Сажая его в тюрьму за решетку, судья так и скажет ему:
- Не читали бы вы в детстве "Кота в сапогах"!
Гонители сказок спекулировали именно на убеждении невежд, будто нет такого
сказочного образа, такого сюжета, которые не оставались бы законсервированными в
детском уме на двадцать и тридцать лет, не подвергаясь никаким метаморфозам. Пугали
простодушных читателей бессмысленной басней о том, что, если пятилетнему мальчику
прочитать, например, о ковре-самолете, он, достигнув тридцатилетнего возраста, и слышать
не захочет ни о каких Днепростроях, а пребудет до конца своих дней мечтателем, романтиком, мистиком.
Чем же от этого давнего, ныне забытого бреда отличается мысль вышеназванного
забайкальского жителя (и всех авторитетных товарищей, объявивших себя солидарными с
ним), будто ребенок, которому в детстве прочитают "Волчишку" Евгения Чарушина, на всю
жизнь сохранит в своей душе горячую привязанность к волкам? И будто, прослушав сказку о
храбром комарике, победившем злого паука, ребенок, даже сделавшись взрослым, уже
никогда не станет убивать комаров?
И там и здесь - схоластическая, средневековая мысль, будто понятия и представления
ребенка есть нечто застывшее, данное раз навсегда.
Нет, объекты симпатий ребенка с течением времени будут меняться не раз. Сегодня -
одни, завтра - другие. Поэтому сказочники - и в первую голову народные скалочники - не
слишком-то бывают озабочены выбором этих объектов, установлением их вреда или пользы.
И мне остается повторить слово в слово, что было сказано мною на одной из
предыдущих страниц - в предисловии к циклу моих сказок.
Цель сказочников - иная. Она заключается в том, чтобы какою угодно ценою воспитать
в ребенке человечность - эту дивную способность человека волноваться чужими
несчастьями, радоваться радостям другого, переживать чужую судьбу, как свою.
* * *
Все, о чем повествуется в настоящей главе, происходило лет десять назад. Нынче в
Комиссии по детской литературе Союза писателей уже другой, обновленный состав, нисколько не ответственный за тот документ, который я сейчас процитировал. Но значит ли
это, что уже не существует самозванных блюстителей народного блага, готовых отнимать у
детей то или иное произведение искусства на основе своих схоластических догматов, бесконечно далеких от подлинных реальностей жизни?
В том-то и горе, что эти догматы страшно живучи.
Ибо, во-первых, они все еще импонируют наивным умам своей кажущейся, мнимой
логичностью.
А во-вторых, всякий, кто использует их для полемических выпадов против той или
иной детской книжки, тем самым присваивает себе благородную роль горячего поборника
общественной пользы, а роль эта весьма соблазнительна особенно для тартюфов и человеков
в футляре.
Поэтому искоренить из нашего обихода такие методы критической мысли не так-то
легко, и было бы нелепо надеяться на быстрый и стремительный успех. Еще будут рецидивы
95 В.Булгаков, О вреде сказок. Настольная книга для работников просвещения трудовой школы (Оренбург, 1922).
96 Статья А.Т-ной в сборнике Нижегородского губоно "Школа и жизнь" (Н.-Новгород, 1922).
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
- и не раз. Борьба предстоит упорная. И я буду искренне рад, если окажется, что в настоящей
главе мне удалось хоть отчасти, хоть в самой незначительной степени пошатнуть этот
порочный критический метод, показав на первом попавшемся конкретном примере полную
непригодность подобных приемов для решения важнейшего вопроса о педагогической
ценности той или иной детской книги.
VI. "ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННО, ЧТОБЫ..." 1960
Редактор моей книги сказал: