть вопросы к лауреатам? А то мы опять в терминологию въедем.
Михаил ЯКУБОВСКИЙ (Ростов-над-Дону): Может кто-нибудь из лауреатов простыми и доступными максимально словами объяснить: что есть турбореализм?
ЛАЗАРЧУК: Если вы мою книжку держали в руках, там на клапане коротко и по-моему вполне доступно написано, что это такое. Турбореализм - не есть фантастика. Это что-то похожее на утку, которая ходит как утка, которую можно съесть как утку, но которая в то же время не утка. Так вот, турбореализм - это похоже на фантастику, пишется примерно теми же людьми, но это не есть фантастика. Пример от обратного. Любой исторический роман явно выдуман. В то же время, к нему относятся как к реалистической прозе. Любой производственный роман, роман из современной жизни явно выдуман, потому что он описывает события, которые не происходили. Точно так же мы можем сказать, что мы живем в мире, состоящем из вымышленных образов, мы живем в вымышленном, описанном мире. Вот если мы так это себе представим, то мы не увидим разницы между тем, что пишут фантасты и авторы исторических романов. Мы очень долго пытались понять что мы пишем, почему нас так нервирует, когда к нам обращаются как к фантастам. Меня это дергает, бьет по нервам, не люблю я этого. Вот. Оказывается, турбореализм чем-то похож на фантастику, но это не есть фантастика в полном смысле этого слова.
НИКОЛАЕВ: Андрей Геннадьевич, а премии по фантастике это не противоречит получать?
ЛАЗАРЧУК: Дают - так беру.
НИКОЛАЕВ: А учреждать самим профессиональные премии по фантастике, фантастику не создавая, работая в другом жанре? Это не противоречит вашим принципам? То есть не пиша фантастику и не собираясь ее писать, вы тем не менее берете на себя смелость присуждать профессиональную премию в области фантастики.
ГЕВОРКЯН, ШТЕРН, АШМАРИНА, ЛАЗАРЧУК и другие ответили одновременно - реплики разобрать было не возможно. Какое-то время шла бессодержательная полемика. Наконец Стругацкий властью председателя прекратил этот базар.
НИКОЛАЕВ: При нелюбви к фантастике, можно ее профессионально оценивать. Вот что я выяснил.
СТРУГАЦКИЙ: Не ПИША фантастику.
НИКОЛАЕВ: При НЕЛЮБВИ к фантастике.
СТРУГАЦКИЙ: Нет, нет, нет. НЕ ПИША фантастику. Фантастику можно любить, но не писать. А писать турбореализм. И любить фантастику. Андрюша, вы сегодня чего-то в терминологию впали.
Вот так вот. Трудно во всем разобраться. Вопросы, которые волнуют меня, почему-то, оказывается, сводятся к терминологическим разборкам. На одном из заседаний жюри "Странника" (прошу прощения, что возвращаюсь к этой теме), я просил уточнить термин "фэнтези", и прочих жанров, чтобы знать кого вставлять в номинации по жанрам. Я был скручен в бараний рог, связан и оплеван: "Нельзя сформулировать! - было сказано мне,- вставим по наитию, по внутреннему ощущению: фэнтези то или иное произведение или нет". Я предлагал "Я - Мышиный Король" вставить в номинацию "Меча в камне": "Не ФЭНТЕЗИ!" - ответили мне. А потом Андрей Михайлович обвинил нас в интригах - из-за "терминологической" неразберихи. Таких примеров из своей практики могу привести множество...