Ка-артофельно пюре!
Ибо, только прыгая и махая руками, ребенок может создавать свои вирши. Прицепив к
поясу тряпку, тот же мальчик бегал из комнаты в комнату и, хлопая в ладоши, заливался: Я головастик,
Вот мой хвостик!
И опять:
Я головастик,
Вот мой хвостик!
И опять, и опять, и опять. Уже по самому кадансу стихов ощущаешь, что автор их
прыгал, подскакивая и топал ногами. Здесь первое условие его творчества.
Вообще стихотворения детей в возрасте от двух до пяти всегда возникают во время
прыжков и подскакиваний. Если ты пускаешь мыльные пузыри, тебе естественно прыгать с
соломинкой возле каждого пузыря и кричать:
Как высоко! Ай, ай, ай!
А если играешь в пятнашки, тебе нельзя не выкрикивать:
Как могу, так и бью!
Как могу, так и бью!
И не раз и не два, а раз десять - пятнадцать подряд. Здесь вторая особенность этих
детских стихов: их выкрикивают множество раз.
Поэтому они такие короткие: две строки - длиннее нельзя. И в этом их третья
особенность. С каждым новым прыжком все стихотворение повторяется снова. Оно может
быть даже в одну строку, лишь бы повторялось многократно. Тот же мальчик, заткнув себе
уши, кружился на месте, выкрикивая:
Как я желто говорю!
Как я желто говорю!
Как я желто говорю!
100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru
Чуковский Корней «От двух до пяти»
покуда физически не устал. Кончилось прыганье - кончилось творчество.
Детское стихотворство - признак избытка играющих сил. Оно - явление того же
порядка, как кувыркание или махание руками. Печальный, хилый или сонный ребенок не
создаст ни одного стиха. Для того чтобы стать поэтом, младенцу нужно испытывать то, что
называется "телячьим восторгом". Ранней весной на зеленой траве, когда дети шалеют от
ветра и солнца, им случается по целым часам изливать свою экзальтацию в стихах. Как
всякие стихи, порожденные экзальтированной пляской, эти стихи часто бывают
бессмысленными, ибо исполняют главным образом функцию музыки:
Уманяу, Уманяу,
Уманяу, Уманя!
Эндепдине, бететон.
Эндендине, бететон!
Горбонове реткос!
Горбонове реткос!135
Множество детских заумных стихов я записал в свое время для поэта Велемира
Хлебникова.
О тяготении маленьких детей к звуковым арабескам, имеющим чисто орнаментальный
характер, я впервые узнал из биографии Пушкина. У его приятеля Дельвига был брат, семилетний Ваня, которого Дельвиг называл почему-то романтиком. Услыхав, что Ваня уже
сочиняет стихи, Пушкин пожелал познакомиться с ним, и маленький поэт, не конфузясь, внятно произнес, положив обе руки в руки Пушкина:
Индиянда, Индиянда, Индия!
Индияди, Индияди, Индия!
Александр Сергеевич, погладив поэта по голове, поцеловал его и сказал: